Лайза Джуэлл - Тридцатник, и только

• Название: Тридцатник, и только
• Автор: Лайза Джуэлл
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002

В юности Диг отверг Надин и предпочел безумную хулиганку Дилайлу. Спустя год Надин отвергла Дига ради еще более безумного маргинала Фила. И вот, спустя двенадцать лет, когда тридцатник пыльным мешком обрушивается на головы Дина и Надин, все возвращается на круги своя. Кажется, что юность и любовь давным-давно миновали, осталась лишь дружба, но из небытия являются прежние безумные любовники, и начинается трагикомедия взаимных обманов, лжи и ревности.

Роман Лайзы Джуэлл подобен солнечным брызгам последних сентябрьских дней — также поднимает настроение и бодрит. Любовная история, рассказанная без сентиментальности и надрыва, насмешливо и энергично, невольно вызывает в памяти бестселлер девяностых — «Дневник Бриджит Джонс» X.Филдинг, только книга Джуэлл увлекает и смешит куда сильнее.

---

Мокрый и грязный, человек тяжело перевернулся с живота на бок и, кряхтя, запричитал:

— Моя нога, моя чертова нога. — Надин замерла: она узнала голос.

— Корова безмозглая, чтоб тебя, что ты со мной сделала?

Человек начал приподниматься, спиной к ней, ухватившись за колено и раскачиваясь из стороны в сторону. Голос был определенно знаком Надин. А если приглядеться, то и волосы тоже. И эти джинсы. И потрепанный старый свитер.

— Что ты себе позволяешь, идиотка? — Человек обернулся к ней и выпучил глаза. — Надин!

Не может быть, тупо повторяла про себя Надин, такого просто не может быть.

— Фил! — наконец выдавила она, в ужасе глядя на самый жуткий кошмар ее жизни. — Ты в порядке?

Глава тридцатая

Пока Надин стаскивала с Фила джинсы, он, сидя на крае ванны, морщился и стискивал зубы. На нем были лимонные подштанники; Надин понадеялась, что не те же, что в прошлую среду.

Обнажив ногу Фила, она охнула.

Бедро расцвело большими рваными розами черных, фиолетовых и бурых оттенков. Из царапины, в том месте, где он приложился к табличке с номером, текла кровь. Колено распухло, увеличившись в два раза.

— Я отвезу тебя в больницу, — засуетилась Надин.

— Нет, — очень твердо возразил Фил.

— Да, — с недоумением сказала Надин. — Вставай. — Она протянула ему руку.

— Не хочу в больницу. Это всего лишь синяк. Мне просто надо полежать.

— Фил, у тебя кровь течет, и посмотри на свое колено! Прошу, дай я отвезу тебя в больницу, тебе нужно сделать рентген.

— Нет, — уперся он, — в больницу не поеду. До завтра все пройдет, и я встану на ноги.

Надин устало вздохнула:

— Ладно, хорошо. Тогда я отвезу тебя домой.

Фил застонал и сложился пополам от боли:

— А-а… У тебя есть болеутоляющее?

Из шкафчика в ванной Надин достала две таблетки, сунула их Филу и отправилась на кухню за водой. Стоя над краном и глядя в разбитое, залепленное пакетом окно, она ощущала, как внутри нарастает беспокойство. Она до сих пор не спросила Фила, что собственно он делал под проливным дождем около ее дома в пятницу вечером, и не знала, стоит ли спрашивать.

Завернув кран, она направилась в ванную. Фила там не было. Сердце на мгновение замерло. Он ушел? Домой? Поковылял к себе в темноте? Эгоистичный, встревоженный голосок в глубине души Надин произнес: «Хорошо бы».

Она заглянула в гостиную — никого. Ни в туалете, ни в прихожей Фила тоже не было. Надин вернулась в гостиную, раздвинула набивные шторы образца 50-х годов и оглядела улицу. Она была пуста.

Тогда она двинулась в спальню и, войдя, оторопела: Фил, разоблачившись до лимонных подштанников и пары черных носков в рубчик, лежал на кровати, поверх лоскутного одеяла, с сигаретой в зубах и телевизионным пультом в руке.

— О, — вырвалось у Надин, хотя на самом деле ей хотелось гаркнуть: «Пошел вон с моей кровати, урод в подштанниках!»

— Пришлось лечь, — Фил картинно вздрогнул, посасывая «Ротманс». — У тебя случайно нет программы? — Он выпустил струйку дыма. В поблекшей джинсе его голубых глаз читался вызов: а ну, попробуй меня выставить, согнать с кровати, вышвырнуть на улицу.

От такой наглости Надин стало не по себе. Она не желала видеть его в своей постели. И в квартире тоже. Она вообще не желала видеть его в радиусе пяти миль. Но что она могла поделать? Она едва его не задавила. По собственной вине: неаккуратное вождение, недостаток внимания на дороге. И его нога — без посторонней помощи ему до дома не добраться, не может же она силком усадить его в машину, не может заставить его делать то, чего ему не хочется.

Надин боком приблизилась к прикроватной тумбочке и поставила стакан воды на перламутровую подставку, инкрустированную зеркальными осколками.

— Вот, — произнесла она самым бодрым тоном, на какой только была способна. — Э-э… сейчас принесу тебе программу. Подожди секунду.

— Блеск. — Фил смотрел на экран телевизора, не на нее.

На пороге она обернулась: бледность рок-звезды, ноги двенадцатилетней девочки, белая кожа с редкими и нелепыми пучками черных волос, тощие руки и желтые подштанники. Ее передернуло.

Но стоило Надин оказаться в гостиной, как она почувствовала себя мерзавкой. Бедный Фил, думала она, невезучий бедолага. У него никого нет, он один на целом свете. Родители умерли. Невеста умерла. Дом сгорел. А теперь я его чуть не задавила. Он же ни в чем не виноват. Ни в чем. Я — не кто-то еще — вернула его в свою жизнь. Сама позвонила ему сдуру, сидела с ним в пабе, кровожадно требуя все новых и новых подробностей трагедии, которая была его жизнью. Он не просил меня вмешиваться. Не заставлял глотать экстази. Не насиловал.

Она припомнила, что Мэрдоу, хозяин паба, сказал ей в тот вечер насчет Фила: за ним нужен глаз да глаз. И он был прав. Отныне она должна заботиться о Филе, она взвалила на себя эту ответственность, когда согласилась пойти к нему домой. Мэрдоу предупреждал ее, но она не послушалась, и теперь расплачивается. Она вздохнула и принялась переворачивать диванные подушки с тиграми и зайцами в поисках странички из «Санди Таймс». Это только на одну ночь, утешала она себя. Только одну ночь. Пусть он остается в ее постели, она переночует на диване, а завтра она забросит его домой по дороге в аэропорт.

Уж такую малость она может для него сделать.

Глава тридцать первая

Дверь хлопнула, каблучки дробно зацокали по лестнице, и Дигби радостно запрыгнул в постель Дига.

«Ладно уж, — подумал Диг, почесывая пса под подбородком. — Я проснулся.»

На часах было без пятнадцати девять. Диг не мог припомнить, когда он в последний раз просыпался по субботам раньше одиннадцати. И не просто просыпался, но еще и без похмелья, и почти полным сил. Вчера он лег спать в половине одиннадцатого — Дилайла пожелала улечься пораньше — и трезвым, как стеклышко.

Диг ступил голой ногой на треугольничек солнечного света, и прошел к окну. Раздвинув шторы, он увидел внизу Дилайлу. Она стояла на углу Кэмден-роуд, рассеянно оглядываясь в поисках такси, в дубленке поверх элегантного костюма, в сапогах на высоких каблуках, с темными очками на макушке. В одной руке она держала дорогой замшевый кейс с надписью «Гермес», в другой — большой пакет, из которого торчало нечто, напоминавшее заячье ухо. Диг вытянул голову, удивляясь, откуда взялся пакет, и что в нем делает плюшевый заяц, и почему он не заметил его, когда убирал вчера гостиную. Дилайла, должно быть, спрятала покупку. Зачем?

Он наблюдал, как Дилайла нетерпеливо меряет шагами тротуар и вертит головой, прислушиваясь, не едет ли такси. Несколько раз она взглянула на часы. Диг приоткрыл оконную раму, порыв свежего осеннего ветра и шум уличного движения ворвались в комнату.

На горизонте появилось такси, и Дилайла подняла руку с «дипломатом». Диг высунул голову наружу, вытянув ноги, распластался на подоконнике и напряг слух.

Он был сыт по горло. Ему надоело деликатничать с Дилайлой, избегая острых тем. Надоело из кожи вон лезть, чтобы ей было уютно и спокойно, а в награду получать угрюмое молчание, дурное настроение и сомнительную честь присматривать за псом и убирать постель гостьи.

Вчерашний вечер стал последней каплей. Диг окончательно потерял терпение.

Ему было абсолютно ясно, что приблизиться к Дилайле он может лишь одним способом: проникнуть в ее тайны, в те самые тайны, что ведомы доктору Розмари Бентолл. И если Дилайла считает его недостаточно зрелым и подготовленным к тяжким откровениям, он сам узнает правду.

Диг еще дальше высунулся в окно, и, словно по волшебству, когда Дилайла взялась за дверную ручку такси и повернулась к водителю, чтобы назвать адрес, на Кэмден-роуд снизошла тишина. Движение замерло, ветер стих, и легкое дуновение донесло слова Дилайлы :

— Вокзал Ватерлоо, пожалуйста.

Стукнувшись о раму, Диг поспешно бросился натягивать джинсы и свитер.

— Черт, — он потер ушибленное место.

Через две минуты, одним махом проглотив кофе, оставшийся в чашке Дилайлы, он с Дигби на руках уже топтался на Кэмден-роуд в ожидании такси.

Дигу хватило времени, чтобы подивиться незнакомому миру, простиравшемуся вокруг, — миру раннего субботнего утра, населенному мужчинами и женщинами, которые не проводят вечера по пятницам в пабе, не ложатся спать в два часа ночи и не тратят субботы на тщетные попытки избавиться от похмелья. Этот мир открывал россыпь новых возможностей. Диг опять припомнил счастливую картинку, нарисованную воображением Надин, — картинку с детьми и всем прочим. С каждой минутой она все больше ему нравилась.

Завидев в отдалении янтарный огонек, Диг выбросил вверх руку, словно возбужденный зубрила на уроке.

Такси остановилось.

— Вы не возражаете против собаки? — любезным тоном осведомился Диг, поймав холодный, мутноватый взгляд водителя, который тот бросил на на дрожащий комок в его руках.