Элизабет Чедвик - Любовный узел, или Испытание верностью

• Название: Любовный узел, или Испытание верностью
• Автор: Элизабет Чедвик
• Издательство: РИПОЛ Классик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-7905-2407-9

Они могли бы не встретиться никогда, если бы конь рыцаря по имени Герой не учуял запах пожарища, запах крови, беды…

Оливер Паскаль, рыцарь и пилигрим, лишенный наследства, сполна познал цену коварству и предательству. Зеленоглазая красавица Кэтрин успела изведать всю несправедливость мира и жестокость людей. Они не верили, что в их сердца может ворваться любовь… Своенравная, необузданная, она не желает зависеть от Оливера, но вскоре понимает, что он нужен ей, как глоток воды, как солнечный свет, как воздух…

Когда идет борьба за корону, мир безжалостен к судьбам двоих: между ними разоренные города и поля кровопролитных сражений. Все против них: алчность коварных властителей и зависть могущественных врагов. Но опасности и препятствия только разжигают неистовый пожар страсти…

---

Кэтрин покачала головой.

– Мне бы не захотелось мужчину, которого я должна поить любовным напитком, чтобы он пожелал меня.

Эдон слегка покраснела, заставив Кэтрин заподозрить, что ее наперсница плеснула-таки немного колдовства в вино Джеффри Великолепного. Молодая женщина невольно подняла руку и дотронулась до шнурка на шее. Женская магия. Дева, Мать и Старуха.

– Я устала, – капризно заметила Эдон и выгнула спину. – Господи, как сегодня ноет спина. Мне следовало кончить шитье пораньше. Незачем было столько сидеть.

– Тогда ложись поскорее, – наставительно произнесла Кэтрин, стараясь, чтобы в голосе не проскользнуло раздражение. – Спасибо за то, что ты мне сегодня так помогла.

Она действительно была благодарна за помощь, только Эдон совершенно напрасно думает, что ее спина разболелась из-за долгого сидения. Все женщины на последнем месяце беременности страдают от болей в спине. Не надо быть искусной повитухой, чтобы знать то, что известно всем.

Эдон улыбнулась ей, скривила губки и, потирая спину, отправилась к своему тюфяку. Кэтрин подняла уголок одеяла и забралась под него. Лен слегка царапал кожу, от подушки шел кисловато-затхлый дух, несколько перебиваемый ароматом сухой лаванды. Это не дом, уныло подумала молодая женщина, она никогда не сможет освоиться здесь, и все же, закрыв глаза и засыпая, она так и не смогла припомнить места, где она могла бы освоиться. Разве что Пенфос, но его, как и остальной прошлой жизни, больше не существовало.

И снова ночь была разорвана воплем, который заставил всех проснуться. На этот раз кричал не Ричард, а Эдон. Она орала от боли, широко раскрыв рот, а ее сорочка вымокла от отходящих вод.

– Господи, помилуй нас, – сказала дама Альдгита, самая старшая среди женщин, – ее схватки пришли рано.

Графиня в этот час уединилась со своим супругом, поэтому сообщить ей о происходящем было невозможно.

– Я не хочу ребенка! – вопила Эдон. – Это больно, больно!

Последнее слово потонуло в истеричном визге. Блондинка упала на спину, обхватив себя руками за тугой живот, и забарабанила пятками по матрасу.

– Хочешь или не хочешь, но ты рожаешь, дитя мое, – заметила Альдгита и повернулась к остальным женщинам, которые собрались вокруг кровати с огромными от ужаса глазами. – Не толпитесь здесь, как овцы. Зажгите огонь, нагрейте воду и найдите какие-нибудь старые льняные тряпки.

Рогеза кинула на Альдгиту убийственный взгляд и уплыла, встряхнув густыми рыжими волосами.

– Я схожу за госпожой Этельредой, – пробормотала Кэтрин и начала быстро одеваться.

Взяв чей-то плащ, она накинула его на плечи, прикрыла волосы шалью и выбежала из комнаты.

Только спустившись в зал, она сообразила, что не знает, где искать старую повитуху. Где-то в лагере. Остальные женщины тоже вряд ли знаки, поэтому возвращаться обратно не имело смысла. Кстати, ни одна приличная женщина не выйдет за дверь без сопровождения. Мысль о том, что придется очутиться между солдатами и всеми, кто крутится между палаток, заставила Кэтрин на мгновение остановиться, однако Этельреду следовало вызвать во что бы то ни стало.

Она приблизилась к часовому в зале и рассказала о своем затруднении.

Стражник сузил глаза, оглядел молодую женщину с ног до головы, затем зашагал туда, где спали у огня, закутавшись в плащи, остальные рыцари и пнул одного из них.

– Эй, Джеф, твоя женушка решила рожать. Возьми девчонку и сходите за повитухой.

Молодой человек сел, зевнул и протер глаза. У него было очень простое, но с правильными чертами лицо и густые, спутанные со сна светлые кудри. Когда мужчина поднялся, оказалось что он немногим выше среднего роста, крепкого телосложения и со слегка кривоватыми короткими ногами. Кэтрин немедленно прониклась к молодому человеку симпатией. Истинное совершенство Эдон оказалось вполне обычным юношей, которого не в меру пылкое воображение жены наделило чертами Адониса. Спотыкаясь о других спящих и торопливо застегивая на себе пояс с мечом, он приблизился к Кэтрин и встревоженно осведомился:

– Эдон… с ней все в порядке?

– Конечно, – ответила она и молча покаялась перед Господом во лжи. – Просто ей необходима повитуха, и мне нужно найти ее.

Он с грохотом уронил ножны, чертыхнулся, поднял и снова завозился с застежкой, дав Кэтрин возможность еще раз подивиться тому, с каким удовольствием люди впадают в самообман.

– Но ведь это слишком рано, не так ли? – Все еще оправляя на себе пояс, молодой человек вышел вслед за ней в летнюю ночь.

– Дети приходят, когда захотят, – уклонилась от ответа Кэтрин. – На последнем месяце трудно назвать точные сроки.

– Ей очень больно?

– Немного ноет спина. Ты знаешь, где найти матушку Этельреду?

Мужчина кивнул и быстро повел ее через двор в явной тревоге. Почитание, с которым Эдон относилась к мужу, безусловно было обоюдным, и Джеффри Фитц-Мар считал свою жену прекрасной, лишенной любых недостатков леди, обитающей в башне из слоновой кости. Может быть, это помогало им жить.

Джеффри вывел Кэтрин во второй двор. В кострах тлели красные угли, некоторые люди еще не спали. Плакал капризный младенец, гремели в деревянном кубке кости, с плеском переливалось вино из фляги в рог. Под одеялом шевелились две фигуры, одна из них слегка постанывала при каждом направленном вниз движении.

Джеффри прокашлялся и потянул Кэтрин в сторону от занимающейся любовью пары.

Они подошли к костру Этельреды. Старуха пока не собиралась ложиться. Она энергично толкла в ступе сухие листья, но сразу же отложила пестик, как только увидела молодую женщину и ее спутника. Кэтрин еще не успела сказать, в чем дело, а повитуха уже тянулась за сумкой и плащом.

– Дети всегда приходят среди ночи, да, – проговорила Этель, подтолкнув Джеффри локтем. – Помяни мое слово: ты увидишь первенца задолго до следующих сумерек. Потише, молодой человек. Мои ноги не такие прыткие, как твои.

Женщины оставили совершенно растерянного и взволнованного Джеффри в зале, а сами стали подниматься по крутой лестнице в женские покои. Этель часто останавливалась, чтобы передохнуть, ругая свое слабнущее тело.

– В былое время я взлетала вверх, как лань. Пора, и давно пора, чтобы кто-нибудь помогал мне, – пропыхтела она, порылась в сумке, откупорила маленькую фляжку и сделала несколько глотков – Ландыш. Когда помогает, когда нет. Пошли, девочка, мы поможем малышу появиться на свет.

Кэтрин не понравилось слово «мы», но она промолчала и проводила Этельреду в женский покой.

ГЛАВА 7

Эдон решила, что не хочет рожать ребенка. Романтические представления о приближающемся материнстве сменила грубая реальность: блондинка впала в ярость от оскорблений, которым подвергалось ее тело, и одновременно в ужас от все усиливающихся приступов боли.

Она кричала на Этельреду, кричала на Кэтрин, обрушивая на их плечи ужасные проклятия, а в следующий момент молила их помочь ей.

– Ты избалована, детка, вот что. Плохо себе представляешь, что такое жизнь, – довольно добродушно проворчала Этельреда. – Выпей-ка глоточек вот этого отвара, чтобы поддержать силы. Придется еще немного потерпеть.

– Ты обманула меня, ведьма! Орлиный камень не действует!

– Госпожа, он действует ровно настолько, насколько ты ему позволяешь, – возразила Этельреда, метнув взгляд на Кэтрин, которая сидела по другую сторону ложа. – Чего же ты хочешь, если мечешься и бьешься, как рыба на берегу? Ну же, делай, как я говорю, выпей вот это.

Эдон провела в тяжких трудах весь остаток ночи, Этель тоже. Повитуха то успокаивала, то поругивала роженицу, внимательно следила за тем, как идут роды, и попутно подробно объясняла все Кэтрин.

– Этот малыш идет ногами вперед, не так, как в свое время его мать.

– А это важно?

Этель глянула на роженицу и понизила голос:

– Работы гораздо больше. Большинство таких мне удавалось принять живыми, но некоторых спасти было нельзя. Видишь ли, головка появляется последней, вот ребеночек иногда и захлебывается. А если слишком быстро вытащить головку, можно повредить череп.

Кэтрин вздрогнула. Этель одарила ее усталой улыбкой.

– Ты все еще хочешь стать моей преемницей?

– Только не в данную минуту, – слабо покачала головой Кэтрин.

Она смотрела на старуху, сидящую на стульчике рядом с соломенным ложем Эдон. Не темнота комнаты виновата в том, что глаза Этель кажутся почти совсем провалившимися, а щеки – запавшими и почерневшими. Пока молодое тело Эдон трепещет в муках, чтобы дать начало новой жизни, старая повитуха с трудом удерживает свою.

Этельреда нагнулась к Кэтрин и похлопала ее по кисти дрожащей левой рукой.

– У тебя есть дар, есть руки и, что бы ты там ни говорила, призвание.

Эдон на своем ложе застонала и подняла вверх колени. Старая женщина, собравшись с силами, подбодрила ее несколькими словами и уверенными, точными, ласковыми движениями прощупала живот.