Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды

• Название: Висенна. Времена надежды
• Автор: Михаил Бобров
• Жанр: Фэнтези

---

— Как ни пытался выскочить из колеи, а прожил именно в ней… — тихонько, сам себе проворчал Игнат, — Понял теперь, как оно бывает «под давлением обстоятельств?» Получилось, я же Ирку совсем не искал — я ее просто ждал. Ну и дождался! Правда, и заняться было чем…

От дымовой трубы вполголоса отозвался Майс:

— А какой ты судьбы себе хотел?

Зашуршало сено: лучший ученик Лотана перевернулся на спину и продолжил:

— Ты представь себе жизнь в целом. Судьбу как изделие. Например, ты мастер, и хочешь сделать хороший щит. Или прожить хорошую жизнь. Жизнь в целом, понимаешь?

— Семь действий в пьесе той… — мотнул головой ошеломленный Игнат:

— Ребенок, юноша, любовник… Солдат, отец, мудрец, покойник…

— Ну! — кивнул головой Майс (сено зашуршало опять) — Ты же все понимаешь! Вот разметь по восьмеркам, или около того… Ну, как я прикидывал, в восемь лет выйдя из детства: вот, буду восемь лет учиться у мастера, дважды восемь — дом и семью строить, и в это время упорно заниматься не смогу, буду только держаться на какой-то одной высоте, опыт набирать. Потом еще восемь лет оттачивать искусство, а потом уже смогу учить по-настоящему.

Игнат удивленно почесал затылок:

— Ты и правда о таком в восемь лет думал? И ты на столько лет вперед размечал жизнь?

Майс покосился на умиротворенно сопящего Рикарда:

— А иначе как вот он выдержит восемь… или четырежды восемь? Ведь тут — как повезет! Словом, столько лет обучения на Седого Мага? На высшее посвящение? Во имя чего он будет тратить столько сил? И времени? Только в том случае, если эти восемь или сколько там лет ложатся в общую картину судьбы!

Ратин шумно выдохнул. Спарк молчал, и Майс продолжил:

— А разве у вас не так? Да у нас ведь только об этом и говорят. Ну, о судьбе там, о жизни, как прожить, как построить…

Правда, сообразил Игнат, в школах у нас потому и тошно учиться, что не знаешь, для чего. Опять же, если с детьми часто говорить о компьютерах, к восьми годам они вполне умеют их включать. Хоть Сергеева брата вспомнить. Игрушку какую уже и сам запустит. А если говорить о судьбе… Дети не знают еще, что такое судьба. Скажи им, что судьба — дело хорошее, радостное и почетное — поверят… Самое смешное, что она после этого действительно будет хорошей, радостной и почетной. Дети верят искренне, а против искренней веры мало что может устоять…

Атаман поправил тюк, на котором сидел.

«Если говорить о судьбе — да и думать о будущем хоть сколько-то всерьез» — вздохнул Спарк — «Так ведь и родителям тогда придется поменьше трепаться о шмотках, пиве да футболе… А кто ж такое занудство выдержит?»

— Не знаю, как ты о судьбе, — подал голос Ратин и тоже захрустел сеном, не хуже своего жеребца внизу, — А судьба о тебе явно заботится. Вот, хотя бы, когда ХадХорд брали. Ты все не говоришь и не говоришь, а удивительно же: как ты уцелел на стене?

* * *

На рубленой стене постоялого двора Тигренок не заметил ничего необычного. Насторожили его приоткрытые — а не запертые, как стоило бы — ворота. И дыма над очагом не было — а холодно, должны топить постоянно.

Вместо дыма над крышами взлетела стайка ворон. Тигренок выругался, поняв, что двору конец. Дернул повод и направил коня к балке — по хорошо протоптанному следу. Прошло десятка два лошадей — насколько сын тысячника мог разобраться в отпечатках подков.

На дне овражка его поджидали. Двое верховых в чешуйчатой «караценовой» броне, которую носили северяне, подданые Великого Князя. Оружия они не доставали, и потому Тигренок тоже за саблей не полез. Но коня остановил поодаль.

— Кто такой?

— Сын великого тысячника, Виргенгаард Шаэррад Кориенталь. Назовитесь!

— Госпожа Алиенора, дочь великого боярина Хмары, с сопровождением!

Тигренок опустил голову на левое плечо, а руку на эфес:

— И который из вас… госпожа?

Такой попытки ограбления ему еще не встречалось.

Воины побагровели не сразу: не могли понять, за кого мальчишка их принял. Зато, когда сообразили, сабли рванули слаженно, и коней двинули разом.

— Стоять! — звонко крикнули слева, прямо над ухом Тигренка. Сын тысячника и не хотел, а повернулся: голос принадлежал девушке.

Госпожа Алиенора выехала из-за поворота оврага:

— Убрать оружие! Все! Ты, господин Шаэр…рад, тоже!

Мужчины остановили коней. Алиенора подогнала вороную кобылу, обернулась:

— Лиса! Лисица! Где там тебя носит?!

— За двором смотрю, как велено, — обиженно отозвалась вторая девушка, — Сами же приказали, госпожа… — из-за поворота выступила рыжая кобыла, а на ней в мужском седле эта самая Лиса. «Рыжая ли?» — подумал Тигренок, но Алиенора и служанка кутались в дорожные бурые плащи. Не то, что волосы — сложение оценить было трудно.

— Примите мои извинения, — сын тысячника прижал руку к груди и поклонился сперва боярышне, потом обоим стражникам:

— Меня уже раз ободрать на этой дороге пробовали. А госпожи я сперва не увидел.

Одинаковым движением воины вбросили в одинаковые ножны одинаковые сабли.

— Что на двор не заехал? — пробасил левый.

— Боюсь, — просто ответил Тигренок. — Дыма нет, ворота не заперты, вороны жируют. Там, видать, и живых уже нету.

— Мертвых бояться нечего, — отрезала Алиенора, — Ночевка по морозу страшнее.

— Не сожгли двор, вот что подозрительно, — объяснил Тигренок, а воины согласно кивнули. — Ежели б просто перебили владельцев, так и хату с дымом — чего жалеть? А двор цел.

— Думаешь, вернутся сюда?

Тигренок пожал плечами.

— Госпоже надо согреться и умыться! — пискнула Лиса. Второй стражник повертел головой, рявкнул:

— Ты знай, смотри за округой!

Обернулся к Тигренку:

— Поехали, сын тысячника. Брат останется с женщинами, а мы посмотрим, что внутри.

Внутри оказалось гадко. Выжженная проплешина посреди двора, наскоро забросанная снегом: жгли трупы. Еще семь тел мерзкой гроздью обвесили колодезный журавль.

— Вашей госпоже такое видеть не стоит, — выдавил Тигренок. — И воду из колодца тоже не надо брать — растопим снега.

Стражник выдернул нож, скатился с седла, махнул призывно: айда! Устремившись за ним, сын тысячника оказался сперва в конюшне — и готов был клясться: еще утром в ней стояли те десятки лошадей, что оставили следы через овраг, и дальше на север. Может, разбойники вернутся к вечеру; а может, просто не хотели выдавать себя огромным пожарищем, далеко видным в открытой степи.

Потом перешли в общий зал. Против ожидания, очаг не был загажен, а неподъемные лавки и стол — не сожжены. В левом, жилом крыле, двери комнат оказались выворочены, сундуки и половицы изломаны — ясно, искали тайники. На полу знакомые бурые пятна. Тигренок понял, что хозяев пытали и убивали именно здесь, сплюнул и пошел на двор.

Колодезного журавля опустили, веревку перерубил один из стражников — сын тысячника пока не различал братьев. Девушек проводили в общий зал, где боярышня не чинясь занялась очагом. Лиса побежала по двору набрать чистого снега. Один брат поднялся наверх — стоять на страже; и тотчас обнаружил на чердаке конюшни пролежанные в сене места возле двух нарочно устроенных щелей: смотреть на север и смотреть на юг.

А Тигренок со вторым воином, пыхтя и яростно ругаясь, разволакивали кучу убитых. Вороны пировали недолго, и тошнило не так сильно, как можно было опасаться. Все семеро мужчин погибли в бою: один лишился кишок, получив лезвием поперек живота; второй убит ножом в глаз; у третьего сломана шея; двое зарублены с седел — клинок упал на плечо и по спине зашел дальше, чем по груди, как никогда не бывает, если бойцы одного роста. Шестой сломал спину, а седьмой… Седьмой был убит страшным ударом-росчерком, сверху донизу. Такой удар Тигренок уже видел.

— Людоед!

Стражник обернулся:

— Разбойник по прозванию Людоед?

Тигренок сглотнул и помотал головой: понимай как хочешь. Воин выдохнул:

— Утварь с жилой половины сгребем, да дрова. Спалим эту гнусь… Хорошо, сено осталось. Без коней нам здесь точно крышка.

— А что госпожа ваша в такую даль, да таким непутем? И вас двое только?

Охранник крякнул, размахнулся и швырнул тело в кучу.

— Да… Вышло так. У ее отца с южанами немирье. Вот что…

Что тут еще объяснять! Вся дружина на стенах, дочку через потайной выход, с ней пару лучших… может, был и десяток, да растаял по пути, задерживая и отводя со следа погоню… Вот и заводных коней с ними нет…

— Можешь сказать, куда едете? Вдруг нам по дороге?

* * *

Дальше по дороге открылся еще один постоялый двор. Братство постояло на бугре, приложив ладони козырьком, помотало головами… И согласно повернуло коней к сломанному дереву. Молний среди зимы можно было не опасаться, на дрова сухой дуб вполне годился — а драться на еще одном дворе с еще одной бандой — да ну его в туман!

— Вот доедем до княжеских земель, тогда и будем доверять трактирам… — выразил общее мнение Ратин. — А тут пограничье. Не знаю, кого и бояться. Местная знать — кто три весны в остроге удержался, тот уже зовет себя паном-боярином…