Веркор - Квота, или «Сторонники изобилия»

• Название: Квота, или «Сторонники изобилия»
• Автор: Веркор
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1984

Один из авторов повести «Квота, или «Сторонники изобилия» – Веркор – писатель всемирно известный. Другой – друг его детства инженер Коронель. Авторы в повести «Квота, или «Сторонники изобилия» в сатирически-гротескном виде представляют социально-экономические механизмы, создающие психоз потребления, знакомят с техникой превращения людей в «покупательные машины».

Повесть опубликована в сборнике «Французские повести». М.: Правда, 1984.

---

Веркор и Коронель Квота, или «Сторонники изобилия»

От авторов

Эта книга – плод пятидесятилетней дружбы.

Действительно, полвека назад, чуть ли не день в день, Жан Брюллер, он же Веркор, ученик предпоследнего класса Эльзасской школы, увидел, как в класс вошел какой-то неуклюжий верзила, с симпатичной физиономией, по фамилии, как считал первые несколько недель Брюллер, Корне, на самом деле оказавшийся Коронелем, Тогда-то и возникла их дружба, которой оба ни разу не изменили.

То же можно сказать и об их сотрудничестве. Началось оно с музыки. Брюллер играл на пианино, Коронель – на банджо, и они выступали вдвоем на вечеринках, стремясь произвести как можно больше шума. Позже, году в двадцать пятом, они перекинулись на любительский мюзик-холл, не без успеха подражая одновременно и Гроку и братьям Фрателлини, но однажды, на открытии студенческого городка, выйдя на подмостки, они обнаружили, что не знают, через какие двери им уходить со сцены; они сразу сникли, и в течение томительного получаса им не удалось ни разу рассмешить взиравших на них с удивлением зрителей. Коронель утверждает, будто Брюллер потом сказал: «Это было для них слишком тонко», но у Веркора есть подозрение, что придумал он это просто со злости. Как бы то ни было, но о мюзик-холлом было покончено и Коронель стал собирать гоночный автомобиль, на котором они должны были вдвоем совершить «голубой пробег» Париж – Каир по не существующим еще тогда дорогам, через Балканский полуостров и Ближний Восток. Машина – «сильва-коронель», марку для которой нарисовал Брюллер, действительно появилась на свет божий (чертежи ее хранятся в Музее автомобилестроения), но, к счастью для них, при предварительной попытке покрыть расстояние от Парижа до Шамони за шесть часов, побив рекорд на эту дистанцию, они из-за целого ряда технических неполадок проделали весь путь за семьдесят два часа. Таким образом, «голубой пробег» не состоялся.

Затем на некоторое время (если не считать небольшого юмористического сборника, для которого один написал текст, а другой сделал иллюстрации и который вышел в 1935 году под названием «Краски Египта») их сотрудничество прервалось, так как различие профессий – Коронель стал инженером, а Брюллер художником – не слишком способствовало новым начинаниям. Но вот однажды – было это в 1939 году – Коронель сообщил своему другу о новом психологическом методе, открытом в Соединенных Штатах, в соответствии с которым в той крупной фирме, где он работал, готовят опытных продавцов автомашин. Рассказ о том, как самого нерешительного покупателя чуть ли не с помощью гипноза заставляют подписать заказ, показался Брюллеру настолько комичным и в то же время настолько страшным, что он воскликнул: «А ведь это сюжет для пьесы. Это же «Кнок» от коммерции!» [1] И вот, хотя еще ни один из них не пробовал своих сил в беллетристике, они взялись за дело, радуясь, что снова работают вместе. Но началась война, потом оккупация, и судьба развела их в разные стороны. В течение двадцати лет они раз десять то возвращались к пьесе, то бросали ее. Как-то Брюллер, уже ставший к тому времени Веркором, рассказал сюжет этой пьесы своему нью-йоркскому издателю, и тот уговорил его написать на эту тему роман; по словам издателя, такой роман жизненно необходим американскому читателю, так как большинство даже не подозревают о гибельных последствиях американской системы торговли и о критическом состоянии экономики страны. Вот почему роман появился в Америке раньше, чем во Франции. Действительно, рожденные фантазией авторов бредовые выдумки, которые двадцать лет назад казались им шаржем, успели воплотиться в жизнь – мы имеем в виду пышный расцвет «гаджетов» [2], то есть товаров, которые за океаном самым серьезным образом продаются и покупаются как предметы первой необходимости. Ходят слухи, что вскоре на рынок поступят, а, может быть, уже поступили, оксигеноль и деревенский воздух в консервированном виде.

Вот почему сегодняшний читатель отнесется к пророчествам авторов, какими бы невероятными они ни казались, с большим доверием, чем читатель 1939 года. К тому же, поскольку известная часть их фантастических измышлений стала ныне былью, то и все остальное приобретает большую правдоподобность, иными словами, то из наших предсказаний, что еще не осуществилось – пусть оно даже не вполне серьезно, – будет воспринято не просто как вздор, нелепая выдумка, а как нечто вызывающее беспокойство, к чему можно и должно прислушаться. Именно этого от всего сердца и желают авторы. Ибо этот сатирический роман, вернее, сигнал тревоги, и впрямь выражает наши общие страхи.

Часть первая

1

Тагуальпа – небольшая североамериканская республика, лежащая между Соединенными Штатами и Мексикой. С одной стороны ее обрамляет Сьерра-Хероне, с трех других – широкой петлей охватывает река Рио-Гранде. В 1526 году испанцы, одержав победу над тагуальпекскими индейцами, завоевали Тагуальпу. В дальнейшем сюда хлынули переселенцы самых различных рас и национальностей: французы, голландцы, немцы, скандинавы, итальянцы, а также семиты с Кипра и Ближнего Востока. Государственным языком Тагуальпы остался испанский. Экономика Тагуальпы, богатой сырьем, прекрасными тучными пастбищами, находится в расцвете. Площадь: 54660 кв. км; население: 6700000 чел. (тагуальпеки). Столица – Хаварон.

Вот что сообщается о Тагуальпе в кратком словаре Ларусса. Желающих получить более подробные сведения мы отсылаем к богато документированным трудам профессора Жоржа Брено и в первую очередь к его замечательному исследованию «Американская Швейцария». Но пусть такое название не введет вас в заблуждение. Тагуальпа напоминает Швейцарскую конфедерацию лишь размерами своей территории да высоким уровнем промышленного развития, что и в самом деле поразительно для такого крохотного государства. Да еще, пожалуй, удивительной диспропорцией доходов жителей разных провинций, как то наблюдается в Швейцарии, если, к примеру, сравнить районы Цюриха и Тессена. Но по всему прочему маленькая Тагуальпа скорее напоминает мексиканский отросток Техаса. Сюда все больше проникает американский образ жизни, и кое в чем тагуальпеки, пожалуй, даже перещеголяли Соединенные Штаты. Иными словами, социальные барьеры, разделяющие разные слои населения в зависимости от их доходов, еще многочисленнее в Тагуальпе, чем в Соединенных Штатах. При малейшем изменении материального положения человек вынужден полностью менять образ жизни. Он должен немедленно переехать в другой квартал города, сменить машину, клуб, знакомых, друзей.

Вот именно к этому и не могла никак привыкнуть Флоранс Петерсен-Бретт. Флоранс рано осталась сиротой и имела самое смутное представление о своей Дании. Девочку взял к себе немолодой родственник Самюэль Бретт, внук шведа, эмигрировавшего в Тагуальпу в 1882 году, и все-таки, к великому его удивлению, в ее воззрениях сохранилось что-то атавистическое – европейское. Жили они вдвоем, как отец и дочь. Так как Бретт был намного старше Флоранс, она называла его «дядей» и работала его секретарем в фирме «Фрижибокс», где он был генеральным директором. Еще в юные годы в ней проявились кое-какие черты характера, которые нравились дяде, но в то же время внушали ему тревогу. Бретту приходилось почти силой заставлять девочку подчиняться общепринятым правилам. Учиться он послал ее в Миллс-колледж в Калифорнию. За год до окончания колледжа она вернулась домой чуть ли не бунтаркой, до того претила ей благонамеренность воспитанников колледжа. В последующие два-три года этот бунт распространился уже на всю общественную жизнь. Когда Самюэль Бретт, занимавший в то время пост заместителя директора «Фрижибокса», сумел приобрести крупный пакет акций и неожиданно стал генеральным директором, а оклад его с тридцати шести тысяч песо (около восемнадцати тысяч долларов – тагуальпекское песо примерно равняется половине доллара) подскочил сразу до сорока восьми тысяч, Флоранс было воспротивилась тем переменам, которые повлекло за собой это повышение, начиная с перемены друзей и знакомых. Но все ее усилия были тщетны. «Богач» не может ходить в гости к просто «состоятельным» людям, не может жить с ними по соседству. Пришлось переехать в другой квартал, в другой дом, сменить машину и вступить в новый клуб. Тем не менее Флоранс попыталась сохранить приятельские отношения со своими знакомыми молодыми людьми. Однако они сами отдалились от нее – настолько укоренилась в тагуальпекском обществе эта традиция социальных мутаций. Флоранс страдала от этого. Она питала нежные чувства к одному юноше, своему ровеснику, которого друзья слегка презирали за его склонность к музыке и изящным искусствам, в чем они находили какую-то «женственность». И вот, чтобы отвлечь племянницу от девичьих горестей, дядя взял ее к себе в секретари. Флоранс было тогда двадцать два года. Входя в курс дела, она заинтересовалась работой, и очень быстро к ней вернулась ее былая жизнерадостность и живость.