Ольга Чигиринская - Спасенный

• Название: Спасенный
• Автор: Ольга Чигиринская
• Жанр: Космическая фантастика

---

Чигиринская Ольга Александровна Спасённый

В Гамале все погибли, кроме двух сестёр Филиппа.

Во время тройной зачистки их не смогли найти.

Гамала относилась к городам крепостного типа,

куда очень трудно ворваться и откуда нельзя уйти.

(…)

Мы обязаны памятью предателям и мародерам.

Мы обязаны сладостью горьким всходам земли.

Мы обязаны жизнью двум девочкам, тем, которым

Удалось спрятаться так, что их не нашли.

Ю. Михайлик

Людоеда убил Кинсби. Когда вся децима прибежала на его крик, людоеда поздно было спасать — Кинсби сломал ему шею.

Человек, проносивший кидо только месяц, считается достаточно подготовленным для боя, но если нужно взять кого-то живым, лучше не доверять это дело новичку: экзомышцы кидо развивают усилие в три тысячи ньютонов. Кинсби грубо схватил людоеда за шиворот — и вот результат.

Коммандер Сагара считал это своей ошибкой. Он взял Кинсби лишь из-за нехватки людей. Шанс, что людоед выйдет сам на Кинсби, был мизерным, однако… человек предполагает, а Бог располагает.

— Чего ты полез к нему? — спросил Сагара. — Я что приказывал?

— Тут был мальчик, — смущённо пробормотал Кинсби. — Я боялся что он…

— Какой мальчик? — сержант Дуэрте склонился над телом людоеда. — Вот невезение… уцелеть в этом аду — и помереть так глупо.

— Маленький мальчик, — Сагара не любил эту манеру Дуэрте: спросить, а потом дальше говорить что-то своё, не дожидаясь ответа. — Такой маленький, что пролез в эту дырку.

Сканер показал уже слабый след живого тепла — ребёнок тут действительно только что был, но уже втиснулся между двумя плитами развалин дома — и без следа исчез во тьме.

— Пацан! — Дуэрте присел перед щелью на корточки. — Эй, пацан! Хочешь есть? У меня есть кое-что вкусненькое! Не бойся, мы не сделаем ничего плохого! Мы свои!

— Без толку, — сказал Сагара, хотя Дуэрте мог сам видеть на сканере, что нет никаких признаков тепла или движения. — Там где-то ход в канализацию.

— Но он может меня слышать, — возразил Дуэрте.

— Может. Но всё равно не вылезет и не отзовётся. Кинсби, с тобой всё нормально?

— Ага, — торопливо ответил новиций. А потом посмотрел Сагаре в глаза и моргнул. — Нет.

— Если нет — это нормально, — кивнул Сагара.

Собралась почти вся децима Дуэрте — Коллинз, Гван, Шелипоф, Жакинта, Розуэлл, Бранко, Тоити, Уэле.

— Что случилось? — спросил Розуэлл.

— Этот красавчик… — Дуэрте показал рукой на Кинсби, — решил, что нам тут мало мертвецов.

— Стоп! — скомандовал Сагара. — Кинсби, докладывай.

— Я заметил на сканере тепловой след, — начал Кинсби, — позвал вас, а затем… я подумал — если это он, и тут есть ещё один — может, он не слышал наших громкоговорителей и снова охотится?

— Правильно подумал, — кивнул Сагара.

— Я решил убедиться и побежал… начал передвижение в направлении…

— Говори по-человечески, — поморщился Сагара. — Не в учебке.

— Побежал на юг, где был этот тепловой след. И увидел там обоих там, — Кинсби показал рукой в том направлении, откуда они все прибежали в этот тупик. — На углу. Взрослый и ребенок. Он как будто гнался за мальчиком. Мальчик свернул сюда — а он кинулся на меня. Я схватил его за шиворот… дёрнул…

— Несчастный ублюдок, — вздохнул Жакинта. — Почему он просто не вышел к нам?

— Он уже не объяснит, — сказал Дуэрте. — Отмучился. Берем его и несём на кладбище.

— А что с ребёнком? — спросил Кинсби.

— Ничего, — сказал Сагара. — Ребенка мы всё равно сейчас не найдём. Малый ускользнул в эту мышиную нору. Никто из нас сюда не протолкнётся, даже Гван, даже сняв кидо.

— Может, оставить кого-то покараулить? — предложил Тойчи. — Парень ещё может вернуться.

— Только не Кинсби, — Шелипоф присел над мертвецом и снял рисунок радужной оболочки глаза, потом приложил ладонь людоеда к сканеру. — Он шеи ломает.

Людоед после смерти выглядел удивлённым. Рот его раскрылся, точно желая сказать: «Вот те раз!» Единственный глаз выкатился. Волосы на голове росли реденькими пучками, а лицо было как этот разрушенный город.

— Паскудная у тебя работа, Шел, — сказал Бранко, разворачивая пластиковый пакет для тел. — С такими типами приходится за ручку здороваться.

— У этого хоть руки есть, — ответил Шелипоф. — И даже один глаз. И можно положить его в мешок в один приём.

— Всё без толку, если не найдём городской архив.

— А что это у него тут? — Шелипофу пришлось разгибать пальцы мертвеца, чтобы приложить к сканеру и левую руку. Людоед держал какой-то свёрток — и Шелипоф, положив этот свёрток ему на грудь, осторожно развернул его.

— Ба! — удивился он. — Это морская жрачка — водоросли, крабы, ещё какая-то пакость…

Шелипоф завернул всё снова в ткань, переложил труп в пакет, застегнул и перебросил через плечо.

— Пошли, приятель. Может, такой гроб не так хорош и велик, как в песне поётся — но могилу длинную и узкую я тебе гарантирую…

Сагара не выговаривал им за смешки над мертвым телом. Последние две недели только юмор спасал Десятую от безумия. Юмор преимущественно чёрный — но что на этой кучке песка посреди океана было другого цвета? Разве что их коричневые кидо… Но тут, в тени, и они казались чёрными.

— А всё-таки почему бы нам не оставить тут кого-нибудь на всякий случай? Не Кинсби, разумеется, — Тоити непросто было сбить с выбранного курса.

— Брат, — вздохнул Коллинз. — Как ты выглядишь?

— Нормально, — удивился Тоити. — Разве нет?

— Брат, я имею в виду — как ты выглядишь, если смотреть на тебя с метровой высоты? Глазами насмерть перепуганного ребёнка?

— Он и с высоты в два метра смотрится ого-го, — сказал Жакинта.

— Кто бы говорил, — хмыкнул Гван. Он бы минимального роста для кидо — метр семьдесят. Жакинта был максимального — два.

— Обо мне и речи не идёт, — сказал чёрный великан. — Я и без кидо стараюсь на себя в зеркало не смотреть — уссаться боюсь.

— В этом-то и дело, Тоити, — сказал Сагара. — Всё. Поспешим. Сюда надо прислать кого-то из женщин — без кидо.

— Только не сестру Елену, — Шелипоф оглянулся. — И не сестру Сильвию.

— Никого из них. Им хватит своей работы. Местных, или из экипажа «Чародейки».

С телом на плечах Шелипоф пошел впереди всей децимы, Сагара и Кинсби — позади, поскольку Кинсби нуждался в исповеди.

Исповедь была очень короткой, однако Кинсби не поспешил догонять остальных.

— Я… — сказал он, — я не думал, что так будет в первый раз… вот так. Когда я пришёл в Синдэн, то думал… ну… что это будет в бою, не иначе…

— Все так думают, — усмехнулся Сагара.

— И я упустил ребенка…

— Ему повезло.

— Ох, да… понимаете, это не даёт мне покоя. Это не грех, но я не могу никому, кроме вас, это сказать…

— Так скажи мне.

— Этот мальчик… Он слишком быстро бежал. Люди, которые выжили тут — они все ослабели, раз питались одними водорослями да ещё какой-то рыбной мелочью… Людоед был сильным, но он жрал людей. А мальчик…

— А мальчика он подкармливал, — спокойно договорил Сагара. — Может, это был его сын. Не знаю.

Кинсби передёрнуло. Это было бы незаметно в кидо, если бы не лёгкий рокот сервомотора.

— У тебя слишком чутко настроен доспех, сынок, — сказал Сагара. — Он реагирует на малейшие импульсы. Это хорошо в бою, но сегодня не довело до добра.

— Я перенастрою, — согласился парень. — Знаете, я и сейчас переживаю, что мог бы убить мальчика. Людоед… Я сперва испугался, потому что никогда ещё никого не убивал, а это вышло нечаянно… Но теперь… Знаете, мне его совсем не жаль. И когда мы вышли его искать… Один из нас сказал: почему бы его просто не пристрелить.

Сагара не стал спрашивать, кто. Он знал.

— Как же это можно, — Кинсби поморщился. — Забыть, что ты человек… жрать человеческую плоть…

— Вы сами видели тех, кто выжил, — пожал плечами Сагара. — Они голодали ещё до того, как восстали. Когда город превратили в концлагерь — они едва не умирали с голода. А потом случилось… это… — Сагара никуда конкретно не показал, но «это» было везде. Город, почерневший до костей, вздымался со всех четырех сторон, и даже если закрыть глаза — смертный смрад не давал забыть, где ты находишься.

— Это не случилось, — с неожиданным запалом сказал Кинсби. — Это совершили.

— Ну да, а потом совершили это. Когда ты живешь как человек среди людей — даже в самых тяжелых обстоятельствах стараешься поступать как человек. А когда он сошёл с ума — один в темноте… Измученный, голодный… Скрывался от патрулей Рива, которые добивали живых… и почуял запах жареного мяса…

Кинсби выпучил глаза, потом шумно вдохнул — и согнулся в приступе рвоты. Приступ оказался дольше, чем исповедь. Потом из фляги, вмонтированной в кидо, Кинсби прополоскал рот и сплюнул.