Юрий Давыдов - Плау винд, или Приключения лейтенантов

• Название: Плау винд, или Приключения лейтенантов
• Автор: Юрий Давыдов
• Издательство: Терра
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00485-5, 5-300-00483-9

«… Покамест Румянцев с Крузенштерном смотрели карту, Шишмарев повествовал о плаваниях и лавировках во льдах и кончил тем, что, как там ни похваляйся, вот, дескать, бессмертного Кука обскакали, однако вернулись – не прошли Северо-западным путем.

– Молодой квас, неубродивший, – рассмеялся Николай Петрович и сказал Крузенштерну: – Все-то молодым мало, а? – И опять отнесся к Глебу Семеновичу: – Ни один мореходец без вашей карты не обойдется, сударь. Не так ли? А если так, то и нечего бога гневить. Вон, глядите, уж на что англичане-то прыткие, а тоже знаете ли… Впрочем, сей предмет для Ивана Федоровича коронный… Иван Федорович, батюшка, что там ваш-то Барроу пишет? Как там у них, а? <…>

Крузенштерн толковал о новых и новых английских «покушениях» к отысканию Северо-западного прохода. Румянцев кивал седой головою; Шишмарев слушал, сжимая подлокотники кресла, подавшись вперед. А как только умолк Крузенштерн, граф, загадочно мигнув Глебу Семеновичу, потянулся к столику, на котором лежал портфель зеленого сафьяна. …»

---

Франклин хотел было тотчас отправить очередное донесение в адмиралтейство, но нынешний договор с индейцами был скреплен спиртным, и глаза у Джона слипались, а рука такое выделывала, что он бросил перо.

Донесение было написано утром.

Форт Провиденс. 62°17' с.ш., 114°43' з.д.

2 августа 1820 г.

Милостивый государь!

Я уверен, Вы будете довольны, узнав, что экспедиция готова направиться к р. Коппермайн. Индейский вождь и его партия вчера отправлены вперед, а мы последуем за ними сегодня после полудня. Я задержался, чтобы написать это письмо. Я был так занят со времени нашего прибытия, 29 июля, переговорами с индейцами и разными необходимыми делами, что не был в состоянии написать ни лордам адмиралтейства, ни вам столь подробно о наших намерениях, как этого хотел, но так как мое письмо г-ну Гентхему содержит общие основы полученных сведений вместе с картой предполагаемого дальнейшего пути, я надеюсь, что лорды адмиралтейства и Вы не примете это за невнимание к Вашим указаниям по этому поводу. Каждое мгновение так дорого для людей в нашем положении, когда сезон для действий так краток, что нельзя терять ни минуты. Я очень озабочен тем, чтобы отправиться немедленно, для того чтобы скорее нагнать индейцев, согласно моему обещанию при их отъезде.

«Говорящую бумагу» отдали нарочному-индейцу. Господи, в скольких руках она побывает, прежде чем старый служитель с подносом для писем неслышно войдет в сумрачный кабинет секретаря адмиралтейства! Но лейтенант Франклин никак не мог предположить, что этой депеше предстоит путешествовать еще дальше. Ведь именно записку из форта Провиденс Барроу подарит русскому собирателю автографов. Ведь именно записку из форта Провиденс граф Орлов перешлет графу Румянцеву, и два года спустя краткую, но знаменательную депешу прочтут в Петербурге Иван Федорович Крузенштерн и Шишмарев.

А в то августовское утро нарочный-индеец спрятал брезентовый пакет на груди, кивнул белому вождю и степенно вышел из хижины.

Едва он переступил порог, как в хижину, толкнув индейца плечом, ввалился начальник форта Провиденс, и Франклин поморщился, услышав запах перегара.

– Никого?

– Как видите, – сухо ответил Франклин.

– И отлично. – Блейк грузно сел на лавку. – Отлично, лейтенант. У меня, право, нет желания поминать старое, но, клянусь, вы узнали меня, как только явились в Провиденс. Не так ли? А?

Франклин хмуро кивнул.

– Черт с вами, лейтенант, – продолжал Блейк. – Говорю вам: у меня нет ни малейшего желания поминать прошлое.

– У меня тоже, мистер Блейк. Однако, должен признаться, хотел бы видеть на вашем месте…

– Что поделаешь, сэр! В здешних краях… – Он недобро прищурился. – В здешних краях, говорю, и Гарри Блейк сойдет за ангела. Ладно! Итак, вы уходите? Счастливого пути, лейтенант. Вот и все, что я имел сказать вам.

Франклин глядел на него исподлобья.

Блейк поднялся, тяжело ступая, пошел к дверям.

Глава 6 Хижина у Зимнего озера

С севера двигались валкие, медлительные тучи. Пахло преющей хвоей, плотными туманами, ненастьем. Но мешки еще отягощала провизия, в баклагах еще булькала можжевеловая водка, а в расшитых кожаных кисетах шуршал табак, и потому плевать было на все.

Мичман Худ, улыбаясь, запевал «Английский флот». То была излюбленная на эскадрах песня. Ее знали кадеты королевского училища, голоса которых пускали петуха, ее басили задубелые капитаны, вышамкивали ветераны Гринвичского матросского приюта. Ту песню беззаботно насвистывал лейтенант, отправляясь на берег где-нибудь в илистом устье Ганга; ее мурлыкал вахтенный под пронзительные крики олушей и крачек Антильского моря, и бормотал, выпячивая мокрую губу, канонир, нализавшийся в кабаке Кейптауна. А теперь старая морская песня громко раздавалась над быстрой сердитой рекой.

«Все отменно хорошо» – припев этот подхватывали начальник и штурман, матрос и доктор. Все отменно, все своим чередом. В нынешнем году не видать Ледовитого океана? Жаль, но придется зимовать у истоков реки Коппермайн, где бродил некогда посланец Гудзоновской компании Самуэль Херн. Все идет своим чередом. Сперва помогут индейцы, потом – эскимосы. И да здравствует флот!

А проводники-канадцы пели свои песни. В тех песнях французские куплеты соединялись с индейским рефреном. Да, они здорово пели: «В пути повстречал я трех всадников на сытых добрых конях…»

В междуречье Маккензи и Коппермайн было уже не до песен. Тут бреди с поклажей среди голых скал, меж трухлявых валежин, по болотам, а над тобою смолкает прощальный клик лебедей, и широкий ветер несет тебе в лицо острый запах молодого снега.

На привале близ озера, подернутого, как морщинами, рябью, в сумерках, затушевавших лес, Акайчо присел у костра Франклина. Никогда Акайчо не заводил никчемных разговоров, и лейтенант знал, что индеец пришел неспроста. Венцеля не было: он заночевал с частью отряда милях в трех от озера, и Франклин крикнул проводника Михеля.

(Михель был индейцем из племени ирокезов. Бог весть когда и бог весть почему пристал он к вояжерам. В факториях навострился калякать с англичанами.)

Михель опустился на корточки и явно приготовился толмачить. Акайчо вежливости ради отхлебнул из фляги, предложенной Франклином. Акайчо не любил эту дрянь, ее и не пробовали в лесах до появления белых.

– Большой предводитель! – начал Акайчо. – Посмотри на это озеро и посмотри на этот лес. В озере есть рыба, а в лесу есть олени. Теперь посмотри на мешки. Видишь, каждый – как брюхо голодного волка.

«Эге, вот оно что, – обеспокоился Джон. – Нет, нет! Еще рано».

Костер, постреливая, швырял рыжие звезды. Ночь стояла черная и мохнатая. В озере что-то сильно всплескивало.

Акайчо сказал:

– В Страну Северного Ветра и глупец не идет с пустыми мешками. А зима будет ранняя.

– Что ж ты хочешь? – спросил Франклин.

Акайчо усмехнулся снисходительно: белые никогда не знают приличий.

– Не я хочу, вождь. Ты хочешь.

Франклин поморщился: дикарь не слишком-то церемонится с офицером королевского флота, не упускает случая щелкнуть по носу и напомнить, кто от кого тут зависит.

– Ну хорошо, хорошо… Жду совета, друг мой Акайчо.

– На берегу озера белые поставят хижину. Когда Дорога Солнца снова станет длинной, они пойдут к Большой Соленой Воде.

– Благодарю. Но скажи, Акайчо, не ты ли обещался привести нас к истокам реки, что течет в Большую Соленую Воду?

– Мое слово, вождь, верно, как и твое. Но я не знал, что белые так медлительны.

«Медлительны»? Черт побери, индейцы шли налегке, а вояжеры и путешественники тащили всю поклажу.

– Да, я не знал, что твои люди так медлительны и так скоро устают, – продолжал Акайчо. – Ответь: надо ль упорствовать в том, что противно разуму?

«Шельма! Он еще учит, что разумно, что неразумно…»

Акайчо выпускал через ноздри длинный табачный дым.

– Ты опечален, начальник? Не надо печалиться. Ты увидишь Большую Соленую Воду, ты увидишь друзей.

Опустив голову, Джон палкой ворошил костер. Искры взметывались, как зверьки, хищно и весело. Он долго молчал. «Ты увидишь своих друзей». Ха, Уильям Парри, должно быть, давно уж на своем корабле у берегов Канады. Согласно инструкции, рандеву где-то близ устья Коппермайн. Так задумано Мелвиллем и Барроу. Инструкция скреплена королевской печатью. Э… как это у Шекспира? «Ревущим волнам нет дела до королей…»

– Надо зимовать, – сказал Акайчо. – Но если ты пойдешь, я не покину тебя. Мне будет стыдно, коли ты и твои братья погибнут на земле моих предков.

Как сотрясались сосны и ели, как они брызгали белой пеною, как роняли вязкие слезы! А потом медленно кренились, словно мачты погибающих кораблей, и с треском, ломая ветви, рушились наземь, подминая кустарник.

На миг воцарялась погребальная тишина. С печальным шорохом сыпались иглы. И вот опять стучали топоры, но уже не размеренно и не звонко, а тупо и коротко – по ветвям, по ветвям, по сучкам, по сучкам. И вот лежало поверженное дерево, покорное, нагое, с еще мелко дрожащей вершинкой, а комель как бы дымился дымком уходящей жизни.

Бревна волокли на поляну. Там, у Зимнего озера, протесывали наскоро, без тщания. Хижина. Еще хижина. Амбар. Возникало селеньице.

Зима навалилась сразу, со свирепой силою. За ночь озеро сковало льдом, ручей онемел, а ветер свистнул, как стальной прут.

Акайчо держал слово. Его охотники били оленей, его рыбаки таскали добычу из темных прорубей. Высоко над огнем, в холодном дыму, индианки коптили рыбу. Но у Зимнего озера остановились не только англичане-путешественники и не только проводники-канадцы, но и многодетные семьи охотников. Ртов было много, боеприпасов мало. К тому же – и этого уж вовсе не предвидели флотские – недоставало топоров: с жалобным звоном ломались они о закаменевшие поленья. А костры требовали уйму дров.