Тереза Эджертон - Ожерелье королевы

• Название: Ожерелье королевы
• Автор: Тереза Эджертон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-007420-4

Вот уже много веков, как пала тысячелетняя Империя гоблинов. Много веков, как освободились от власти сил Тьмы люди, разделившие Империю на множество королевств. Много исков, как настал мир!.. Но теперь — кончены дни мира. Ибо павшие некогда служители Зланачинают ныне по крупицам скапливать силы... Ибо Смерть и Ужас приходят в человеческие земли — и не знают пока, как бороться с вернувшимся Врагом, ни короли, ни рыцари, ни маги древних Орденов...

---

Его прервали — неожиданно открылась дверь и в комнату вошла королева собственной персоной. При виде ее Перселл замолчал, сложил руки на груди, намереваясь ничего больше не говорить, пока она не уйдет, хотя в ее внешнем виде не было ничего, что внушило бы недоверие. Она легко порхнула через комнату, сделала вежливый реверанс у кровати и нежно поцеловала короля в лоб.

— Вам скучно, сэр? Хотите, я посижу с вами и почитаю вам вслух?

Король сделал вялый жест рукой.

— Нет, спасибо, хотя очень мило, что ты это предложила. По правде говоря, у меня голова болит и я бы предпочел посидеть в тишине.

— Конечно, — нежно сказала она, — мы оставим тебя в покое.

И значительно посмотрела на Перселла.

Уловив намек, он поклонился королю. Бросив еще один обеспокоенный взгляд через плечо, философ последовал за королевой из комнаты и вышел через переднюю в коридор.

— Хорошо, что я вас встретила, — сказала Ис, как только Перселл неслышно прикрыл за собой дверь. — Мне нужно вам кое-что сказать. Мы сможем поговорить наедине в вашей лаборатории?

— Конечно, — сказал старик, показывая дорогу. Они поднялись по невысокой лестнице, прошли по длинной галерее через несколько комнат и наконец оказались в лаборатории философа в часовой башне.

Ис немедленно приступила к делу.

— Когда я застала вас у короля, вы говорили о слухах, которые ходят по городу?

Перселл неохотно кивнул.

— И вы склонны обвинить меня в том, что в народе растет недовольство?

— Нет, конечно, — сказал старик. — Я говорил королю, что вас обвиняет народ. Возможно, не без повода, поскольку дворцовая жизнь с вашим приходом сильно изменилась. Уволена вся семья Перисов, начиная с кучера Джарреда. Их просто вышвырнули на улицу, а ведь они все до единого родились здесь, во дворце! Те, что постарше, прослужили здесь верой и правдой всю жизнь. Неужели вас удивляет, что они в отместку чернят ваше имя? Хотя, по правде сказать, на что людям жаловаться? Нет ни голода, ни морового поветрия, ничего во всем королевстве, что нарушило бы их покой, и наши перемены их почти не затрагивают.

Ис испытующе посмотрела на него.

— А вы не думаете, что ваше собственное присутствие во дворце может быть одной из причин всеобщего беспокойства?

Перселл был поражен. Этого он не ожидал.

— Мое присутствие? Как может мое присутствие быть «одной из причин всеобщего беспокойства»? Я же самый безобидный человек во всем дворце. Никто, никогда…

— Это было до того, как был опубликован некий отчет, до того, как он пошел по рукам, как его развесили на улицах, на каждом углу. — С торжествующей улыбкой Ис достала из-за корсажа свернутые листы бумаги и передала ошарашенному философу.

Перселл развернул их, и одного взгляда ему было достаточно, чтобы понять, что такое он держит в руках. Он почувствовал, что побледнел.

— Могу я спросить, Ваше Величество, как это к вам попало? Я думал, что держал их в… в потайном месте, известном только мне.

— Я получила их, проявив определенную настойчивость, от того самого печатника, что печатал листовки. А как они попали к нему, я так и не выяснила. Но, насколько я понимаю, эти бумаги действительно принадлежат вам? И изобретение, которое в них описано, — тоже ваше?

Неровной походкой доктор Перселл пересек комнату и положил бумаги на гладкий мрамор своего рабочего стола.

— Это мое изобретение. Но эта машина не делает ничего, ничего, что могло бы вызвать чье-либо беспокойство. Это же… просто безделица, как и все остальные. — Он обвел рукой танцующих кукол и другие заводные игрушки, которые громоздились на столе.

— Настолько безобидная, что вам приходилось прятать чертежи? Такая невинная, что вот уже восемнадцать лет вы все не решаетесь завершить ваши Небесные Часы, которые стоят в полусобранном виде вон в том углу, да?

Философ схватился за голову.

— Должен признать, что некоторые принципы, имеющие отношение к работе этого механизма, могут вызвать беспокойство… в определенных кругах.

Ис саркастически засмеялась.

— Беспокойство, говорите, в определенных кругах? И только? Вечный двигатель? Честное слово, доктор, вы сильно недооцениваете ситуацию. Создание такого сложного механизма… В некотором смысле даже более сложного, чем Сокровища Гоблинов… Само существование этих чертежей говорит о безрассудном любопытстве, о вмешательстве в сферы, от которых вам лучше держаться подальше — как вы, наверное, и сами понимали, раз сдерживали себя.

— Но сам по себе механизм совершенно безвреден. Я держал его в тайне только потому, что боялся, что однажды эти чертежи кто-то может использовать в целях, которые мне не дано предугадать. — Перселл взял бумаги и резко разорвал их пополам — жест бессмысленный, но он принес ему некоторое облегчение. — Кто бы ни был тот, кто украл их и опубликовал, это он повел себя безответственно.

— Это вы так сейчас говорите, — мотнула головой Ис. — Но вы должны были сами давным-давно их уничтожить. В любом случае, ваша тайна раскрыта. И, учитывая беспокойство, царящее в городе, вы не можете не видеть, какое непоправимое зло вы можете причинить, оставаясь около Джарреда!

Перселл взирал на нее с растущим смятением.

— Вы предлагаете мне покинуть Линденхофф, оставить короля, когда он в таком состоянии? Но что, если он захочет меня видеть, если он позовет меня? — Старик проковылял к стулу и, не спрашивая разрешения, сел. — Уж он-то поймет, что я ничего плохого не имел в виду. И он никогда бы…

— Вполне вероятно. Но королю нужен покой, он не вынесет ни малейшего беспокойства. А если вы останетесь здесь, беспокойства будет предостаточно — как только весть о вашем позоре распространится по дворцу.

Философ старался разобраться в тех противоречивых советах, которые давали ему ум и сердце. Он беспомощно махнул рукой.

— Боюсь, Ваше Величество, что вы говорите правду. Я соберу вещи немедленно и завтра же утром покину Линденхофф.

— Благодарю вас, — сказала Ис, не совсем удачно скрыв удовлетворенную улыбку. — Ваша преданность похвальна. Я уверена, что этой жертвой вы избавляете короля от большого горя.

* * *

Весна рано пришла в Шато-Руж. Город располагался на берегу залива, похожего на драгоценный камень, согреваемого легкими ветрами с юга. Деревья оделись листвой, а цветы расцвели задолго до того, как о весне заговорили на континенте.

Но Вуардемар — это был грязный, беспорядочный и густонаселенный город. Его высокие старинные здания, покрытые розовой штукатуркой, как дворцы, так и обычные жилые дома, были зачастую так разрушены изнутри, что с первым дуновением весны народ высыпал на улицу. Там люди готовили еду и жарили кофе на общественных печах, ели, смеялись, танцевали, дрались на дуэлях, играли на музыкальных инструментах, вели дела, проворачивали любовные интрижки и устраивали семейные сцены под открытым небом.

Въехать во Вуардемар с юга в определенное время года было все равно что попасть на бесконечный праздник. Огромные баки кипящего жира устанавливались на миниатюрных, выложенных брусчаткой площадях, — в них готовили оладьи и всякие другие лакомства. Мясники золотили куски мяса яичным желтком, рыбники выставляли свежайший товар в корзинах, выложенных зелеными листьями. Цветы апельсина, розы, гвоздики и левкоя наполняли воздух чарующим ароматом. Все, кому нечем было заняться весь год, находили себе дело: бегать по поручениям, устраивать тайные встречи, показывать приезжим достопримечательности. Уличные музыканты, кукольники, парады… О, жизнь бывала очень приятной в Вуардемаре вопределенное время года — если, конечно, вы въезжали туда с юга.

Въехать с севера — это совсем другое дело. Сюда, в эти перенаселенные районы, никогда не долетал ветер с моря. Бедность здесь была так пронзительна, страдания так сильны, а жара, дым, пыль и вонь с задних дворов, дубилен, гончарных мастерских, скотобоен и тюрем так вездесущи — что побывать здесь было все равно что провести несколько месяцев в антидемонистском аду.

40

Вуардемар, Шато-Руж.Четыре месяца спустя — 21 жерменаля 6538 г.

Это был худший район худшей части города: рай для воров, лабиринт, где так легко заблудиться. Бесконечные мили старых развалюх с заколоченными окнами и сотнями потайных входов и выходов. Это было как раз такое место, куда приходили те, кто желал исчезнуть, — иногда, правда, им это удавалось значительно полнее и окончательнее, чем они намеревались, — место, куда приходили те, у кого имелось на примете кто-то или что-то, что от чего они хотели бы избавиться.

По ночам эти плохо освещенные улочки кишели разбойниками с большой дороги и конокрадами, бандами головорезов и искателей приключений в драных шелках и черных пиратских повязках, бандитами, хулиганами и бретерами. Днем здесь было раздолье для карманников и воришек.