Сьюзен Нэпьер - Избранница Фортуны

• Название: Избранница Фортуны
• Автор: Сьюзен Нэпьер
• Издательство: Радуга
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1997

Скандальный брак Мэгги и Финна – излюбленная тема светских пересудов. Не странно ли, что при очевидной взаимной привязанности супруги прославились своими интрижками? Ник Фортуна, человек жесткий в делах и в частной жизни, терпеть не может этой легкомысленной четы. А уж когда супруги задевают честь Ника и его дочери, отмщение кажется неизбежным. Но любовь все расставляет по своим местам.

---

Получив сережки, Мэгги выяснила, что трясущиеся пальцы не способны найти даже дырочки в ушах и уж тем более не справятся с застежками.

– Дай-ка мне.

Руки Ника сохранили каменную твердость и при этом оказались удивительно для своего размера чуткими. Мэгги повернулась лицом к нему и послушно погрузила руки в волосы, приподнимая их, чтобы открыть уши. И чуть не взвилась до потолка, когда он нежно сжал мочку большим и указательным пальцами.

– Спокойнее! – попросил он, когда она вскрикнула от боли, причиненной, своим рывком. – Мне нужно сначала найти дырочку.

– Просто вставь, – поторопила Мэгги и поперхнулась, краснея. – Я имею в виду сережки.

– Конечно, Мэгги, что же еще ты могла иметь в виду? Я не думаю, что ты так же спешишь, когда… э-э… занимаешься другими вещами, – примирительно согласился он, вставив наконец золотой стерженек в ухо и застегнув сережку.

Вторая заняла столько же времени. Теперь она знала, что он дразнит, и всеми силами постаралась изобразить скучающее безразличие принцессы, терпящей утомительную, но неизбежную церемонию. – Вот так Несколько долгих секунд Мэгги видела только чувственное удовольствие на его лице.

– О да, они прекрасны! – Отпустив волосы, Мэгги покачала головой, любуясь кроваво-красными сполохами в качающихся сережках.

– Ну, значит, с одним подарком покончено.

– С двумя. Маркхам может подарить мне сережки, а Патги – ожерелье.

Ник заметил, что она не поинтересовалась ценой. Мэгги Коул никогда не приходилось спрашивать цену, шла ли речь о подарке или о покупке. Любая прихоть могла быть и бывала удовлетворена. Ник знал, каково быть игрушкой богатой женщины, женщины, которой никогда не говорили «нет». Однако, хотя Мэгги принимала свое богатство и привилегии как должное, она, похоже, не спекулировала ими. Может быть, она играла перед ним, но ни разу он не видел, чтобы Мэгги была пренебрежительна или хотя бы невнимательна к кому бы то ни было, независимо от положения… скажем, со своим слугой даже чересчур мила.

Она легко расточала время и деньги – смотря что требовалось, – если желаемое казалось ей стоящим того. Ее любовь к жизни – посвященной, насколько он мог понять, преимущественно удовольствиям – все труднее было презирать. Почему бы ей не жить по своему усмотрению, если это не причиняет никому вреда и если она повсюду привносит свет и тепло? В этом отношении Мэгги была противоположностью Делии, чья жизненная миссия состояла, казалось, в том, чтобы делать всех такими же циничными и неудовлетворенными, как она сама. По сравнению с Делией Мэгги была просто наивный младенец. Он нахмурился. Если не считать небывало аморального отношения к собственному браку… как будто уважение и верность никак не связаны между собой. Ее сексуальность тоже поражала Ника – не закрепощенная, но при этом какая-то… эфемерная.

– Есть еще кольцо, – непринужденно заметил он. – Оно не входит в гарнитур, но будет смотреться хорошо. Возможно, муж захочет купить его для тебя.

Она и глазом не моргнула.

– Нет, Финн никогда не покупает мне кольца.

Он знает, что я не ношу их.

– Даже обручальное?

Тут она все-таки запнулась.

– Ну да, одно он, конечно, купил.

Он посмотрел на гладкие линии под левой перчаткой.

– Но ты его не носишь.

Она потерла пальцы тем же бессознательным нервным движением, которое он уже замечал прежде.

– Какой смысл – под перчатками? Все равно никто не увидит.

– С глаз долой – из сердца вон? Очень в стиле вашего брака. – Он повернулся и нашел кольцо, не дав ей времени ответить. – Все-таки примерь. Я думаю, что это лучшее творение Санчеса.

Оно было прекрасно. Почти античная в своей массивности оправа не отвлекала, однако, от центральных камней – двух рубинов в обрамлении алмазов. Мэгги не знала, какое сожаление отразилось у нее на лице, когда она покачала головой.

– Примерь. – Рука Ника скользнула с ее правого локтя к запястью и начала стягивать перчатку.

– Ты когда-нибудь слышишь «нет»?

Его это почему-то рассмешило.

– Не чаще, чем ты. В чем дело? Это твой дивный и прекрасный брак одарил тебя психозом относительно колец? Уверяю тебя, примерив кольцо, ты не будешь обречена на вечную верность.

Она сдалась. Снять перчатку под его взглядом выглядело раздеванием. И заняло некоторое время, потому что перчатка была тугая. Не успела рука освободиться, как оказалась в его ладони. Мэгги удивленно осознала, что впервые за очень долгое время кто-то, не принадлежащий к близким, касается ее обнаженной руки. За годы защиты от прямых прикосновений кожа стала необычайно чувствительной; странно и непривычно было ощущать ею грубую мужскую ладонь.

– У тебя прелестные руки; грех скрывать их от людей, – проговорил он, медленно надевая кольцо на тонкий бледный палец.

Непривычная тяжесть якорем притянула руку к его ладони, и Мэгги, не отрываясь, смотрела на странную гармонию двух таких разных рук. Кольцо подошло так, будто было сделано по мерке, и она постаралась подавить острый приступ сожаления. А уж казалось, что все это давно позади. Да, Ник Фортуна умеет причинить ей боль самыми непредвиденными способами, заставить желать вещей, которые она не может, не должна желать…

– Такое кольцо делает твою руку еще более изящной, изнеженной и женственной. Зачем тебе перчатки? Почему ты прячешься под этим смехотворным фетишем? – Он перевернул ладонь и нежно провел по ней большим пальцем. – Это что, кокон, который должен оберегать их от грубой реальности, как те коконы, что оберегают твое сознание от грубой реальности неудавшегося брака?

Он снова поддевал ее со все той же скрытой нотой отвращения. В данных обстоятельствах нельзя было винить его за смешные выводы, но она винила. Он такой… самодовольный. Так уверен, что монополизировал рынок страданий.

Думает, что только у него могут найтись силы, чтобы спорить с судьбой и заставлять ее напасти работать на себя. Мэгги вдруг захотелось сбросить его с каменного пьедестала надменности. Заставить его признать, что и она умеет справляться с жестокими ударами судьбы. И, что менее достойно, заставить его испытать стыд, увидеть, как пошатнется его самоуверенность.

Она спокойно высвободила руку и быстро стянула вторую перчатку. Потом, не спуская с него глаз, с утрированным смущением протянула обнаженные ладони.

Пусть он теперь сделает комплимент изнеженному совершенству. Боль и вызов смешались в ее надменном взгляде.

Предупрежденный темным отчаянным смятением в этих говорящих глазах, Ник даже не взглянул вниз. Он ответил обычным мужским жестом – взял ее руки в свои. Ничто не изменилось в его взгляде, когда он поднял руку с кольцом и прижал губы к ее гладкой коже. У Мэгги перехватило дыхание, когда он проделал то же с другой рукой, проводя губами по беспорядочной сетке рубцов, уродовавшей костяшки ее пальцев почти до сходства с его собственными.

– Пусти! – Ощутив пронзительную боль на дне зрачков, она попыталась запоздало – отказаться от нерасчетливого вызова.

В ответ он перевернул бедную изуродованную кисть и поцеловал нечувствительную ладонь, не переставая наблюдать, как она пытается овладеть собой.

– Я разочаровал тебя, Мэгги? – Его дыхание сквозило меж судорожно сведенных пальцев.

Теперь вызов исходил от него, и ей нечего было ответить.

– Отпусти меня.

– После того, как ты доверилась мне? Это было бы слишком жестоко. Чего ты ожидала от меня? Обморока? Отвращения? Надеялась, что я распишусь в бесчувственной тупости? Это же глупо!

– Да… да… да!.. – Как она хотела бы не испытывать к нему ничего, кроме легкого презрения! В глазах у нее защипало. Ник поднял ее руку и, не выпуская из бережного плена, медленно, один за другим, перецеловал скрюченные пальцы. И лишь после этого взглянул на них. Не было ни потрясения, ни жалости, ни лихорадочных поисков уместной реплики.

– Как это случилось?

– Кипящий жир… огонь, – услышала свой голос Мэгги. – Мне было одиннадцать лет.

– До сих пор болит?

Мэгги покачала головой.

– Немного снижена чувствительность, но я почти полностью владею пальцами.

Врачам пришлось восстанавливать некоторые нервы и сухожилия, ну и пересадка кожи. Теперь, можно сказать, остался только косметический ущерб.

– Пластическая операция?

Она вяло, без горечи улыбнулась.

– Ты видишь ее результат.

Темными потеплевшими глазами он изучал ее лицо.

– Тебе врачи рекомендовали носить перчатку, или это стиль Мэгги: щеголять изъяном как тонкой эксцентричностью?

– О, разумеется, последнее. – Она уже восстановила самообладание. Что сделано, то сделано. Что толку жалеть? – Это щадит общественную чувствительность и избавляет меня от взглядов украдкой и неприятных вопросов.

– Надоедливых – да. Но… неприятных? – Он вдруг сообразил, что получил только косвенный ответ на свой вопрос. – Так чем же ты занималась, когда это случилось, Мэгги?