Екатерина Мурашова - Земля королевы Мод

• Название: Земля королевы Мод
• Автор: Екатерина Мурашова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Второй роман любовно-авантюрной трилогии «Анжелика и Кай». Читатель попадает в обыкновенно-экзотическую коммунальную квартиру на Лиговском проспекте в центре Петербурга. Инвалид-афганец Семен, шизофреник Аркадий, работающий в детском доме, пьющая семья Кривцовых, портниха-надомница и мать-одиночка Наталья, рыночная торговка Дашка – все это соседи Анжелики, и у каждого из них – своя история. И еще: именно в этой квартире накануне установления Ленинградской блокады Лев Шеин спрятал эвакуированные из Могилевского обкома партии сокровища. Единственная из жителей квартиры, кто помнит о них сегодня,  – подруга  Льва, глубокая старуха Фрося, которую когда-то называли «красной проституткой». Лев предупредил Фросю, что когда-нибудь за сокровищами вернется он сам или его сын Иван, которого она узнает по условленному знаку…

---

Тогда стоял, кажется, апрель. Во всяком случае воробьи орали отчаянно, снег в городе уже сошел, зелени еще не было, а серые утесы домов начинали неуверенно нагреваться под длинными и эгоистично самодостаточными лучами молодого весеннего солнца. Должно быть, именно вся эта метеорологическая активность окружающей среды и выгнала Федора Кривцова на аварийный балкон. Он уверенно стоял в прогале отвалившейся ограды и снизу был виден весь: от стоптанных шлепанцев до взлохмаченных темных волос. Вытянутые на коленях спортивные штаны сползли по его животу почти до паха. На застиранной футболке дурацкой ухмылкой скалилась зубастая диснеевская утка. В одной руке Федор держал свернутый в трубочку лист газеты, в другой – огромную лиловую пластмассовую мыльницу.

Периодически Федор окунал трубочку в мыльницу, некоторое время елозил ею там, а потом подносил узкий конец трубочки к губам, запрокидывал голову, смешно выпячивал щеки, и… на конце бумажного фунтика рождался такой огромный, такой радужный и сияющий мыльный пузырь, что просто захватывало дух. Видно было, что работает профессионал. Когда пузырь достигал размеров просто неправдоподобных, Федор по-кошачьи аккуратно встряхивал трубочку, пузырь отрывался и, осмысленно колыхаясь, медленно плыл над почерневшей за зиму Лиговкой, внося в окружающую убогую обстановку ноту истинного и непреложного чуда. В стенках пузыря отражались изогнутые дома, окна, вывески, два чахлых дерева, прохожие. Все это внутри его преображалось, приобретало цвет и привкус праздника. Потом пузырь лопался, а Федор тем временем приступал к изготовлению нового чуда… Полдюжины мальчишек, несколько совсем маленьких детей и их родителей и двое бомжей стояли внизу на тротуаре единой смеющейся кучкой и наблюдали за рождением и величественной, хотя и кратковременной жизнью федоровых пузырей. На их лицах, как на картинах Тулуз Лотрека, играли цветные южные отблески, не часто встречающиеся в наших краях. То и дело рядом с ними останавливался кто-то еще и поднимал голову. Ребятишки заливисто смеялись. Молодые мамы ахали. На небе, вдруг, вопреки всему, блеснуло лимонное золото откуда-то прорвавшегося солнца. И в тот миг я, вместе со всеми собравшимися на тротуаре лиговцами, внезапно увидела, что Федор Кривцов невероятно импозантен и очень похож на американского артиста Джорджа Клуни в роли доктора Росса из сериала «Скорая помощь». Вот он спас жизнь очередному ребенку и теперь развлекает на заднем дворе больницы его тревожащихся за жизнь товарища однокашников…

Черт побери все на свете! – подумала я. – Больше никогда доктор Росс не выйдет на лиговский балкон…

Потом я вспомнила слова Зои про то, что Федор был хорошим и добрым человеком и горячо приняла их. Потом запрокинула голову и загнала обратно выступившие слезы.

* * *

Вернувшись из магазина, я огляделась, подошла к полкам, напрягла память и выбрала с десяток разноцветных книжек. «В конце концов, часть из них написана профессионалами, – уныло подумала я, венчая набранную стопку двумя томиками Александры Марининой под названиями „Смерть ради смерти“ и „Посмертный образ“. – И уж наверное они разбираются во всем этом лучше меня…»

Вообще-то я никогда не могла пожаловаться на работу своих мозгов, но от темы нынешних размышлений их явно клинило. Подражая кому-то из героинь, смутными тенями маячивших на границе моего сознания, я включила компьютер, создала файл «Федор Кривцов» и записала:

Причины убийства:

1) Федор оказался свидетелем какого-то ужасного преступления. Его и убрали как свидетеля, пока не проболтался.

Подходит:

Встреча с человеком из мерседеса – хотел убедиться в том, что Федор действительно что-то видел и понял.

Не подходит:

а) Что за ужасное преступление могло произойти в присутствии Федора Кривцова, между нашими распивочными, или в той жилконторе, где он в последнее время работал?

б) Что пытались узнать или чего пытались добиться от Федора перед смертью?

2) Убийство с целью ограбления.

Не подходит, так как красть у Федора было нечего. Говорят, что убивают и за сто рублей, и за бутылку водки. Наверное, но мне кажется, что это не тот случай. Тем более, что около ста рублей в кармане у Федора как раз и было. И никто на них не польстился.

3) Федор сам был замешан в каком-то криминале. Его убили подельники, не поделив доходы или еще что-нибудь в этом духе.

Не подходит решительно ничего. Для того, кто наблюдал жизнь Федора и его семьи ежедневно (так, как это делала я) – совершенно абсурдное предположение.

4) Причины личного характера. Федора убил ревнивый муж его любовницы или сама любовница. Отчим внебрачного ребенка. Сам подросший ребенок и т.д. и т.п.

Подходит:

а) Хроническое пьянство Федора и его неполная, по-пьяни, вменяемость.

б) Федора перед смертью избивали, возможно, за что-то мстили.

Не подходит:

а) Человек из мерседеса (ну не его же жену отбил пьянчужка Кривцов!)

б) на свой лад Федор глубоко и верно любил свою жену и мать своих детей.

в) вышеописанные действия все-таки более характерны для мексиканских сериалов, чем для реальной жизни.

5) Федор уже давно был хранителем какой-то тайны. Его убили из-за нее, при каком-то неожиданном повороте событий.

Подходит:

а) человек из мерседеса, пытавшийся что-то у Федора узнать.

б) избиение Федора перед смертью.

Не подходит:

Никакая тайна не могла длительно храниться в насквозь проспиртованных мозгах Федора. Он бы ее либо позабыл, либо давно проболтался.

6) Федор погиб случайно, в результате трагического стечения лиговских обстоятельств. То ли подвернулся в чью-то пьяную разборку, то ли сам с кем-то по пьяни поссорился. В общем, все было так, как предполагает милиция.

Подходит:

все, кроме человека из мерседеса. Но тот мог быть совершенно отдельной случайностью, не имеющей никакого отношения к смерти Федора. Ведь разговор Федора с ним был, по утверждению Коляна, вовсе не угрожающим. Может быть, он просто просил Федора срочно заменить ему унитаз…

Седьмой причины мне придумать не удалось. Понапрягавшись еще минут пять, я встала из-за компьютера, включила чайник и одновременно пришла к печальному умозаключению: единственным выводом из этой логически безупречной галиматьи является необходимость отыскать человека из мерседеса и выяснить, о чем именно он беседовал с Федором. Сделать это я, естественно, никаким образом не смогу. Но – более того! Даже если бы мне (или милиции, в которую я могла бы обратиться с данными Коляна) и удалось каким-нибудь образом узнать его имя и даже адрес, это все равно ничем не поможет. Если его разговор с Федором не имеет никакого отношения к смерти последнего, неизвестный респектабельный господин тут же все честно расскажет, что, разумеется, ни на сантиметр не приблизит расследование к настоящему убийце. А если он как-то связан со всем этим, то у него, конечно же, уже заготовлена какая-нибудь правдоподобная и подкрепленная материально версия вранья. Ведь человек из мерседеса встречался с Федором совершенно открыто и не мог не понимать, что тот же Колян его видел и, скорее всего, запомнил.

К позднему вечеру от подобных размышлений я чувствовала себя не только разбитой, но даже и отчего-то униженной. Все-таки, – рассуждала я, недоброжелательно поглядывая на стопку женских детективов. – Каждому действительно свое. Чтобы проводить время подобным образом, пусть даже и выйдя из репродуктивного возраста, и страдая от безделья, надо явно обладать иным, отличным от моего характером.

Потом мой взгляд наткнулся на Флопси, которая, привстав на задние лапки, с меланхолическим видом штурмовала батарею. Интересно, куда она хотела сквозь нее выйти? Какие мечты обуревали ее и какие картины вставали перед ее полузаплывшими от обильной кормежки глазками? Я еще раз посмотрела на разложенные на столе книги и подумала о том, что если бы я не только замахнулась на расследование убийства, но и написала об этом детектив, то, согласно традиции какого-то из издательств, на его обложке меня изобразили бы обсаженной морскими свинками. Эта мысль на несколько мгновений развлекла меня.

Но почти тут же снова стало неловко. Иронический детектив! Князь Вяземский, кажется, писал о том, что на русской сцене мало смешат и мало смеются. Он же: «литература не должна быть учреждением, параллельным уголовной палате». Извольте – сбылись смелые мечты князя. Над чем еще не посмеялись? И не есть ли это еще больший абсурд? В последнем ироническом детективе модной писательницы, который я просмотрела, неуклюжее расследование дебильноватой героини стоило жизни уличному подростку и юной девушке-продавщице. Богато и иронически живущую героиню это вовсе не обеспокоило…

Тут я, наконец, разозлилась. Хуже нет, когда начинаешь обвинять других в собственной несостоятельности! Князь Вяземский, видите ли! Модные писатели! Что мне Гекуба и что я ей? И так далее на любом количестве страниц. Все вместе называется – постмодернизм. Или еще как-то. Бред!