Семен Бабаевский - Кавалер Золотой Звезды

• Название: Кавалер Золотой Звезды
• Автор: Семен Бабаевский
• Жанр: Советская классическая проза

В романе «Кавалер Золотой Звезды», написанном в 1947-48 гг. (книги 1–2), изображено восстановление разрушенного войной колхоза.

За роман «Кавалер Золотой Звезды» автору присуждена Сталинская премия первой степени за 1948 год.

---

Кривцов, багровея, молчал.

— Вы, девки, только на языке широкие, — разгневанно сказала Голубева, — трудно вам будет за мной угнаться…

— Не очень гордитесь, Прасковья Николаевна, — возразила Шура. — Мы тоже люди гордые и в обиду себя не дадим.

По залу прокатился одобрительный шум.

— Андрей Федорович, — обратилась Шура к Кривцову, — нам хоть немного, гектаров на десять…

— Ладно, ладно, — сказал Кривцов, не подымая голову. — Куда ж от вас денешься.

Шура ушла к своей подруге.

Собрание, приняв чисто производственный характер, затянулось допоздна. Было уже далеко за полночь, когда люди расходились по домам. Шура и Маруся, довольные и счастливые, благодарили Кривцова и Сергея, просили весной приехать к ним в поле.

— Благодарите одного Сергея Тимофеевича, — сухо проговорил Кривцов. — Ваше счастье, что такой случай, а то не видать бы вам «гибрид-кубанки».

Кривцов и Сергей ночевали у Голубевой. Кривцов был мрачен. Он не обмолвился с Сергеем ни одним словом, сказал только, что у него болит голова, и лег спать… Утром, когда они позавтракали и выехали со двора, Кривцов увидел рослых быков, тянувших воз, груженный мешками. На возу чинно сидели Шура и Маруся. Кривцов тяжело вздохнул:

— Сергей Тимофеевич, неправильно ты поступил вчера на собрании. Обидел ты меня, и нашу царицу полей…

— А знаешь, что я думаю о Голубевой? — сказал Сергей. — Женщина она трудолюбивая, простая, и зря вы ее так балуете… Ведь это же губит в ней все хорошее… Да и нельзя усилиями всего района выращивать рекордисток. Слышал, что говорил старик? И он прав.

— Ты разговариваешь так, точно мы едем с тобой по Рощенскому району, — с нескрываемой обидой в голосе сказал Кривцов.

— А я не вижу разницы.

— Но все-таки председатель здесь я, а не ты. У тебя порядки одни, а у меня другие… Мы на Голубеву возлагаем…

— Порядки у нас везде должны быть одинаковые. И я уже знаю, что ты возлагаешь на Голубеву… Хочешь иметь надежный козырь? А ты сделай так, чтобы осенью у тебя был бы не один козырь в руках, а сотни!

Кривцов насупил брови и ничего не сказал. Сергей протянул ему коробку папирос. Они курили и ехали молча. Машина минула последнюю хату и выскочила в поле.

Глава XXIII

Давно наступила ночь, а до Низков — небольшого степного хуторка — езды оставалось еще более часу. В степи гуляла метель, дорога, освещенная фарами, курилась и вздымалась поперечными рубцами. След постепенно терялся, колеса вязли в сугробе, с визгом вращались на месте, — гремели комочки льда о крылья, и зад машины точно кто-то сильными руками заносил то в одну, то в другую сторону. Сергей кутал лицо в бурку и одним глазом посматривал в маленькое отверстие на дымившуюся поземку. Ванюша поддал газу, и машина, прорезав сугроб, выскочила на совершенно голый пригорок. Ветер здесь свирепел еще сильнее, с яростью кружил снежную пыль, унося ее в темную ложбину, как в пропасть.

— Держи влево, — посоветовал шоферу Кривцов. — Нам бы проскочить этот яр.

Машина свернула влево, свет метнулся в глубокую низину, заваленную мягкими дымящимися сугробами. Проехали еще немного, и радиатор зарылся в белую стену; стало темно — фары точно кто укрыл шалью.

— Что-то я дорогу не вижу, — смущенно проговорил Ванюша, приглушив мотор.

— Погоди, сделаем разведку, — сказал Кривцов, вылезая из машины.

За ним молча, не снимая бурки, вышел и Сергей. Ванюша вывел машину задним ходом на расчищенную от снега площадку. Внизу, в глубокой ложбине, горой лежали завалы снега.

— Эге-ге, — негромко проговорил Ванюша, — тут нам не проехать…

Не подымая полы бурки и погружаясь в снег выше колен, Сергей взобрался на высокий карниз, но от ветра не мог удержаться на ногах и упал. Тут же стоял, сгибаясь, Кривцов. Сергей крикнул Ванюше, чтобы подъехал ближе и осветил низину. Когда свет раздвинул темноту, совсем близко показалась длинная, лежащая на снегу крыша, — вероятно, овечья кошара. В морозном воздухе Сергей уловил свежий запах кизячьего костра и разглядел над низкой трубой срезанную ветром сизую полоску дыма.

— Чую жилье и людей, — сказал Сергей. — А ну, пойдем к ним, они-то дорогу разыщут.

— Постой, постой, — заговорил Кривцов. — Теперь я распознал местность: перед нами овцеводческая ферма колхоза имени Калинина… Но как же мы сюда попали?

Домик чабанов, стоявший вблизи кошары, был завален снегом. Кривцов и Сергей отворили тяжелую, обитую войлоком дверь и вместе с холодным ветром и паром вошли в дом. Чабаны сидели у костра; двое из них вскочили и, схватив за ошейники рычавших собак, оттянули их в темный угол. Третий чабан — рослый, могучего телосложения мужчина с пышной бородой — подошел к Кривцову и посмотрел ему в засыпанное снегом лицо.

— Андрей Федорович! — воскликнул он. — Какими судьбами?

— Буран загнал.

Внутри чабанское жилье напоминало горскую саклю из двух комнат. В первой — прихожей, или кунацкой, — не было потолка, с крыши свисала труба, сплетенная из хвороста наподобие огромной корзины. Как раз под ней горел костер, на треноге стоял казанок. Вторая комната служила чабанам спальней, — там были и окна, и стол, и обычная печка, и нары вдоль стен, устланные сеном и овчинами… Сергей и Кривцов подсели к огню.

— Скажи, Мефодий, — обратился Кривцов к старшему чабану, — как нам добраться в Низки?

— Це дило неможное. — Мефодий развел руками. — На Низки отсюда не проедешь. Ложбину еще с утра так засугробило, что там ни пройти, ни проехать. А в объезд, на Суркули, тоже нельзя — там мост разобран.

— Катайте на Вросколеску, — посоветовал мужчина, сидевший на корточках у костра. — На Вросколеску — самое верное дело…

— А! Ефим Петрович! — сказал Кривцов. — Ты чего здесь?

— Пришел к брату, в его «имение», — ответил Ефим, искоса посмотрев на Мефодия. — Мы с ним редко видимся, а тут выпал важный случай — готовимся к выборам. Наш завагитпунктом вызвал меня и сказал: «Ты, Ефим, как агитатор, сходи к чабанам и почитай им положение о выборах и расскажи о Тутаринове…» Вот я и явился. — Ефим взял из костра горевшую палочку, посмотрел на нее. — А вообще я чабанов недолюбливаю… Избалованный народ!

— Так ты советуешь ехать на Вросколескую? — спросил Кривцов. — Далеко же!

— Зато наверняка доедете.

— И такое ты, братуха, придумал! — обиделся Мефодий. — В такую вьюжную ночь — и ехать на Вросколеску? А дороги? Их же повсюду замело… Мой совет, Андрей Федорович, и вам и вашему товарищу, не знаю, как его звать, — Мефодий посмотрел на Сергея, — совет мой вам — заночевать у чабанов. Спальня у нас теплая, под бока постелем овчину, укроем шубами, а сверху буркой.

Кривцов взглянул на Сергея:

— Ну, как? Останемся?

— Надо сказать Ванюше, пусть подъезжает, — проговорил Сергей, потирая руки у огня.

— Вася, Коля, — обратился Мефодий к молодым чабанам, державшим в углу собак, — привяжите волкодавов, а сами бегите на бугор. Там стоит машина — скажите шоферу, чтоб подъехал сюда.

Молодые чабаны, погремев возле собак цепью, вышли из дома, а Мефодий обратился к гостям:

— Подсаживайтесь ближе к костру. У нас — как у черкесов: в доме огонь горит. Без костра не можем. В казанке доспевает баранина. А какая молодая да жирная! Кажись, ради такого случая у нас и по рюмочке найдется.

— Чабаны — народ богатый, — сказал Ефим, с любопытством посматривая на Сергея. — Чабаны завсегда при деньгах — как купцы, а только живут некультурно.

Мефодий, не отвечая брату, посмотрел в угол, где негромко рычали собаки.

— Ну, ну! — прикрикнул он. — Эх, и славные у нас волкодавы! Не собаки, скажу тебе, Андрей Федорович, а истинное зверье. Позавчера волка в шмотья разнесли… При себе мы держим только двоих, для личной охраны, а остальные там, в кошаре…

— Брось, братуха, — сказал Ефим. — У тебя иного и разговору нету, как только об этом зверье… Странный народ чабаны! Живут в степи, как кочевники, хвастают своими волкодавами и никакой техникой не интересуются.

— Ефим Петрович, а как там поживает твой «Герман»? — спросил Кривцов.

— Действует вовсю!

— Я вам зараз поясню, — шепотом заговорил Мефодий, подсев к Сергею. — Мой братуха привез из Германии моторчик и дал ему кличку «Герман». И была охота тащиться с таким грузом!

— Тяжесть невелика, а вещь в колхозе нужная, — ответил Ефим, взглянув на брата, как бы говоря: «Эх, голова! Ничего ты, окромя своих овец, не знаешь…»

— Ефим Петрович — человек хозяйственный, — одобрительно отозвался Кривцов. — Он знает, что ему нужно…

— И за границей себя хозяином держал? — спросил Сергей.

— Да это уже само собой, — с достоинством ответил Ефим, тронув ладонью усы. — Но отчего ж было и не взять нужную вещь? Трофей! А тут еще у меня была и такая думка: кончилась война, хозяйство наше от фашистов пострадало, а восстановить его необходимо в быстрые сроки. Так что тут всякий моторчик надобно к делу пристроить.