Эдмунд Бентли - Последнее дело Трента

• Название: Последнее дело Трента
• Автор: Эдмунд Бентли
• Жанр: Детектив

---

Баннер умолк, и некоторое время оба созерцали голубые нити сигарного дыма. Потом Трент поднялся:

– Ваша новая для меня версия рациональна. Вопрос лишь в том, соответствует ли она действительности. Мы еще вернемся к этому разговору. А пока должен сообщить вам: вы подтвердили мои соображения о том, что это убийство преднамеренное, и я глубоко признателен вам, мистер Баннер. – Трент глянул на часы. – Нам давно пора двигаться.

– Два часа, – сказал Баннер, поднимаясь с подножки. – А в милом старом Нью-Йорке всего десять. Вы не знаете Уолл-стрит, мистер Трент. И давайте надеяться, что никогда не увидим ничего хуже того деловитого ада, который там в эти минуты уже проснулся и приступил к делам.

Глава 7 ДАМА В ЧЕРНОМ

Море, ярясь под напористым ветром, бросало воды на скалистые берега, и при этом во всю ширь неба – теплая безоблачная синь. Трент, плохо спавший ночью, спустился к морю в восемь утра и сонно рухнул в воду. Он проплыл среди огромных валунов в открытое море. Устав тягаться с волнами, вернулся на берег освеженным. Через несколько минут он уже взбирался по скале, прикидывая план действий на утро.

Это был день дознания, которым завершались сутки его новой работы, и он сожалел, что так мало продвинулся в делах. Простившись с американцем по дороге в Бишопсбридж, он встретился в трактире с мистером Копплсом и, сопровождаемый им, закупил кое-что в аптекарском магазине, отправил телеграмму с оплаченным ответом, навел необходимые справки на центральной телефонной станции. Они мало говорили с мистером Копплсом о деле: тот воздерживался от любопытства, а Тренту еще рано было делиться соображениями о том, что он собирается предпринять. Вернувшись из Бишопсбриджа, Трент написал обстоятельный отчет для «Рекорда» и попросил представителя местной прессы немедленно переслать его. Остаток вечера он провел на веранде в раздумчивом одиночестве.

В это утро он сказал себе, что никогда не брал дела, которое бы ему так мало нравилось и которое бы так поглощало. Чем больше он размышлял, тем более скверной и вызывающей представлялась ему ситуация. И это солнце нового дня, этот великолепный теплый свет… Они только подчеркивали темень, в которой он блуждал, ту черную людскую вину, ставшую причиной преступления.

Однако во всех этих раздумьях не было единственного – сожаления, что обстоятельства втянули его в необычное следствие. В нем жило предчувствие, что в течение дня его сеть будет сплетена: он многого ждал от посланной вчера на авось телеграммы.

Дорога к отелю петляла по гребню перевала. Глянув вниз, он увидел площадку величиной с теннисный корт, густо поросшую травой, с тремя обрывами по сторонам. И центром этой роскошной картины, как он обнаружил вдруг, была женщина в черном. Она сидела на краю обрыва, обхватив руками колени.

Трент только на секунду задержался, рассматривая женщину в черном.

Когда он приблизился, женщина внезапно разжала длинные руки, потянулась с грациозностью кошки, медленно подняла голову, как бы впитывая в себя всю красоту утра. Тут нельзя было ошибиться: это был жест свободы, движение души, готовой существовать, чувствовать, жить.

Такой увидел он ее в то мгновение и внезапно понял, кто эта женщина…

Во время завтрака в отеле мистер Копплс нашел Трента мало склонным к разговорчивости. Трент, извиняясь, сослался на бессонную ночь, и Копплс, нетерпеливо налаживая разговор, методично таранил Трента сведениями из истории древнего трибунала, из практики современного судоразбирательства, не избегая нареканий на его вольготное обращение с жесткими оковами закона. И, видимо, только молчание Трента подтолкнуло его к сути дела.

– Прошлой ночью, – сказал Копплс, – мистер Баннер предложил мне оригинальную гипотезу преступления. Есть в ней нечто интуитивное и, стало быть, неясное, но в то же время – какое знание мира, редкое, я бы сказал, в его возрасте! Это своеобразный человек, Трент. Мандерсон не зря избрал его своей правой рукой. Это о чем-то говорит. Да и сейчас, мне кажется, он неплохо освоился с делами, которые так осложнились после смерти патрона. Советы его, мне и Мабель, довольно основательны, – что делать нам, пока не вступит в силу завещание… Он сторонник кровной индустриальной мести в версии об этом преступлении. Он так и сказал: «кровная индустриальная месть». И описал ряд случаев, когда совершались покушения на подобных людей, вызвавших злость и отчаяние доведенных до крайности рабочих. Мы живем в ужасное время, мой мальчик. Такого еще не знала история. Диспропорция между производящей и обладающей частями нашего общества так велика, так угрожающа и так безнравственна, что трудно предвидеть будущее. И нет, по-моему, более мрачной перспективы, чем у Соединенных Штатов.

Трент принял эти откровения с печальной рассеянностью. Копплс заметил наконец его озабоченность, и они молча двинулись в сторону дома, темно-красная крыша которого угрюмо проглядывала в разъеме деревьев.

Трент был в смятении. Он чувствовал себя тупым, скованным той лучезарной утренней картиной, когда он увидел миссис Мандерсон. Рыцарская восторженность перед красотой жила в нем с первых наставлений матери, и сейчас его терзала мысль о том, что он может погубить некое совершенство природы. Однако прекратить расследование не мог, такого еще не было. Истина где-то тут, под рукой, нужно только решиться открыть ее, признать, и это должно произойти сегодня.

Войдя в калитку, они увидели Марлоу и американца, разговаривающих у дверей. В тени террасы стояла дама в черном.

Она заметила их и вышла на лужайку. Походка ее, как и представлял себе Трент, была легкой, изящной, спокойной. Когда она обратилась к нему, ее карие глаза смотрели на него доброжелательно. В ее мягкой сдержанности не было и следа тех порывистых эмоций, свидетелем которых Трент стал там, у скалы.

– Я надеюсь, мистер Трент, что все у вас пойдет успешно, – сказала она тихим ровным голосом. – Как вы думаете?

– Надеюсь, что так, миссис Мандерсон. Когда выводы мои будут достаточно серьезными, я попрошу разрешения увидеть вас. В любом случае мне необходимо будет посоветоваться с вами, прежде чем я выступлю в печати.

Она смутилась, и Трент увидел в ее глазах страдание. Он не знал, как продолжить разговор, но ему необходимо было слышать ее голос, видеть ее лицо, чтобы разобраться во многих странностях этого необычного дела. Возможно, минутный разговор с ней мог решить исход поиска, которому не видно пока ни начала ни конца.

– Я благодарен вам, миссис Мандерсон, за те возможности, которые вы предоставили мне в изучении дела. Однако, если позволите, мне уже сейчас необходимо задать вам один вопрос. Думаю, я не спрошу ничего такого, на что бы вам не хотелось отвечать.

Она устало посмотрела на него.

– Было бы глупо с моей стороны отказаться. Задавайте ваши вопросы, мистер Трент.

– Благодарю. Для начала вот что. Мне известно, что ваш муж недавно взял необычно большую сумму наличными у своих лондонских банкиров и держал их здесь. Деньги на месте. Не знаете ли вы, для чего он это сделал?

Миссис Мандерсон удивленно подняла глаза.

– Не могу себе представить, – сказала она. – Я ничего не знала об этом. Мне всегда казалось, что муж держал в доме немного денег. А в это воскресенье, почти ночью уже, перед тем как уехать с мистером Марлоу, он вдруг пришел ко мне в гостиную. Мне показалось, что он был чем-то раздражен, спросил без предисловия, не могла бы я одолжить ему денег – в купюрах или золоте, до завтра. Просьба была странной: как правило, фунтов сто у него всегда было при себе. Я открыла секретер и отдала ему все, что имела, что-то около тридцати фунтов.

– И он не сказал вам, зачем ему нужны деньги?

– Нет. Он положил их в карман, сказав, что мистер Марлоу уговорил его прогуляться, возможно, это поможет ему заснуть. Затем он уехал с мистером Марлоу… Деньги? В воскресенье, поздним вечером?..

– Это действительно странно, – сказал Трент. – Благодарю вас. А теперь, если не возражаете, я хотел бы поговорить с мистером Марлоу.

Марлоу в одиночестве вытаптывал лужайку. Он все еще казался измотанным и нервным, однако не без юмора описал тупую высокомерность местной полиции, зловещий вид доктора Стока. Трент, в свою очередь, изложил ему предположение Баннера.

– Он говорил со мной, – ответил Марлоу, – однако его соображения неубедительны, они многого не объясняют. Правда, я достаточно долго жил в Соединенных Штатах, чтобы знать, что такая мелодраматическая месть – вполне возможная вещь. У американцев есть вкус и способности на такого рода дела. Знаете ли вы «Гекльберри Финна»?

– Спросите лучше, как меня зовут!

– Я думаю, самое американское в этом великом произведении – это избавление Тома Сойера от трудного и романтического плана, который он вынашивал долгое время, – плана побега негра Джима. Честно говоря, дело легко можно было организовать за двадцать минут… Все эти ложи и братства, клубы колледжей со своими тайными знаками. И тут же ку-клукс-клан… Американцев все это сильно забавляет, и тут надо размышлять.