Леонид Дайнеко - Меч князя Вячки

• Название: Меч князя Вячки
• Автор: Леонид Дайнеко
• Жанр: Историческая проза

Действие романа Л. Дайнеко «Меч князя Вячки» относится к концу XII —началу XIII веков, когда Полоцкая земля объединяла в своем составе большую часть современной Белоруссии. Кровопролитная война, которую вел Полоцк совместно с народами Прибалтики против рвавшихся на восток крестоносцев, и составляет основу произведения.

---

Открой ворота, впусти нас в город и возьми свою дочь!

Взгляды всех – и меченосцев и воев-дозорных – скрестились на Вячке. Все ждали его слова. Ждали, как поступит князь.

Он снял с головы шлем, длинными смуглыми пальцами погладил лоб, закрыл глаза. Он мучительно раздумывал. Две силы, два чувства яростно боролись в нем.

Вдруг на площадку, где стоял князь, взбежал Холодок, бросился перед князем на колени, заговорил:

– Прикажи, князь, калеными стрелами заткнуть рты врагам нашим. Прикажи лить смолу на тевтонских псов. Слышишь – святая София в Полоцке колоколами гремит! Это наши прадеды в могилах переворачиваются, мечи ищут, чтобы ударить в грудь заморскому чуду-юду…

– Встань, Холодок, – тихо прервал его Вячка. Старший дружинник встал, с надеждой глядя на князя.

– Есть у тебя дети, Холодок? Нет? А у меня дочь. Вон она, – Вячка снял боевую перчатку, показал рукой вниз, туда, где рыцарь Даниил настороженно ждал ответа. – Иди, Холодок, к Климяте. Он пишет Полоцкую летопись. Пусть напишет там, что я, кукейносский князь, люблю свою землю, очень крепко люблю, голову за нее не раздумывая сложу. И пусть напишет еще, что я люблю также свою дочь. Земля, Холодок, будет пустой, ледяной, если нет на ней родной души. Пусть напишет в летописи, что я буду отвечать перед богом за все, что произойдет… Откройте ворота! Опустите мост!

Откинули железные брусья-засовы. С тяжелым скрипом опустился подъемный мост. Рыцарь Даниил смело направил на него коня. Холодок с глухим стоном вытащил из ножен меч и снова загнал его в ножны.

Тевтоны вереницей въезжали в город. Вои князя Вячки с ненавистью глядели на белые плащи с красными мечами и крестами, но молчали. Слышался только глухой перестук копыт.

Даниил подъехал к Вячке, слез с коня, сказал, поклонившись:

– Приветствую тебя и твой город, князь, от имени рижской церкви.

– Приветствую тебя, благородный рыцарь, – ровным спокойным голосом ответил Вячка. – Где же моя дочь?

– Княжна Софья под надежной охраной графа Пирмонта, – сообщил Даниил. Перед тем как въехать в Кукейнос, он передал девочку в руки графа.

– Не тот ли это Пирмонт, которого я отпустил живым, хотя мог бросить в Двину вместе с Братилой? – спросил Вячка.

– Тот самый, князь, – издалека поклонился князю Пирмонт.

– Не боишься в кожаном мешке, как Братило, на речное дно лечь?

– Не боюсь.

Вячка пристально взглянул на Пирмонта, потом повернулся к рыцарю Даниилу:

– Отдай мне дочь.

– Дочь я тебе отдам, князь, – снова поклонился рыцарь Даниил. – Но епископ Альберт желает, чтобы на том месте, где соседствуют наши земли, мы с тобой поцеловали на верность и дружбу святой крест.

– Ну что ж, тевтон, – согласился Вячка. – Поехали на то место. Пусть бог примирит нас.

– Не надо, князь! – сразу же раздался крик среди воев. – Не верь псам! Заманят тебя в клетку, как сокола, и сложишь голову в тевтонской темнице!

– Не надо ехать, князь Вячеслав, – со слезами на глазах попросил Холодок и стал на колени перед Вячкой. Его широкая, обвитая кольчугой спина вздрагивала.

Вячка молчал, глядел на своих воев, на город. Потом спросил рыцаря Даниила:

– Скажи, тевтон, а бог ваш хороший?

– Наш бог хороший, справедливый, – с достоинством ответил Даниил. – За нас, рабов своих, он принял святые раны.

Глаза у Даниила были большие, светлые, с колючей искринкой. Вячка посмотрел в эти глаза и приказал Холодку:

– Пусть отец Степан вынесет из церкви святой крест.

Пришел заспанный поп с крестом. Растерянно глядел он на князя, на меченосцев.

– Можешь ли ты, рыцарь, поцеловать святой крест и поклясться святым именем, что меня и мою дочь Софью сразу же отпустят назад после того, как на границе владений Риги и Кукейноса мы скрепим нашу дружбу и наше перемирие? – спросил Вячка у Даниила.

– Целую крест. Клянусь, – ответил Даниил и поцеловал крест.

– Все видели? Все слышали? – громко сказал Вячка. – И небо тоже видело. И небо тоже слышало. И бог знает обо всем. А вам, вои, – он низко поклонился, – спасибо за заботу обо мне. Всюду я бывал, из семи печей хлеб ел, много чего повидал и с божьей помощью думаю вернуться назад. Едем.

Стало так тихо, что слышно было, как на песок падают капли воды. Это скатывалась с крыш, с веток деревьев утренняя роса. Вячка легко сел на Печенега и, взяв с собой трех воев (первых, что попались на глаза), а также отца Степана с крестом, поехал впереди меченосцев навстречу своей судьбе. Никто из людей – ни те, что когда-то жили, ни те, что живут сегодня, – не знают, что сулит им судьба…

На берегу пограничной речушки слезли с коней. Рыцарь Даниил и князь Вячка опустились на колени. Клялись землей, водой и кровью. В костер, который быстро разложили меченосцы, бросили слепленные из земли небольшие шары. Перед этим поп Степан коротким кордом сделал надрез на большом пальце левой руки у князя и у рыцаря, каплями их крови окропил земляные шары.

– Мир земле, воде и человеческим душам, – сказал Вячка.

– Мир земле, воде и человеческим душам, – повторил Даниил.

И в этот же миг граф Пирмонт с перекошенным от ненависти лицом схватил заранее подготовленную полотняную торбу, в которую насыпают овес лошадям, подбежал сзади к Вячке, набросил ему на голову торбу и резким движением повалил князя на спину.

– Измена! – закричали кукейносские вои и тут же упали под ударами тевтонских мечей.

– Молодец, граф, – сказал Пирмонту Даниил, поднимаясь с земли. – Легко же мы с тобой поймали такого зверя.

Поп Степан стоял рядом. Крест дрожал в его руках. Глаза заливало холодным липким потом.

– Клятвоотступник! – тонким голосом вскричал поп. – Ты же целовал святой крест! Бог покарает тебя страшной карой!

Он замахнулся крестом на Даниила, но рыцарь ловким движением заломил ему руку.

– Где это ты видишь святой крест? Эти две железки, которые ты связал конским волосом? Он наступил ногой на крест, засмеялся:

– Вот и все. И нет твоего креста, дикарь. Истинный крест, единственный – в Риме. Запомни это навсегда. А сейчас я, рыцарь Даниил, дарю тебе жизнь. Иди, возвращайся в свой Кукейнос.

И тут Даниил вздрогнул, невольно сделал шаг назад – на его глазах длинные темные волосы отца Степана стали белыми, как январский снег.

Вячка лежал с торбой на голове. Руки и ноги его уже заковывали в кандалы.

Даниил, наступив на грудь князя правой ногой, торжественно объявил:

– Король Кукейноса, я, рыцарь Даниил из Леневардена, объявляю тебя своим пленником.

…Это уже когда-то было… Нога на груди… Лапа на груди… Это было так давно, что трудно поверить… Ему было семь солнцеворотов, он был еще не Вячка, а Вячечка. «Вячечка, – любуясь им, весело говорила мать-княгиня. – Вячечка! Солнышко ты мое!» Она выглядывала в окно терема, красивая, синеглазая, а он бегал по весеннему лугу, и каждый цветок, каждый мотылек были необыкновенной острой радостью, сладкой тайной. Из говорливых зеленых лесов, обступавших терем и луг, доносился неутомимый голос кокошки.

А потом была ночь, тишина… И вдруг дикий крик послышался в темном еловом лесу.

– Кто это? – вздрогнув, прижался к кормилице Маланке Вячка.

– Спи, детка. Это – оборотень.

Оборотень! Зверечеловек. Сын тьмы. Волчье лохматое туловище и человечья голова с пронзительными тоскливыми глазами. У него зелено-синяя шкура. Искры сыплются с этой шкуры, когда оборотень бешено мчится в ночном мраке. Мелькают черные леса, туманные болота. Там, где крепко стукнет о землю когтистая лапа, за ночь вырастут волчьи ягоды – черные, горько-кислые, с тягучей слизистой влагой, с маленькими камешками-зернышками внутри. До третьих петухов, до солнечного света может бегать оборотень. И он бежит, вспарывая ночную темень своим диким криком. Куда бежит? Зачем?

– Мне страшно, Маланка, – шептал мальчик.

– Спи, детка, – целовала, успокаивая его, кормилица. – Хочешь, сказку тебе расскажу? Слушай.

За бором высоким,
За лесом далеким,
В зеленой тине,
В желтой глине
Сидит черт-болотюк.

Сколько страшных сказок знает старая кормилица! Сколько иголок впивается в сердце, когда слушаешь ее!

А потом снова была ночь и дикий крик в лесу. Вячка спал в светлице и вдруг проснулся. Поставив лапу ему на грудь, на него прямо в упор глядел оборотень. Искры сыпались со шкуры, пронзительно и тоскливо глядели большие умные глаза.

– Мама! – закричал мальчик и потерял сознание.

– Это же твоя собака была, твой Вьюн, – огорченно говорила наутро ему Маланка. – Приласкаться хотел к тебе… Камень на шею, и утопили собаку в Друти.

Нога на груди… Лапа на груди… Это уже было когда-то…

«Как я мог поверить им? – думал Вячка, лежа на земле с торбой на голове, в то время как меченосцы со смехом подкреплялись. – Видно, устал я. Решил немного передохнуть, собраться с силами, заключив перемирие. Помощи из Полоцка нет, князь Владимир Володарович никак не может примириться с вечем, которое то выгоняет его, то снова зовет на престол. Ливов епископ Альберт поставил на колени, платят ливы Риге церковную десятину. Старейшины леттов ждут, кто победит в борьбе за Двину. Новгород и Псков тоже ждут. Их купечеству даже выгодно, что тевтоны заткнули устье Двины. Они и без Двины могут обойтись – плывут по реке Великой, по Чудскому озеру, по реке Омовже, или, как ее называют эсты, Эмайыги – Матери Вод, и дальше, до самого Варяжского моря.