Барбара Картленд - Звезды в волосах

• Название: Звезды в волосах
• Автор: Барбара Картленд
• Жанр: Исторические любовные романы

---

— Разрешите пожелать вам удачной погони завтра, мадам, — произнес сквайр, склонившись над ее рукой.

— Благодарю, — ответила императрица. — А сейчас, прежде чем вы покинете нас, я хочу предложить вам выпить еще вина, пока я отведу вашу дочь наверх за накидкой. Мне нужно сказать ей кое-что.

Сквайр удивился, а императрица тем временем увлекла Гизелу из комнаты и поднялась с ней по широкой лестнице. Оказавшись наверху, она прошла с ней в другую комнату, такую же большую, как та, в которой Гизела оставила свою накидку, когда приехала, но еще красивей. Это, по всей видимости, была спальня императрицы. У подножия кровати с балдахином раскинулся ковер из горностая и соболя, огромные вазы с гвоздиками и лилиями стояли на туалетном столике рядом с целой армией хрустальных флакончиков с золотыми и бриллиантовыми пробками. Гизела с любопытством взглянула на них и удивилась про себя, каково может быть их содержимое.

Перед камином был расстелен белый ковер из овечьих шкур, и, когда императрица опустилась в низкое кресло, Гизела примостилась у ее ног.

— Послушай меня, дитя, — произнесла императрица. — Я уже тебе говорила сегодня вечером, что хочу попросить об одолжении. Речь идет об одной моей идее — совершенно сумасшедшей и невероятной, и тем не менее, если ты согласишься, то все может получиться довольно забавно.

— Я все сделаю для вас, мадам, что бы вы ни попросили, — заверила ее Гизела.

— Погоди! Погоди, пока не узнаешь, о чем я прошу, — ответила императрица. — Во-первых, хочу сказать, что я поговорила о тебе со сквайром. Он сказал мне, что ты знаешь о том, что он не твой отец.

Гизела окаменела. Итак, сквайр все-таки выдал ее тайну. А она умоляла его ничего не говорить, что могло бы оскорбить память о матери.

— Нет, нет! — поспешила ее успокоить императрица, — Не смотри так. Он не виноват. Я сама рассказала ему правду. Видишь ли, в первый раз, как я увидела тебя, я сразу поняла, кто твой отец.

— Так вы знаете! — воскликнула Гизела. — Но откуда? Я хочу сказать… отец… сквайр… говорит, что не знает…

— Теперь он знает, — улыбнулась императрица.

— Тогда пожалуйста… пожалуйста, скажите мне, кто был мой отец, — взмолилась Гизела и тут же добавила:

— Вы не шокированы, мадам? Вас не оскорбило, что я… всего-навсего… дитя любви?

— Оскорбило! — рассмеялась императрица. — Как могло меня оскорбить это, когда я узнала сегодня вечером то, что заподозрила, как только увидела тебя, — ведь ты в действительности моя сводная сестра!

С минуту Гизела смотрела на нее, лишившись дара речи. А потом, пока она пыталась вымолвить хоть что-нибудь, но слова никак не шли с языка, императрица продолжила:

— Я уже говорила тебе, что помню твою мать. Она была очень красивой, и я помню, что отец то и дело отправлялся через озеро в дом твоего дедушки навестить ее. Но ты не должна думать, что это волновало или шокировало меня даже в те дни. Видишь ли, Гизела — позволь мне называть тебя по имени — я выросла в очень странном доме. Мой отец, герцог де Виттельбах, был, и все еще остается, очень привлекательным мужчиной. Кроме того, он был по тем временам очень вольным человеком, не терпящим условностей. Он обожал деревню и смертельно скучал от всевозможных пышных церемоний. У него были друзья среди художников и артистов. Разъезжая по Баварским Альпам, он болтал и смеялся со всеми, кто попадался ему на пути и, нужно признать, часто влюблялся.

Они поженились с моей матерью потому, что у ее отца, короля Баварии Максимилиана Иосифа Первого было шесть дочерей, и он хотел для всех них найти мужей. В народе их прозвали «шесть несчастных сестер», потому что ни одна из них не была счастлива в замужестве. Моя мать не любила отца точно так же, как и он ее, и к алтарю она пошла, плача горькими слезами. Неудивительно поэтому, что каждый из них жил собственной жизнью, насколько это было возможно в их положении.

У меня было семь братьев и сестер. Ко всем им, кроме меня, отец проявлял полное равнодушие. Я была его любимым ребенком, а остальную свою любовь он щедро дарил своим незаконным детям, всем без исключения, и несмотря на протесты матери, они всегда были желанными гостями в нашем замке. Моими самыми большими друзьями были Буби и Мади, двое детей моего отца примерно одного со мной возраста. Мы всегда затевали совместные игры и, как я сейчас вспоминаю, организовали шайку разбойников, не оставлявших в покое моих братьев и сестер за то, что они были, по нашему мнению, высокомерными и заносчивыми.

Императрица, помолчав, вздохнула.

— Ребенком я просто обожала отца. Он любил мне говорить: «Господи, как ты дорога мне!»Я и сейчас его обожаю. Ему теперь почти семьдесят. Такой же веселый, такой же красивый, всеобщий любимец. Проведя рядом с этим человеком многие годы, я научилась, если можно так выразиться, узнавать при встрече членов его семьи.

Их довольно много, и так или иначе они все унаследовали какие-то типичные черточки отца. Мне часто говорили, что я очень на него похожа; у меня не только отцовский цвет волос и овал лица, но и характерные для всех Виттельбахов черты — осанка, манера поворачивать голову, мимика — во всем этом безошибочно угадывается мой отец. В тебе есть те же самые черты. Мы с тобой очень, очень похожи, что неудивительно, если вспомнить, что у нас один и тот же отец.

— Но, мадам, вы уверены в этом? — спросила Гизела.

Императрица рассмеялась.

— Ну конечно, уверена. Посмотри в зеркало, и ты увидишь не себя, а меня. Принц сразу это понял, а сегодня вечером я наблюдала за лицами моих друзей, когда ты приехала. Ты не заметила ничего, но я увидела — они были в полном изумлении.

Императрица закончила, наклонилась и взяла руку Гизелы в свою.

— Не стыдись этого, сестренка, — проговорила она.

— Но я не стыжусь, — не задумываясь ни секунды, ответила Гизела. — Я горжусь, чрезвычайно горжусь.

— Я рада это слышать, — улыбнулась императрица. — Твоя мать, должно быть, очень любила моего отца, герцога. Она была хорошей девушкой, я уверена. Если она отдалась в его власть, то только потому, что любила его до полного самозабвения, всем сердцем и душой. Иногда я не могу не думать, что любовь в жизни гораздо важнее, чем обручальное кольцо, надетое по принуждению, что само по себе уродливо и жестоко.

— Я тоже так думаю, мадам, — согласилась Гизела. Она взглянула на милое лицо, склоненное к ней, и затем, опустив голову, поцеловала руку императрицы.

Та улыбнулась.

— Спасибо, Гизела, — сказала она. — А теперь я хочу попросить тебя кое о чем.

— Скажите — что, и я тут же все сделаю, — горячо отозвалась Гизела.

— Я пойму тебя, если ты испугаешься. В таком случае ты должна отказаться, — сказала императрица.

— Я ничего не испугаюсь, если смогу быть вам полезна, мадам, — заверила Гизела.

— Очень хорошо. Тогда слушай, о какой просьбе идет речь, — продолжила императрица. — Я хочу, чтобы ты притворилась мной — выдала себя за императрицу!

Глава 5

Гизела вытянула руку и потрогала мягкий соболий коврик, укрывавший ее колени. Потом она провела кончиками пальцев по плотно облегающему бархатному лифу и дотронулась до меха вокруг шеи. Трудно было поверить, что она на самом деле одета в такой наряд — роскошную одежду, мягко обволакивающую, словно блестящий шелк, окропленную чудесными духами, запах которых постоянно сопровождал ее, куда бы она ни пошла, о чем бы ни думала и какие бы ощущения ни испытывала.

Неужели это и вправду она — та самая Гизела, заброшенная, несчастная девушка, которая столько дней и ночей провела в слезах; которая не раз и не два, а целый день вынуждена была уклоняться от ударов; которая должна была молча выслушивать тысячи наветов, унижающих и оскорбляющих ее? А вдруг все это только сон, подумала Гизела, и сейчас она проснется на своей твердой узкой постели дома.

Гизела снова провела рукой по бархатной юбке, и в эту секунду женщина, сидевшая рядом с ней, громко чихнула. Это был не сон!

— Моя простуда усиливается, — проворчала графиня Фестетич. — Как бы мне хотелось, чтобы императрица предпочла путешествие в страну с теплым климатом, вместо того чтобы отправляться в Англию с ее вечным пронизывающим ветром и сырым дымным туманом!

— Мы не замечаем погоду, когда охотимся, — сказала Гизела.

— Оно и видно, — язвительно заметила графиня и снова чихнула, а потом зашлась сильным кашлем.

— Вы совершенно больны, — посочувствовала Гизела. — Вам бы следовало лежать в постели.

— Я тоже так думаю, — с несчастным видом согласилась графиня. — Но никого не нашлось, кто бы осмелился поехать с вами. Графиня Штараи пришла в ужас. Она без конца твердила, что наверняка рассмеется в неподходящий момент и провалит все дело.

Гизела подумала про себя, что у графини Штараи не было причин так сильно пугаться. Это ей, Гизеле, следовало бояться. Но она знала, что поступит недипломатично, если произнесет вслух свое замечание, и поэтому девушка ограничилась только несколькими словами сочувствия, когда графиня Фестетич, обессиленная приступом кашля, откинулась на подушки в углу кареты и закрыла глаза.