Стелла Абрамович - Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)

• Название: Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)
• Автор: Стелла Абрамович
• Жанр: История

Книга посвящена последнему году жизни Пушкина. В ней на основе тщательного изучения многочисленных источников рассказывается о "трудах и днях" поэта в 1836 г., анализируются неясные и запутанные эпизоды преддуэльной истории, пересматривается ряд биографических легенд в восстанавливается истинная последовательность событий, приведших к трагической гибели Пушкина. Книга представляет собой итог многолетних исследований автора — старшего научного сотрудника Всесоюзного музея А. С. Пушкина. Она предназначена как для специалистов, так и для широкого круга читателей.

---

Люди, сталкивающиеся со всеми тремя действующим! лицами чаще, яснее видели то, что было скрыто от посторонних глаз.

Жуковский позднее записал о Дантесе со слов Александрины Гончаровой: "После свадьбы. Два лица. Мрачность при ней. Веселость за ее спиной. Les gevelations d'Alexandrine.[367] При тетке ласка с женой: при Александрине и других, кои могли рассказать, de brusqueries.[368] Дома же веселость и большое согласие".[369] При Наталье Николаевне Дантес был «мрачен», разыгрывал (174) из себя жертву и уверял, что любит только ее. На глазах у тетушки (так же как и в доме Карамзиных) он играл роль счастливого мужа.

Так же оценил поведение Дантеса и Александр Карамзин, когда он впоследствии стал переосмыслять то, мимо чего раньше проходил как бы с закрытыми глазами. В мартовском письме к брату он тоже обвинил Дантеса в двуличии и притворстве: "…он {…} передо мной прикидывался откровенным, делал мне ложные признания, разыгрывал честью, благородством души".[370] Двойную игру Дантеса раньше всех разгадала Александрией, которая в этом кругу знала о нем больше, чем кто-либо другой. После переезда сестры в дом нидерландского посольства она бывала там, как она сама признавалась, "не без довольно тягостного чувства".[371]

Совершившаяся свадьба вновь приковала внимание великосветского общества к Жоржу Геккерну и Пушкиным. Вот почему посланнику так важно было именно в этот момент оказать воздействие на общественное мнение. Барон Геккерн не жалел средств на свадебные расходы: нужно было, чтобы молодожены произвели в обществе самое благоприятное впечатление. С этой целью широко демонстрируется прелестная квартира молодых, устраиваются приемы, наносятся визиты.

Несмотря на предупреждение, которое было ему передано через секундантов в ноябре, Дантес приезжал и к Пушкину со свадебным визитом. Поэт его не принял. По настоянию барона Геккерна Дантес после свадьбы дважды писал Пушкину. На одно письмо поэт ответил на словах, что "не желает возобновлять с Дантесом никаких отношений". Второе вернул нераспечатанным.[372]

14 января был устроен свадебный обед у графа Строганова. Пушкин знал, что окажется за одним столом с Геккернами, но отказаться от приглашения Строганова счел неудобным.

Данзас рассказывает: "На свадебном обеде, данном графом Строгановым в честь новобрачных, Пушкин присутствовал, не зная настоящей цели этого обеда, заключавшейся в условленном заранее некоторыми лицами примирении его с Дантесом. Примирение это, однако же, не состоялось, и, когда после обеда барон Геккерен, отец, подойдя к Пушкину, сказал ему, что теперь, когда поведение его сына совершенно объяснилось, он, вероятно, забудет все прошлое и изменит настоящие отношения (175) свои к нему на более родственные, Пушкин отвечал сухо, что, невзирая на родство, он не желает иметь никаких отношений между его домом и г. Дантесом".[373]

Все это делалось публично. Геккерн наглядно демонстрировал обществу свою терпимость и миролюбие и давал понять всем, что Пушкин ведет себя «ужасно». И все вокруг, в том числе и близкие друзья, в один голос восклицали: "Да чего же он хочет? да ведь он сошел с ума! он разыгрывает удальца!".[374]

Между тем зимние праздники были в самом разгаре, и Пушкины волей-неволей встречались с Геккернами почти каждый вечер.

14 января, т. е. в тот же день, когда произошел инцидент на обеде у графа Строганова, Пушкины и чета молодоженов снова встретились вечером на балу во французском посольстве. А. И. Тургенев об этом вечере у Баранта писал: "Бал его был блестящий и великолепный".[375] Тургенев отметил, "прелесть и роскошь туалетов" присутствовавших дам и сделал в дневнике одну запись, которая не поддается точной расшифровке: "Пушкина и сестры ее…".[376] Может быть, Тургенев имел в виду тот самый инцидент, о котором упомянул Дантес в своем письме к полковнику Бреверну. В этом оправдательном письме Дантес сообщал со слов своей жены о каком-то ее столкновении с Пушкиным на балу у Баранта (Пушкин якобы просил Екатерину Николаевну выпить за его здоровье, она отказалась: тогда Пушкин пригрозил: "Берегитесь! Я принесу вам несчастье…"). Дантес упомянул также о том, что Пушкин на вечерах садился подле сестер, когда они оказывались рядом, и объяснял это так: "Чтобы видеть, каковы вы вместе, каковы у вас лица, когда вы разговариваете".[377] Так до нас дошла еще одна трагическая подробность этих дней: Пушкину мучительно было видеть, что его жена испытывает ревность к сестре.

П. А. Вяземский в одном из своих писем тоже сообщал о бале у французского посла. Вот что он писал о чете Геккернов: "Мадам Геккерн имела счастливый вид, который молодил ее на десять лет {…} муж тоже много танцевал, и никакая тень брачной меланхолии не легла на черты его лица, такого красивого и выразительного".[378]

15 января у Вяземских праздновали день рождения дочери, и был многолюдный вечер "подстать большому (176) балу у Белосельских". 16 января состоялся традиционный бал в Дворянском собрании. 18 января Пушкины и Геккерны вновь встретились на вечере у саксонского посланника Люцероде, где, по словам Вяземского, танцы были устроены "в честь новобрачных Геккернов".

21 января был "бал у Фикельмонов на пятьсот человек; очень красивый, очень оживленный, очень элегантный".[379]

"У г-жи Пушкиной волосы были гладкие и заплетены очень низко, совершенно как прекрасная камея", — так вспоминала об этом вечере Алина Дурново.[380] А уже известная нам Мари Мердер записала в дневнике: "На балу я не танцевала. Было слишком тесно. В мрачном молчании я восхищенно любовалась г-жою Пушкиной. Какое восхитительное создание!

Дантес провел часть вечера неподалеку от меня. Он оживленно беседовал с пожилой дамой, которая, как можно было понять из долетавших до меня слов, ставила ему в упрек экзальтированность его поведения: "Докажите {…} что вы сумеете быть хорошим мужем и что ходящие слухи неосновательны"".[381]

На всех этих балах молодые Геккерны в центре внимания. Их поздравляют, в их честь устраивают вечера, о них сплетничают. Имя госпожи Пушкиной у всех на устах, когда идет речь о Жорже Геккерне и его жене.

"Свадьба {…} активизировала сплетни", — отметила А. А. Ахматова.[382] Поведение же Дантеса после свадьбы дало новую пищу для толков и разговоров.

Графиня Фикельмон пишет: "Вскоре Дантес, хотя и женатый, возобновил прежние приемы, прежние преследования".[383] Об этом же сообщают все мемуаристы пушкинского круга. Данзас в своих показаниях перед военно-судной комиссией в феврале официально обвинил обоих Геккернов: "Гг. Геккерны даже после свадьбы не переставали дерзким обращением с женою его {…} давать повод к усилению мнения, поносительного для его чести, так и для чести его жены".[384]

Буквально через несколько дней после свадьбы Дантес на глазах всего петербургского общества вновь стал назойливо преследовать H. H. Пушкину. "Молодой Геккерн, — писал Вяземский, — продолжал, в присутствии своей жены, подчеркивать свою страсть к г-же Пушкиной. Городские сплетни возобновились, и оскорбительное внимание общества обратилось с удвоенной силой на (177) действующих лиц драмы, происходящей на его глазах. Положение Пушкина сделалось еще мучительнее, он стал озабоченным, взволнованным, на него тяжело было смотреть".[385]

Многие говорят о том, что в январе ухаживание Дантеса за женой поэта было подчеркнутым, демонстративным. "Это была настоящая бравада, — писал впоследствии барон Фризенгоф, муж Александры Николаевны, — я лично думаю, что этим Геккерн намерен был засвидетельствовать, что он женился не потому, что боялся драться.[386] К этому времени Дантес успел убедиться, что сочувствие общества целиком на его стороне ("Бедный Дантес…", "Он принес себя в жертву…", "Какое великодушие.." — твердили все вокруг). Легенда, созданная Геккернами, уже получила самое широкое распространение.

По-видимому, к этому времени Геккерны уже знали об аудиенции, состоявшейся во дворце. Об этом было известно в семье Пушкина. Значит, знала и Екатерина. От нее Геккерны, по всей вероятности, и получили сведения о том, что государь взял с Пушкина слово "не драться ни под каким предлогом". Не это ли внушило Дантесу сознание полной безопасности?

Молодой Геккерн, как мы уже знаем, "был человек практический": им руководили не только страсти, но и расчет. Его поведение в январе во многом было обусловлено этим сознанием безнаказанности.

Великосветское общество приняло сторону Дантеса против Пушкина, и это предопределило исход дела. Ахматова была права, когда писала: "Дуэль произошла оттого, что геккерновская версия взяла верх над пушкинской и Пушкин увидел свою жену, т. е. себя опозоренным в глазах света".[387]

Поставлена была на карту честь поэта, его общественная репутация. Пушкин мог спасти ее только ценой жизни. Другого способа остановить клевету у него не было.

Слухи о Пушкиных, которые распространялись в петербургском обществе, были в самом деле ужасными. Сплетни, одна оскорбительней другой, переходили из уст в уста. "Про свадьбу Гончаровой так много разного рассказывают…", — писала из Петербурга А. Н. Вульф своей сестре Евпраксии, не решаясь сообщать все под(178)робности.[388] "Было выпущено столько клеветы, столько позорных нелепостей", — вспоминал позже Вяземский. По письмам и дневниковым записям мы можем восстановить эти слухи.