Юрий Антропов - Самосожжение

• Название: Самосожжение
• Автор: Юрий Антропов
• Жанр: Научная Фантастика

Главный герой антивоенного романа «Самосожжение», московский социолог Тихомиров, оказавшись в заграничной командировке, проводит своеобразное исследование духовного состояния западного общества.

---

С другой стороны, как же не говорить о войне, об ее опасности не только для конкретного человека — ливанца, израильтянина, никарагуанца или афганца, например, — но и для всего человечества, если учесть, что третья мировая война будет наверняка ядерной!

Вот роковая вилка.

И многие люди не думают об угрозе ВОЙНЫ.

Как бы принципиально не хотят об этом думать.

НАДОПРОСТОЖИТЬ.

ПРОСТОНАДОЖИТЬ.

ЖИТЬНАДОПРОСТО.

Ну и так далее.

Судьба мира, судьба конкретного человека — не в наших руках.

А в чьих же, черт побери?!

Вурдалак, вампир потому и наглеет, что многие из нас — большинство, что греха таить! — ушли под свой иллюзорный панцирь.

Я пользуюсь случаем, пока Гей находится в шоке, чтобы обратиться не только к той свадебной компании, которую Мээн вез на Рысы, но и к другим компаниям тоже.

ЛЮДИ! БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ!..

Копирайт Юлиус Фучик. «С петлей на шее»

К сожалению, это сказал не я, но мог бы сказать и я.

ЛЮДИ! НЕ ЖДИТЕ, КОГДА ЗАТЯНЕТСЯ ПЕТЛЯ, КОТОРУЮ ВЫ ОЩУЩАЕТЕ НА СВОЕЙ ШЕЕ С РОЖДЕНИЯ!

Вот это сказал уже я. Вполне от души. Находясь в здравом уме.

И НАДО БИТЬ В НАБАТ! КАЖДЫЙ ЧАС, КАЖДУЮ МИНУТУ!..

Это сказал опять же я. Но могли бы сказать и вы. И должны ударить в набат. Пока бредовые слова старого президента не стали реальным приказом, после чего бить в набат будет уже поздно.

Человек — не остров, а часть человечества. Об этом возвестил миру колокол Джона Дона еще в начале XVI века.

— Остановите машину! — сказал тут Гей, перебивая, стало быть, мой монолог.

Алина глянула на него с недоумением.

— Он объявил войну!..

Алина перевела взгляд на экран телевизора и улыбнулась. Гей машинально проследил за ее взглядом. Вместо звездного мельтешения возникло лицо Мээна.

— Хэллоу, господа! Что это было со связью? Нет, скажу я вам, система ваша, знаете ли, хотя и восхитительна, однако порой тоже…

— Война! — сказал Гей.

— Какая? — улыбнулся Мээн. — Опять эта ваша внутривидовая?

Мээн засмеялся. Да так громко, что телевизор не выдержал напряжения, экран опять замельтешил звездочками, связь как бы снова прервалась.

И в эту короткую паузу Алина сказала Гею:

— Мы ничем уже не поможем…

Гей только теперь заметил, что у Алины, скрытые волосами, были миниатюрные наушники. Словно клипсы. Значит, она тоже слышала это. Про объявление России вне закона.

— Да, но хотя бы предупредить! — воскликнул Гей.

— Кого? — спросила она с печальной иронией в голосе.

— Ну как же… Всех!

— Всех — уже поздно. А войска, наверно, знают. И президенты. И ракеты, вероятно, запущены. И на Западе, и на Востоке…

— НО ЭТО ЖЕ НЕВОЗМОЖНО!

— А почему, собственно? Разве не к этому все шло?

Мээн снова обнаружился. То есть он перестал наконец-то смеяться. И экран показал его физиономию, еще не остывшую от смеха.

— Да, брат… — сказал Мээн, обращаясь, конечно, к Гею. — Ну и насмешил же ты меня!

Гей подавленно молчал.

— Так чего ты звонил-то своему Георгию, вспомнил? — спросил Мээн.

— Пошел ты!.. — сказал Гей в ярости, но тут же сник. — Извините, Матвей Николаевич… Я вспомнил. Все началось с того, что я подумал об одном высказывании…

— Бээна?

— Нет, Пророкова.

— Какое высказывание? Я же не сразу к тебе подключился… — виновато сказал Мээн. — Поэтому не в курсе.

— Да, конечно! — Гей хлопнул себя по лбу. — Я сдуру решил, что вам известно даже то, о чем я подумал.

Мээн был польщен.

— Ну, я же не Бээн… — смущенно сказал он. — Это лишь Борис Николаевич знает, о чем каждый из нас думает, чем, так сказать, дышит… А что касается его высказываний, то их много было! Как совещание какое-нибудь, пленум там или конференция, обязательно будет высказывание. И я всегда потом говорил, что у Бориса Николаевича замечательные, научно обоснованные и глубоко содержательные высказывания получаются.

— А самое любимое знаете какое?

— НАС ГУБИТ СКЛОННОСТЬ ЗАМЕНЯТЬ ДЕЛО РАЗГОВОРАМИ.

— Браво!

Гею показалось, что это не сам он сказал, а кто-то другой, а может, и хором было сказано, хотя он именно это слово намеревался произнести сам, уже и рот раскрыл, а может, и слово это вымолвил — вместе со всеми.

— Да, но вы, наверное, не знаете, — загорячился Гей почему-то, пытаясь взять инициативу в свои руки, чтобы сбить этот ненужный, как он думал, хор чужеродных голосов, — не ведаете даже, что это высказывание Бээна есть не что иное, как перефразирование, хотя по смыслу и точное, бережное, одного высказывания Ленина!

— Между прочим… — На экране возникло лицо усатого человека, похожего на Гея. — Сам Ленин если и говорил, то делал, а если делал, то говорил…

— Кто это сказал?! — Мээн по-председательски покашлял, словно карандашом по графину постучал.

И улыбчивый господин, так похожий на Гея, больше не появлялся.

— Ты понял, а?! — с наигранным удивлением произнес Мээн, обращаясь, как видно, лишь к своему земляку, Гею. — То-то я предчувствовал, что мероприятие будет не из легких…

— Напротив, я помню, что вы были полны пафоса. Когда возле церкви мы разговаривали. Перед отъездом на Рысы.

— Так я и сейчас не утратил его, этот самый пафос-то… Мое дело такое… Демон на договоре. И скажу тебе так. Мы должны проработать этот вопрос прямо сейчас, на этой летучей телепланерке!

— Какой вопрос? — быстро спросила Алина, но совсем не та, которая сидела рядом с Геем, с тем Геем, который сидел с той Алиной, которая… тьфу ты, черт бы их всех побрал, эти маски!

Мээн между тем уже отвечал:

— Насчет масок вопрос. Чтобы, значит, снять их с вас. Обнажить вашу сущность. Решить на месте, с нами вы или же с ними…

— Это будет формальное мероприятие, — сказала Алина, и Гей теперь догадался, что это была, кажется, невеста. — А я цветы везу, от души хотела…

— Возложить к подножию, то есть к портрету? — спросил Гей.

— К какому портрету? — насторожился Мээн.

— В Словакии тоже есть традиция, — пояснила Алина. — В день бракосочетания возлагать цветы к подножию.

— Когда я был в СССР, — сказал некто с усами, Гей, наверно, жених, кажется, — меня поразило, что в любом городке, даже очень маленьком, есть памятники вашему вождю, и молодожены, кто бы они ни были, прямо из мэрии…

— Из горзагса! — подсказала Алина.

— Да, прямо из горзагса едут к памятнику вождю, это просто фантастично!

— Товарищ Тихомиров! Я тебя спрашиваю! Куда мы едем?!

Может быть, сказал себе Гей, сейчас и повернуть назад всю эту разношерстную компанию?

— Мы едем ко мне в гости, — сказала Алина, и Гей видел, что это не его соседка сказала и, кажется, не та Алина, которая была сегодня в роли невесты. — На виллу «Адам и Ева», недалеко отсюда, у подножия Рысы.

— Это будет формальное мероприятие! — заладила свое Алина.

— А может, еще и вредное в идеологическом отношении, — сказал Гей.

— Что вы имеете в виду? — испугался Мээн.

— Формализм! — сказала Алина.

— Такие основополагающие дела, как обнажение сущности человека, надо не на выездной планерке осуществлять, а в повседневной жизни, — сказал Гей.

— Да, — неожиданно согласился Мээн. — Насколько я понимаю, РЕЧЬ ИДЕТ О СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ СИСТЕМЫ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ…

— Не только.

— О ДАЛЬНЕЙШЕМ СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ И РАЗВИТИИ ДЕМОКРАТИИ…

— И это, и это!

— РЕЧЬ ИДЕТ И О РАЗВИТИИ САМОГО ЧЕЛОВЕКА…

— Да, да! Ибо ВСЕ ВО ИМЯ ЧЕЛОВЕКА, НА БЛАГО ЧЕЛОВЕКА!..

— Товарищи! Что вы конкретно предлагаете? — сухо, но вежливо спросил Мээн.

— Эту телепланерку закончить немедленно и перенести действие на Рысы.

— Иначе тормозится романное действие.

— Тормозится действие жизни, — сказал Гей. — А с учетом законов жанра я не могу затягивать до бесконечности эту самую процедуру снятия масок.

— Процедуру или процесс? — уточнил кто-то.

— Процесс! — подсказал Мээн.

— Не дамся ни в жисть, ё-моё! — истерично крикнул кто-то, и Гею показалось, что хотя и безусое на этот раз, но как бы тоже мужское, правда по-бабьи расплывшееся, лицо, которое возникло на экране, он знает слишком хорошо, это была, конечно, маска, однако особая, высшего класса, это был Шурик из Дедова.

Да нет, откуда он здесь, это невозможно! — подумал Гей, но все же произнес не то испуганно, не то обрадованно:

— Шурик?!

Что делает с человеком ностальгия…

— Это Жоржизжазкинжаза, специалист по беллетристическому эпигонству! — быстро выпалил Мээн. — Кстати, он сидит в моей машине.

— Странно… — промямлил Гей.

— Между прочим, тэ сэзэть, — на экране возникло еще одно странное, весьма странное лицо, тоже как бы мужское, хотя все же по-бабьи полное, тусклое, невыразительное, и Гею показалось, что он знает его чересчур хорошо, это была, конечно, маска, однако уж и вовсе особая, экстракласса, это был Феникс. — Я позволю себе вклиниться, тэ сэзэть, и заявить конфиденциально, — сказала далее эта маска, — что было бы вполне очевидной, тэ сэзэть, ошибкой методологии…