Веселовский Владимирович - Скрытая биография

• Название: Скрытая биография
• Автор: Веселовский Владимирович
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-203-01811-1

---

Веселовский Борис Владимирович Скрытая биография

Тетрадь первая

1. Раннее детство

Я, Веселовский Борис Владимирович, родился 1 (14) марта 1916 года в городе Казани.

Моя мама – Елена Николаевна Веселовская – окончила гимназию, потом была учительницей. Папа – Владимир Маркович Левитто – офицер царской армии. Случилось так, что отца еще до моего рождения срочно отправили на фронт. Намечавшаяся свадьба и венчание не состоялись. Отец успел отправить беременную маму из Москвы в Казань к своим родственникам.

В моей метрике отец не вписан, поскольку отсутствовал документ о бракосочетании. Вскоре после моего рождения мама со мной переехала в Подмосковье, в деревню Фроловское Волоколамского уезда, к своим родителям, где учительствовала в сельской школе.

Свою жизнь я помню с четырехлетнего возраста. Жили мы в школе. Бабушку не помню, а деда, Николая Веселовского, помню хорошо. Он был священником, но церковь тогда была закрыта, и дедушка все время сидел дома. Был он стар, мрачен, ко мне относился строго, воспитывал нравоучениями, так что за столом во время еды не раз мне попадало по лбу деревянной ложкой.

Не помню, как дедушки не стало. Наверное, он умер в больнице, и, как его хоронили, я не видел.

Рано утром мама брала меня в класс, и вместе с учениками я постигал азы грамоты. Читать начал рано, много выучил стихотворений и любил их декламировать.

Меня знала вся деревня. Отлично помню все детские забавы зимой и летом. Зимой – коньки; моя мечта – настоящие, блестящие «снегурочки», но приходилось прикручивать на валенки деревяшки с проволокой.

Помню, как мы бедно жили, впроголодь. Совсем не было сахара. Немного воблы мама привозила на лыжах из уездного города. В основном мы питались тем, что приносили в школу крестьяне в благодарность маме за ученье их детей. С лета у нас сохранялись сушеные грибы.

Моя мечта летом – длиннющий, пастуший кнут. Когда пастух утром выгонял из деревни стадо коров на луга, я с восторгом сопровождал его, восхищаясь громким щелканьем кнута, похожим на выстрел. Домой возвращался весь в пыли, за что попадало от мамы.

Помню, как однажды отправился я в конский табун, где на лугу паслись лошади. Собирался надергать волос из хвостов лошадей для хвостянки, которой оканчивается кнут. Наверное, я пожадничал, намотав на ладонь слишком толстый пучок хвоста. Когда, зажав кулак, дернул что есть мочи, пучок из хвоста лошади не выдернулся. Лошадь это вытерпела, но когда я повторил рывок – получил в грудь такой удар копытом, что далеко отлетел назад и поднял крик на всю деревню.

Потом мама рассказывала, как первыми в школу прибежали ребята с криком:

– Тетя Лена! Елена Николаевна! Твоего Борьку лошадь убила!

Конечно, мама была в шоке, пока не увидела меня живого и здорового.

Помню, мама заболела тифом. Остался я один жить в школе. Заботилась обо мне вся деревня. Кажется, все ко мне приходили и я у всех побывал, где меня кормили и оставляли на ночлег. Когда стриженая мама вернулась из больницы, я, не помня себя от радости, выложил ей все, чего нахватался за время ее отсутствия, такими словечками бравировал, что глаза у мамы полезли на лоб. Слова оказались, как сказала мама, «неприличными». Немало ей пришлось приложить усилий, чтобы я их больше не употреблял.

Пришла зима 1921 года. Однажды вечером в дверь постучали. Мама открыла ее, и в кухню вошел человек с рыжеватыми, слегка закрученными кверху усами, в черном пальто и круглой меховой шапке. Поставив на пол чемодан, он обнял маму, и они поцеловались. Потом он поцеловал меня и поднял.

– Вот твой папа, Боренька, – сказала мама.

Было поздно, когда мама отправила меня в кухню спать на мою любимую русскую печь. Прежде на ней любил греть косточки дедушка. После его смерти эта печь стала моим любимым ложем. Бывало, придешь с улицы, весь перемерзший и мокрый, скинешь все и мигом вскарабкаешься на теплые кирпичи, на мех дедушкиного кожуха.

Через пару дней, вечером, меня закутали, усадили в сани-розвальни. И я с отцом поехал в неведомую мне даль. Мама осталась. Помню, как приехали в большой город, вошли в ярко освещенную комнату, пили горячий кофе с молоком. Затем ночью ехали в холодном, без окон, полутемном вагоне, освещенном керосиновой лампой, раскачивающейся под потолком. На дощатых, вдоль стен нарах в вагоне ехали еще несколько мужчин и женщин с детьми.

Неожиданно вагон остановился. Я проснулся от наступившей тишины. В отодвинутую дверь ворвался яркий солнечный свет. По приставленной железной лестнице все начали спускаться из вагона.

Перед нашим вагоном стоял пыхтевший паровоз, который я видел впервые. Меня поразили огромные многоэтажные дома за путями. Мы пошли им навстречу. Дома стояли сплошными рядами. Меж ними сновали извозчики и автомобили. Снег куда-то исчез. Было тепло. Моему удивлению не было границ.

Отец улыбнулся моему раскрытому от удивления рту.

– Мы с тобой, Борюшка, приехали в город Варшаву, – сказал он и жестом руки подозвал извозчика.

Мы сели в фаэтон, и лошадь, громко цокая копытами, помчала нас по городу. Вскоре мы остановились у одного из домов, поднялись по лестнице, отец покрутил ручку звонка. Нам открыла женщина, мы вошли в квартиру и прошли в дальнюю комнату.

Отца обняла незнакомая красивая женщина, они объяснялись на непонятном языке. Наконец обратили внимание на меня.

– Эту тетю называй мамусей, – сказал отец. Улыбаясь, она потрепала мою голову. – Тебя она будет звать Бронеком…

Так состоялось знакомство с женщиной, которая, как я вскоре понял, должна была заменить мне маму. Хозяйкой квартиры была старушка, у которой была взрослая, уже в годах, дочь. «Мамуся» занималась собой, ничего не готовя на кухне. Она старалась научить меня польскому языку. Отец уходил на весь день и возвращался к вечеру. Он приносил в портфеле разную еду, все было очень вкусно. Некоторое время меня совсем не выводили на улицу. Довольно скоро я научился понимать «мамусю» и мог произносить основные фразы по-польски. Всю одежду мне купили новую. Обедали мы в ресторанах.

Очевидно, квартира чем-то не устраивала «мамусю», и мы переехали на улицу Маршалковскую, где сняли большую, светлую комнату на третьем этаже, с отдельным входом, без кухни и почти без мебели. Моей постелью был матрас на полу. Вскоре я совсем обвык, все понимал и научился говорить по-польски.

Мне разрешили выходить во двор, где моим другом стал мальчик моих лет – Янек, сын дворника. «Мамуся» посылала меня в ближайшие продуктовые магазины. Ее поручения я выполнял с большим желанием: очень вкусны были колбасы, ветчина, пышные булки и всякие сладости.

Несколько раз «мамуся» ходила со мной в парк. Лето было в разгаре, и парк благоухал зеленью и цветами. Однако скоро посещения парка прекратились. Все больше времени я проводил во дворе и на улице с Янеком.

Однажды Янек угостил меня вкусной халвой. Это удивило меня. Откуда у Янека халва? Потом как-то мы лакомились сладкими пряниками – угощением Янека. На мое любопытство Янек хитро улыбнулся и предложил пойти с ним. Мы зашли в кондитерскую.

– Стой у двери и смотри, – распорядился Янек.

Прячась за покупателей, он подкрался к витрине, просунул под стекло руку, ухватил большой кусок халвы и мигом вернулся к дверям. Мы отдышались во дворе, трапезу с Янеком я разделил, но вкус халвы показался мне не таким, как прежде.

Янек воровал. Это мне не понравилось. Наша дружба начала рушиться. Однажды Янек показал толстую пачку злотых. Почти половину предложил мне.

– Куда мне одному такое богатство? – сказал он и сунул деньги мне в карман.

Деньги я отдал «мамусе».

– Откуда это? – спросила она.

– Нашел, – буркнул я.

– Ладно! Иди! – сказала и, как мне показалось, обрадовалась.

С того дня я стал избегать Янека.

Отец все больше внимания уделял своей Зосе – так он звал «мамусю». О деньгах он меня не спросил, скорее всего не был осведомлен о них. Одиноко бродил я по Маршалковской, иногда далеко удаляясь от дома.

Однажды я увидел напротив нашего подъезда стоящий автомобиль. Когда на звонок открыла мне «мамуся», я увидел в комнате незнакомого мужчину в черной кожаной куртке.

«Мамуся» дала мне злотый на сладости и выпроводила гулять. Стоя у автомобиля, я разглядывал его с большим интересом. Мое любопытство прервал голос над головой:

– А, это ты! Хочешь покататься?

Человек в кожаной куртке усадил меня в автомобиль, сел рядом за руль. Мотор загрохотал, и мы помчались по Маршалковской. Моему восторгу не было границ – все мелькало и мчалось назад со страшной скоростью. В конце улицы автомобиль остановился.

– Понравилось? – спросил шофер, высаживая меня на тротуар. Я не смог вымолвить ни слова. – Беги, – добавил он, подтолкнув меня в затылок. Как после чудесного сна, брел я обратно к дому, натыкаясь на встречных варшавян. Так неожиданно первый раз в жизни встретился я с чудом ума человеческого – автомобилем, а шел мне шестой год. «Мамуся» почему-то не велела говорить о госте папе…