Вера Панова - Собрание сочинений (Том 1)

• Название: Собрание сочинений (Том 1)
• Автор: Вера Панова
• Издательство: Художественная литература. Ленинградское отделение
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

В первый том собрания сочинений Веры Пановой вошли повести «Спутники» и «Евдокия», роман «Кружилиха». Повесть «Спутники» и роман «Кружилиха» отмечены государственными премиями в 1947 и 1948 годах.

_______________

Составление и подготовка текста А. Нинова и Н. Озеровой-Пановой.

Примечания А. Нинова.

---

— Я тебя возьму, — сказал Данилов, — только давай условимся: вперед не врать. Нету тебе семнадцати.

— Ей-богу есть, чтоб мне очи повылазило, — сказала Васька.

— А сколько говорила немцам, чтоб не угнали в Германию? — спросил Данилов, уже ознакомившийся несколько с порядками в оккупированных районах.

— Тринадцать, — отвечала Васька.

Данилов и Юлия Дмитриевна засмеялись.

— Вот это больше похоже на правду, — сказал Данилов. — Так тебя как звать?..

— Васка.

— Васька так Васька, — сказал Данилов.

Вещей у Васьки было: узелок в сером клетчатом платке и огромная старая мужская свитка на плечах, поверх платьишка, да худые сапоги.

— Что тут у тебя? — спросила Юлия Дмитриевна, показывая на узелок. — Может, оставишь?

— Ни, — сказала Васька, прижимая узелок к груди.

Она думала: что с нею сейчас будет? Дадут ли ей сперва поесть или сразу начнут обучать, как лечить раненых? Но Юлия Дмитриевна повела ее в простой товарный вагон. Сперва она попала в какой-то закоулок, где за загородкой были поросята. Два — чисто вымытых, сытеньких. Посапывая, они жевали. «Чисто как, — подумала Васька, — навозом даже не смердит». Юлия Дмитриевна отворила низенькую дверь, и Васька очутилась в более просторном помещении. По стенкам висели большие банные шайки и стиральные доски. Вдоль двух стенок стояли металлические столы, а у третьей находилась непонятная штука — вроде большого шкафа, выкрашенная зеленой краской, с тонкими трубами. Сбоку был укреплен большой градусник. Человек в белом халате, заложив руки за спину, стоял и смотрел на градусник. «Доктор», — подумала Васька.

— Сухоедов, — сказала Юлия Дмитриевна, — кончите халаты, позовите санитарку, пусть обработает эту новенькую. Ты посиди, девочка.

И ушла. Васька села на табурет. В вагоне было жарко и пахло чем-то кислым.

Ваську качнуло так, что она чуть не слетела с табурета. Она удержалась, ухватившись за металлическую доску стола.

«Бачь, поехала!» — подумала она.

На столе лежал ворох синих одеял. Сухоедов перебрал их, сказал: «Девятнадцать», — вздохнул и посмотрел на Ваську. Васька решила, что пора завязать разговор.

— Дядечку, — спросила она, — а чого с ними будут робить?

— А запхаю вон туда — и все, — ответил Сухоедов, рассматривая бойкую девчонку: «Куда такое дитё?»

— Для чого? — спросила Васька.

— Парить.

— Для чого?

— От микроба.

— Дохнут?

— Дохнут как один.

Васька помолчала.

— Дядечку, — спросила она погодя, — а для чого я тут сижу?

— Очереди дожидаешь.

— Куда очереди?

«Прыткая! — подумал Сухоедов. — Шпингалет, а туда же, разговаривает!» Вслух он ответил мрачно:

— А вот через двадцать минут выну халаты, тогда ты пойдешь.

— Куда? — спросила Васька.

— Куда! Туда. В дезинфекционную камеру, — и Сухоедов принялся откручивать и закручивать какие-то винты на зеленой штуке.

— Сколько градусов? — спросила Васька.

— Сто четыре.

Замолчали и молчали долго.

— Дядечку!

— Чего?

— А если я не схочу?

— Мало чего ты не хочешь, — сказал Сухоедов. — У нас все, от доктора до кочегара, через эту музыку прошли.

Васька кивнула головой.

«Что ж, — подумала она, — если все прошли, то и я пройду и жива останусь». Ей захотелось поскорее влезть в зеленую штуку и посмотреть, что там делается.

Сухоедову стало жалко ее. Он сказал:

— Ты не бойся, девочка.

— Я, дядечку, не боюсь, — сказала Васька.

Ваське дали старый халат с оборванными завязками и кусок марли — повязать голову.

Халат был длинен; Васька взяла ножницы, обрезала полы и подшила. Пришила завязки к вороту и рукавам. Увидав, как сестра Фаина повязывает голову, Васька и себе соорудила такой же тюрбан. Но Юлия Дмитриевна сказала:

— Повяжись прилично.

В санитарки Ваську, по молодости, не допустили, отдали дяде Саше — помощницей и ученицей.

Ваське очень понравилось в вагоне-аптеке. Стены такие беленькие, как были в ее хатынке, которую спалили немцы. И все так чисто и красиво, боже ж мой!

Васька сидела в кочегарке, но и там было чисто и, главное, — очень тепло. А на дворе стояла сырая, холодная весна.

Дядя Саша учил Ваську:

— У нас пассажиры не простые, драгоценные пассажиры наши. Люди за нас с тобой здоровье утратили, слабые от потери крови, тепло любят. Наше дело проводницкое — обеспечить им тепло. Но — опять-таки: уголь зря не расходуй. Следи: когда нужно — приоткроешь топочку, закроешь поддувальце, а то наоборот. Трудности, бывают которые, приучайся перебарывать: казенная норма строгая, а при сильном морозе требуется шесть ведер угля на сутки, а то и все семь. Наше с тобой дело — обеспечить требуемое количество.

Требуемое количество дядя Саша обеспечивал так: приехав на станцию, брал ведро и шел воровать уголь. Станционная охрана хватала его и отводила к коменданту. Сообщали Данилову; он шел выручать дядю Сашу.

Заправив топку углем, Васька шла в тамбур и становилась у окна, выжидая, когда откроют дверь в обмывочную. Дверь открывали часто, и Васька видела этот белый рай с пальмой в кадушке, с блестящими штуками на стенах и с зеркальной дверью в перевязочную. На откидных стульях и на диване, покрытом белым чехлом, раненые ожидали перевязки. Тихо играло радио. Все было так ловко, так хорошо, так непохоже на то безобразие, которое окружало Ваську в дни оккупации…

Раненые были одеты одинаково в мягкие синие халаты; самые шумные здесь сидели смирно, не курили, чинно перелистывали журналы. Васька думала, что все они боятся Юлии Дмитриевны.

Юлия Дмитриевна приходила в перевязочную в шесть утра, а уходила в одиннадцать вечера. Васька как-то взялась считать, сколько раненых за день придет на перевязку: до обеда насчитала сорок шесть человек, а потом ей спутали счет… Перевязки начинались сразу после завтрака и кончались в девять вечера.

Иногда одновременно открывались дверь в обмывочную и дверь в перевязочную, и Васька видела Юлию Дмитриевну, широкую, в халате белее снега, с красным лицом под белой косынкой и с красными руками, поднятыми вровень с лицом, словно Юлия Дмитриевна грозила кому-то… Или Васька видела Юлию Дмитриевну, склоненную над перевязочным столом и делавшую что-то таинственное и мудрое…

Васька стояла в тамбуре так тихо, что даже сердитая сестра Смирнова не гнала ее.

После девяти часов вечера вагон пустел. В нем оставались только Юлия Дмитриевна и Клава (счастливая Клава!). В перевязочной горели металлические инструменты, Клава выбегала за кипятком, пахло чем-то кислым и едким. Потом и Юлия Дмитриевна уходила, и оставалась одна Клава. Она скребла и мыла весь вагон внутри. Она разрешала Ваське входить в обмывочную и в кабинет лечебной физкультуры. И по коридору можно было ходить, по мягкой дорожке. Только аптека была всегда заперта, да в перевязочную Клава не разрешала заходить.

Клава была утомлена и не отвечала на Васькины вопросы. Васька тихонько ходила по вагону, заглядывала в зеркало и гладила жесткие блестящие листья пальмы.

Часа в три ночи Клава, пошатываясь, уходила спать, и Васька оставалась владычицей этого волшебного царства. Перевязочную Клава запирала и ключ уносила с собой. Но и в обмывочной было очень интересно. Можно было лечь на диван и рассматривать журналы и думать при этом: вот я лежу на диване и рассматриваю журнал, а надо мной пальмовые листья. Кто посмотрит, тот подумает: ах, что это за дивчина лежит здесь на диване, что за жизнь у этой дивчины…

Слух у Васьки был тонкий, заячий: чуть хлопнет дверь вдали — Васька вскочит, оправит диван — ничего не заметно — и в кочегарку…

Но однажды дядя Саша пришел ночью проверить топку и застал Ваську спящей на диване. Он не сразу ее добудился; а когда она проснулась, стал топать на нее ногами.

— Ты это что? Ух, ты!.. — восклицал он приглушенным голосом. — Тут раненые садятся, а она в ватнике лежит, микробов сеет… А замполит наскочит?.. Ух, какая! Чтобы я тебя тут больше не видал!

Он не пожаловался на Ваську, но стал приходить каждую ночь, когда она дежурила. И Васька на всякий случай перестала ложиться на диван.

Данилов назывался уже не комиссаром, а замполитом — заместителем начальника по политической части. Он получил звание капитана. Супругов — старшего лейтенанта, доктор Белов — майора медицинской службы. Многие женщины тоже надели погоны со звездочками.

Васька стояла в тамбуре и думала: «У меня тоже будут погоны. Я буду хирургическая сестра, как Юлия Дмитриевна. Я все сумею, как она. Если я захочу, я и на доктора выучусь, пусть они не беспокоятся…»

Юлия Дмитриевна заметила, что Васька вечно торчит за дверью обмывочной. «У этой девочки смышленые глаза», — подумала она.