Пейдж Брэнтли - Пробуждение сердца

• Название: Пробуждение сердца
• Автор: Пейдж Брэнтли
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-04-000295-5

Юная Санча, фрейлина королевы, случайно узнает страшную тайну о смерти короля Ричарда II. Чтобы заставить ее замолчать, девушку опаивают и выдают замуж за бедного рыцаря. Но она помнит убийц, и они не забыли о ней. Вовлеченные в клубок кровавых интриг, мужчина и женщина, волей судьбы оказавшиеся вместе, вынуждены бороться за свою любовь, соединившую их крепкими узами.

---

Слезы жгли ей глаза, она сжалась от отвращения. Девушка подняла руку, чтобы смахнуть слезы, но не успела этого сделать. Слуга, только что получивший выволочку, остановил перед нею лошадь, а другой подхватил сильными руками и посадил в седло.

Лишь теперь она заметила среди всадников нескольких дам. По-видимому, они должны были составлять ее свиту. В свете пылающих факелов их ярко накрашенные лица, расплывающиеся у нее перед глазами, казались масками. Это не были придворные дамы короля Ричарда – она не знала ни одной из них.

Санче было обещано, что ее не выдадут замуж против воли. Сейчас она чувствовала себя покинутой всеми, одинокой в целом мире. Она молилась лишь об одном: чтобы будущий ее супруг не был слишком груб, слишком толст или слишком стар. Она сама была свидетельницей подобной трагедии. Ей было десять лет, когда ее четырнадцатилетнюю сестру увезли всю в слезах в Анжу, чтобы выдать за вдовца втрое старше ее.

В веселом расположении духа кавалькада выехала со двора. Впереди, оживленно болтая, ехал Суинфорд. Густой влажный туман смягчал звон копыт, скрадывал резкие очертания черных на фоне светлеющего неба зубчатых стен и башен замка, оставшегося позади.

Перед храмом пылали факелы, высвечивая его величественные колонны. У огромных, распахнутых настежь дверей ждала небольшая кучка людей. Поодаль, в мрачном сумраке церковного двора, виднелись смутные фигуры – главным образом любопытные слуги и несколько нищих, ожидавших получить от свадебной процессии несколько монет.

Уильям Кенби равнодушно разглядывал причудливо изукрашенный фасад храма. Он глубоко вздохнул, пробегая взглядом по каменным фигурам фантастических животных и склоненных святых, едва видимым сквозь туман. Запах ладана, доносившийся из храма, мешался с едким дымом смоляных факелов.

Кенби закашлялся и поднес руку ко рту. Время тянулось невыносимо медленно. Он прошелся вперед, вернулся, встал, заложил руки за спину, потом наклонился к сыну и негромко спросил:

– Кольцо не забыл?

Кольцо, о котором справлялся Кенби, было с крупным кроваво-красным рубином и принадлежало его первой жене. Он вручил его Хью накануне вечером, сказав:

– Думаю, что кольцо принадлежало твоей матери. – Правда, к тому времени он был уже изрядно пьян.

Хью похлопал себя по груди, нащупал во внутреннем кармане камзола кольцо и утвердительно кивнул. В это мгновение послышались неясные голоса и стук копыт, оповещавшие о том, что прибыл свадебный кортеж. Он обернулся на шум и вгляделся в туман.

Епископ в просторном шелковом облачении прочистил горло и что-то быстро сказал служкам. Из тумана появились всадники, въехали во двор и спешились.

Взгляд Хью остановился на тоненькой неясной фигурке девушки, окруженной дамами. Две из них поддерживали длинный шлейф платья, две другие шли по бокам невесты, сопровождая ее к храму. Первое, что отметил Хью, – его невеста ни толстая, ни хромая, а когда ее лицо выплыло из светящегося тумана, он увидел, что она поразительно хороша собой.

Неизвестно почему, сердце Хью болезненно сжалось. Мгновение он стоял в полном замешательстве. Голос епископа заставил его очнуться, и он быстро подал ей руку.

Санча, прежде не замечавшая его, вздрогнула, почувствовав чужое прикосновение. Сердце ее оборвалось. Она ничего не видела от слез – только темный силуэт, казавшийся огромным в застилавшем глаза тумане. Вокруг слышался шорох одежд и шарканье ног: все занимали свои места на ступеньках храма. В горле у Санчи стоял ком, ее пальцы, которые жених сжимал в своей руке, словно окаменели. Она не осмеливалась поднять глаза на него, боясь того, что может увидеть.

Но любопытство пересилило страх, и Санча искоса взглянула на Хью, потом еще раз. Нет, он был ей незнаком – молодой, высокий, довольно приятной наружности, но все же прежде он ей не встречался. Она смотрела, как он осеняет себя крестным знамением, как шевелятся его губы, произнося молитву. «Нет, – решила она, – ни единой знакомой черты». Не мог он ежедневно навещать ее, как это утверждал лекарь. Она никогда, никогда не видела его.

Толстое багровое лицо епископа расплывалось у нее перед глазами, его слова текли как вода, не затрагивая сознания. Все мысли покинули ее, вытесненные потрясением от неизбежности происходящего и пониманием того, что ее невинная прежняя жизнь безвозвратно ушла в прошлое. Сердце у нее замерло от страха, и, когда настало время повторять слова обета, губы едва двигались. Так или иначе, теперь она была супругой незнакомца, стоявшего рядом с ней.

Наконец новобрачные и сопровождающие их вошли внутрь храма, где должна была вскоре начаться служба. Огни множества свечей отражались в разноцветных стеклах окон; смутно виднелись фигуры святых в нишах, опоясывавших стены.

Хью подвел ее к алтарю – взволнованный, будучи не в состоянии смириться с тем, как жестоко судьба обошлась с этой девушкой, лишив ее рассудка. Она была прекрасна и нежна; при взгляде на ее лучистые глаза, сочные губы его сердце начинало сильней биться в груди.

Когда шарканье ног и гул голосов стихли, раздался звучный голос епископа, служившего торжественную литургию в честь Святой Троицы. Особо были упомянуты новобрачные, после чего пропели «Агнец Божий», и служба закончилась.

Громко и торжественно зазвонили колокола. Хью подошел к епископу за благословением, вернулся и, взяв в ладони лицо молодой жены, коснулся губами ее губ.

Но она, казалось, не заметила этого, и у Хью осталось какое-то нелепое ощущение, что он поцеловал неодушевленный предмет.

Все присутствующие на церемонии устремились наружу. Хью под руку вывел новобрачную; отовсюду неслись полагающиеся случаю поздравления. Но она как будто никого не замечала, ни приветствующих людей, ни того мужчину, кто стал ей мужем. Хью чуть ли не с облегчением передал ее в руки дам, которые подошли с бархатным плащом сапфирового цвета, в тон платью, и укутали ей плечи.

Туман стал еще гуще. Кенби, Суинфорд и остальные гости стояли группками во дворе, оживленно переговариваясь и ожидая, когда подадут лошадей.

Хью бросал монеты нищим, когда к нему подошел отец.

– Ну, свершилось милостью Божьей, – с облегчением сказал Уильям Кенби и тоже швырнул пригоршню медяков нищим, которые ползали на четвереньках по земле, проклиная туман и увертываясь от слуг, которые подводили лошадей господам.

Гул колоколов, глухо вибрируя в сыром воздухе, встречал свадебный кортеж в замке. Войдя, Хью обнаружил, что зал уже наполовину заполнен гостями, исключительно людьми Суинфорда, как предположил Хью, поскольку не видел ни одного знакомого лица. Большинство гостей были уже пьяны.

Хью занял место во главе стола, его супруга села рядом. Она двигалась как сомнамбула, а за столом сидела неподвижно, безучастно глядя на блюда с угрем в переливающемся перламутром желе и рыбой всех сортов и видов: в соусе, печеной, жареной, приправленной специями и украшенной маринованными овощами. Из кухни в зал непрестанно сновала целая армия слуг, разнося сладкое: кремы, печенья, крохотные сахарные кексы, припудренные толчеными пряностями, засахаренные фиги и груши, вино и опять вино.

Сколько Хью ни старался, он не мог уговорить новобрачную поесть. Не удавалось это и дамам, сидевшим рядом с ней.

– Пусть с ней возятся женщины, – посоветовал сыну Уильям Кенби. – Девчонки в ее возрасте все с причудами. Кто может сказать, что у них в голове?

Молодой человек, сидевший по другую руку от отца Хью, облокотившись о стол, выкрикнул:

– Они как дикие лошади, их надо объезжать!

Его слова были встречены за столом взрывом хохота, а толстяк с набитым ртом поднял кубок, приветствуя Хью.

– Что за свежее, миленькое личико, – вздохнул толстяк, прожевав. – С удовольствием оказался бы на твоем месте нынче ночью.

За этим последовал тост и множество крепких шуток. Чем дольше длился пир и чем обильнее лилось вино, тем грубей становились остроты и громче хохот гостей.

Хью пил и смеялся со всеми, потому что именно этого все ждали от него. Однако время от времени его взгляд устремлялся к бледному, гордому лицу девушки в сапфировом платье. Старый боров был прав. Она была прелестна: хрупкая, какими бывают девушки в этом возрасте – уже не девочки, еще не женщины. Но уже можно было безошибочно представить, какой неотразимой станет ее расцветшая красота, на что намекала белоснежная грудь, видневшаяся в кокетливом декольте ярко-синего платья. Больше всего трогала ее невинность, детское лицо, печальные глаза в тени черных ресниц. Хью неожиданно почувствовал себя несчастным; в нем вспыхнул гнев на судьбу, может быть, на Бога. Что ему делать с ней? Ситуация была неразрешимой, и оттого он пил кубок за кубком, пытаясь заглушить угрызения совести и душевную боль.

В зале появились музыканты. Двое мужчин в цветных чулках и алых атласных камзолах несли арфу. За ними следовала женщина в пунцовом платье, широкие рукава которого развевались, когда она взмахивала полными руками. Ее сопровождала целая толпа в столь же ярких одеждах и с разнообразными инструментами в руках. Среди них был и трубадур с блестящими напомаженными волосами и сильно подведенными глазами. Он играл на лютне и пел сладким голосом, восхваляя красоту новобрачной.