Виктория Холт - Римский карнавал

• Название: Римский карнавал
• Автор: Виктория Холт
• Жанр: Исторические любовные романы

Эта книга посвящена полной страстей жизни золотоволосой красавицы, которую мир помнит под именем Лукреции Борджиа. Но это не исторический роман — при всей достоверности исторических событий, личностей и деталей быта. В романах Виктории Холт История утрачивает свое величие, становясь простой и домашней. Она лишь фон для построения любовной интриги. Выразителен язык романа: несколько фраз и перед нами яркий образ; увлекателен сюжет, весь пронизанный любовью.

---

Александр, взглянув на Чезаре, понял его чувства и догадался, что тот испытает еще более сильную ярость, когда в полной мере осознает, какая слава ожидает брата. Он протянул руку к Чезаре и нежно проговорил:

— Дорогие мои! Как редко мне теперь удается видеть вас обоих вместе!

Когда Чезаре не обратил внимания на протянутую ему руку и отошел к окну, Александр почувствовал тревогу. Первый раз Чезаре открыто бросал ему вызов, и то, что он поступил так в присутствии третьего лица, вдвойне обеспокоило папу. Он решил сделать вид, что просто ничего не заметил.

— Внизу столпился народ. Люди стоят в ожидании, — хотят еще раз взглянуть на блестящего герцога Гандийского, — сказал он, не поворачивая головы.

Джованни, шагнув к окну, обернулся к брату с дерзкой улыбкой.

— В таком случае ты должен понимать, что они не будут разочарованы, — проговорил он, поглядывая на свою богато украшенную одежду и на брата. — Жаль, — продолжал он, — что сравнительно скромное церковное облачение — это все, что ты можешь им продемонстрировать» брат мой.

— Но, значит, они будут восторгаться не герцогом, а роскошным нарядом герцога, — заметил Чезаре.

Александр встал между ними, обняв каждого.

— Тебе будет любопытно увидеть жену Гоффредо, дорогой мой Джованни, — сказал он. Джованни улыбнулся.

— Я слышал о ней. Слава о ней дошла и до Испании. Некоторые мои самые благонравные родственники произносят ее имя шепотом.

Папа рассмеялся.

— Мы здесь, в Риме, более терпимы, а, Чезаре?

Джованни посмотрел на брата.

— Я слышал, — сказал од, — что эта Санчия Арагонская очень щедрая женщина. В самом деле, настолько щедрая, что все, что у нее есть, не может отдать лишь мужу.

— Наш Гоффредо с нами, он очаровательный мальчик, — примирительно произнес папа.

— Не сомневаюсь в этом, — улыбнулся Джованни.

В его глазах светилась решимость. Чезаре смотрел на него с вызовом, а когда бы ни был брошен вызов одним из братьев, он непременно принимался другим.

Джованни Сфорца ехал в Пезаро.

Как радовался он возможности побыть дома! Как устал он от конфликтов, вечно возникающих при папском дворе, в Неаполе и везде, где бы он ни был. В Неаполе на него смотрели как на союзника, каковым он и являлся; его подозревали в шпионаже в пользу Милана, которым он и занимался. За последний год он не совершил ничего такого, что подняло бы его в собственных глазах.

Он только стал еще больше бояться, больше, чем когда-либо в жизни.

Только дома, в Пезаро, можно чувствовать себя в безопасности. Он погрузился в приятные мечты. Он представил, как едет в Рим» забирает свою жену и возвращается с ней в Пезаро, давая отпор ее отцу и брату. Он слышал свой голос: она — моя жена, попробуйте только отнять ее у меня!

Но это всего лишь мечты. Если бы только было возможно так говорить с папой и Чезаре Борджиа! Терпение, с которым папа вел себя с тем, в ком, как он полагал, уже умерли все чувства, насмешки Чезаре над человеком, который был трусом, а строил из себя героя, — все это было сверх того: что Джованни способен вынести.

Оставалось только предаваться мечтам. Он медленно ехал вдоль реки, ничуть не торопясь, — перед ним раскинулся Пезаро. Приехав домой, он почувствует тоску, жизнь будет казаться ему совсем иной, чем в ту пору, когда они жили здесь вместе с Лукрецией.

Лукреция! В первые месяцы после того, как она стала его женой, Лукреция казалась ему смущенной девочкой. Но какой он узнал ее позже! Ему хотелось забрать ее и помочь ей избавиться от всего, что она унаследовала от своей странной семьи.

Появился замок, казавшийся абсолютно неприступным Здесь, размышлял он, я мог бы жить с Лукрецией счастливо и в полной безопасности до конца наших дней. У нас были бы дети, и мы бы обрели покой в нашей крепости между морем и горами. Вассалы спешили приветствовать его.

— Наш господин вернулся домой! Он ощущал свою значимость и важность, он — господин в Пезаро. Пезаро должен стать независимым, здесь поселится гораздо больше людей.

Джованни спешился и вошел во дворец. И перед ним возникла его мечта — из плоти и крови! В освещенных солнцем распущенных волосах блестели скромные драгоценности — ведь она стала хозяйкой менее великолепного дворца, чем был у нее в Риме.

— Лукреция! — закричал он. Она улыбнулась той очаровательной улыбкой, которая делала ее похожей на ребенка.

— Джованни, — заговорила она, — я устала от Рима. Я приехала сюда, чтобы встретить тебя, когда ты вернешься домой.

Он положил руки ей на плечи и поцеловал ее в лоб, затем в щеки и только после этого коснулся ее губ.

В этот момент он верил, что Джованни Сфорца, которого он видел в своих мечтах, существует в реальности.

Джованни Сфорца не мог поверить своему счастью. Он начал мучить себя и Лукрецию. Он постоянно отыскивал новые украшается среда драгоценностей жены.

— Откуда у тебя эта вещица? — интересовался он.

— Подарил отец, — неизменно слышал он в ответ. Или:

— Это я получила от своего брата.

После чего Джованни швырял украшение в шкатулку и убегал из комнаты или смотрел на нее сердитым взглядом.

— Поведение при папском дворе возмущает весь мир! — заявлял он. — Оно стало еще хуже с приездом девиц из Неаполя.

Поведение мужа делало Лукрецию несчастной. Она думала о Санчии и Чезаре, об их отношениях, о восторге Гоффредо по поводу того, что его жена так нравится его брату, о развлечениях Александра и о собственной ревности.

«Мы действительно странная семья», — думала она.

Она часто смотрела на море, в глазах ее таилась надежда, надежда на то, что она приспособится к жизни в соответствии с требованиями людей вроде Савонаролы, что она станет тихо жить вместе со своим мужем в их горной крепости, возьмет себя в руки и подавит в себе желание вернуться к своей неспокойной семье.

Но поскольку Джованни не мог предложить ей помощи и она только слышала от него упреки, Лукреция решила быть терпеливой. Она спокойно слушала его яростные слова и только пыталась убедить его в своей невиновности. Случалось, что он бросался к ее ногам и говорил, что в душе она добрая и хорошая и что он — последняя скотина, посмев придираться к ней. Он не мог объяснить ей, что он всегда смотрел на себя как на жалкое создание, всеми презираемое, и что поведение ее семьи и слухи о нем делали его еще — несчастнее, еще уязвимее.

Бывали мгновения, когда Лукреция думала, что больше не вынесет ничего подобного. Может мне постричься в монахини, размышляла она. Когда приходили письма от Александра, сердце ее билось сильнее, руки дрожали, стоило ей только коснуться диета бумаги. Читая письма, она представляла, что отец рядом и она будто бы разговаривает с ним; и она понимала, что была по-настоящему счастлива лишь в своей семье и может быть довольна жизнью только тогда, когда будет окружена любовью отца и братьев.

Что могла она обрести взамен этой бьющей через край любви?

Александр умолял ее вернуться. Ее брат Джованни, подчеркивал он, в Риме, он стал еще краше, еще очаровательнее, чем прежде. Каждый день он спрашивает о своей любимой сестре и о том, когда же она вернется домой. Лукреция должна немедленно возвращаться.

Она ответила, что ее муж хочет, чтобы она осталась в Пезаро, где у Джованни Сфорца есть определенные обязанности.

Ответ пришел немедленно.

Ее брат Джованни в скором времени примет участие в военной компании, которая сначала направлена против Орсини, а затем будет иметь целью подчинить всех баронов, показавших себя неспособными оказать сопротивление врагу. Богатые владения и земли попадут в руки папы. Лукреция понимала, что это только первые шаги по дороге, которую ее отец собирался пройти.

Теперь его дорогому зятю, Джованни Сфорца, представляется прекрасная возможность показать свою отвагу и прославить свое имя. Пусть он собирает войско и присоединяется к герцогу Гандийскому. Лукреции, конечно, не захочется оставаться в Пезаро одной, так что ей следует возвратиться в Рим, где ее семья устроит ей пышную встречу.

Прочитав это письмо, Джованни Сфорца впал в неистовство.

— Кто я такой? — кричал он. — Не иначе как пешка, которую нужно просто передвигать по шахматной доске. Я не присоединюсь к герцогу. У меня и здесь достаточно дел.

Так он бушевал и изливал свой гнев перед Лукрецией, но, несмотря ни на что, он знал, как знала и она, что страх перед папой заставит его подчиниться.

Он решил пойти на компромисс. Он собрал всех мужчин, но вместо того, чтобы вместе с ними выступить в поход, написал папе, что долг не дает ему возможности тотчас же покинуть Пезаро.

Он и Лукреция ожидали команды подчиниться воле папы, ждали сердитых упреков.

Но ответом было долгое молчание, после чего из Ватикана пришло успокаивающее послание. Его святейшество прекрасно понимает положение Джованни; он больше не настаивает на том, чтобы он присоединился к герцогу Гандийскому. В то же время он хотел бы напомнить зятю, что тот давно не был в Риме, и Александру доставило бы невыразимое удовольствие обнять Джованни и Лукрецию еще раз.