Александра Риплей - Чарлстон

• Название: Чарлстон
• Автор: Александра Риплей
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-8352-0486-8

Американская писательница Александра Рипли широко известна в России как автор нашумевшего бестселлера «Скарлетт». Новый ее роман «Чарлстон» не обманет ожиданий наших читателей.

Герои романа – жители американского Юга, члены крупных семейных кланов. Война круто меняет их жизнь, и автор с любовью, волнением и гордостью следит за тем, как, приспосабливаясь к новым условиям, они взрослеют, переживают трудности и потери и отстаивают свое внутреннее достоинство вопреки ударам судьбы.

---

– Домой, – сказал Пинкни. Ненасытный, он уже забыл о своей сделке с судьбой и молил Бога, чтобы дом не был разрушен. Господи, пусть он стоит там, как прежде. Мой дом, моя Жизнь – Карлингтон. Он уже не выставлял никаких условий. Во всем мире не было ничего дороже аллеи тутовых деревьев, ведущей к приземистому зданию. Оставалось совсем немного. Весла всплескивали, погружались, поднимались, всплескивали, погружались…

Пристань. Пристань все еще на месте. Пинкни оперся о плечо Симмонса. И высокие, раскидистые деревья, листва на которых уже потемнела. Тутовые деревья не самый удачный выбор для аллеи, дубы и магнолии стоят зелеными всю зиму. Но много лет назад Трэдд решил, что будет разводить в Карлингтоне шелковичных червей, и посадил тутовые деревья. Сейчас они обросли испанским мхом. Пинкни нетерпеливо миновал его серые колеблющиеся полотна.

Пройдя аллею, он издал разбойничий клич:

– На месте! Билли, Тень, вот дом! Ура!.. Это Карлингтон. Сушите весла. Причаливаем!

В этом доме семья жила каждую зиму. Дом был гораздо ниже, чем строения в Чарлстоне, к которым Симмонс уже успел привыкнуть: В нем было всего два этажа. В центре на обоих этажах полукругом выступала веранда с кипарисовыми, некогда покрашенными белой краской колоннами. Оба крыла здания имели по десять окон в верхнем этаже и по пять окон и дверей в нижнем. Стены были сложены из чарлстонского серовато-красного кирпича; каждое окно украшено резным известняком. Ставни густо-зеленого цвета все еще держались на нескольких окнах. Три были закрыты на крючок, в одном отсутствовала петля. Большинство окон было без ставней, с разбитыми стеклами. Плющ карабкался по стенам, занавешивая некоторые окна.

Но Пинкни не замечал разрушений. Для него это был родной дом, и он созерцал его внутренним оком. Он шел впереди всех, не обращая внимания на сорняки, которыми заросли и аллея, и лужайка. Входная дверь была загромождена. Симмонс помог ему разобрать завал и открыть ее. В доме было совершенно пусто. Только паутина свисала по углам, а на полу громоздились кипы сухой листвы и валялось битое стекло. Пинкни обошел дом, заглянув в каждую комнату. Тень, как всегда, следовал за ним, зорко прищурив глаза. Когда они вернулись к входной двери, Пинкни вздохнул и пожал плечами.

– Эти ублюдки ограбили дочиста, – сказал он бесцветным голосом. – Пойдем, Тень. Я покажу тебе, где лежат фосфаты.

Обратно он шел не оглядываясь.

Котлован был квадратным – десять на десять футов и три фута в глубину. Друзья сидели на краю ямы, болтая ногами. Как и обещал Пинкни, срез был усеян большими вкраплениями разнообразной формы. Тень вытащил одно и внимательно рассмотрел его. Оно представляло собой треугольных очертаний кость.

– Акулий зуб, – пояснил Пинкни. – Я собирал их, когда был мальчишкой. Они оказывались на поверхности, вывернутые плугом. Работники всегда посылали за мной, чтобы я изучил борозду и собрал окаменелости. У меня накопилось двести штук. Иные до двухсот дюймов в длину. Но попадались только отдельные кости. Ничего похожего на скелет древней лошади.

Дно ямы покрывал ковер их сухих листьев. Не сговариваясь, они решили оставить его нетронутым.

– Ну что, Тень?

– Неплохо, капитан. Я сейчас вытащу еще несколько кусков и отправлю их на анализ. Почему ты не берешь этот зуб?

– Нет уж, спасибо. С юностью я распрощался, а реликвий мне не надо.

– Можно, я возьму его себе?

– Конечно. Но пора возвращаться. Скоро начнется отлив.

– Я готов, капитан.

Они уже собирались сесть в лодку, как вдруг услышали, что кто-то зовет их. Пинкни взглянул вверх по реке и увидел, что к ним приближается выдолбленное из кипариса каноэ. Весло держал невероятно старый негр. Пинки узнал его; старик улыбнулся, обнажив голые десны.

– Да это же Кудио! – воскликнул Пинкни. – Папаша Кудио!

Пинкни взобрался на пристань и шагнул навстречу заросшему седой щетиной морщинистому старику.

– Слава Богу, мистер Пинкни. Я уже не чаял увидеть вас снова.

Кудио проворно вскарабкался на пристань. Пинкни обнял его.

Для долгих разговоров не было времени. Прилив не ждет. Пинкни узнал, что Кудио все еще живет в своей хижине, в которой прожил целых пятьдесят лет, и что внуки, его «мальчики», привозят ему пищу и дрова. Пинкни торопился.

– Я вернусь, Кудио, – пообещал он.

– Я буду ждать, мистер Пинкни.

Пока они плыли домой, Пинкни рассказал Симмонсу и Билли о старике.

– Он был главным конюшим с незапамятных времен. Учил моего отца ездить верхом. И меня. И Стюарта. Он очень любил лошадей. Разговаривал с ними на особом языке, и лошади понимали каждое слово. Кудио называли конюшней Карлингтона. Каждая лошадь, на которой мы ездили, была выращена им. Он ухитрился пережить четырех жен, от которых у него было чуть ли не три десятка детей. Величественный старик. Какое неожиданное счастье, что я встретил его. Тень, жизнь кажется мне все лучше и лучше. Не сомневаюсь – мы победим.

На следующий день Симмонс разузнал, где берут образцы на анализ. Он выждал, пока никого не окажется у здания биржи, и незамеченным проскользнул на почту. Так же незаметно он зашел в банк и вернулся домой с чеком, выписанным на имя Пинкни.

– Я нашел парня, который не прочь рискнуть, – сказал он. – О результатах мы узнаем через пару месяцев. Остается только ждать.

Имени дельца Симмонс не назвал.

19

– Эмма, как твои ноги?

– Что за вопрос, Джошуа Энсон? Ты еще спроси, как у меня работает печень.

Супруг отвесил ей глубокий поклон.

– Не окажете ли вы мне честь согласиться на тур вальса, госпожа Энсон?

– Ты не в своем уме? Иди займись делами, Джошуа. А я буду штопать.

Неожиданно лицо мистера Энсона озарила широкая улыбка, отчего оно сделалось моложе. Сердце Эммы замерло в груди. Муж впервые по-настоящему улыбнулся с тех пор, как возвратился из Аппоматокса.

– Эмма, дорогая, – сказал он, – мы решили воскресить Общество. Сегодня утром мы собрались – все те, кто остался, – и обсудили необходимые приготовления. Через шесть недель состоится бал святой Цецилии.

Эмма Энсон ахнула. Не было нужды объяснять ей всю важность события. Общество святой Цецилии воплощало суть ушедшего в прошлое Чарлстона. Основанное еще в ту пору, когда город был небольшим, защищенным стеной поселением, оно всегда было символом веселости и небрежной элегантности Чарлстона. Бал, открываемый в январе в период скачек, являлся высшей точкой общественного оживления. Гости крупнейших городов Европы и Америки жаждали быть приглашенными. Для юных чарлстонок представление на балу святой Цецилии означало вступление в свет. Утрата земель, денег, рабов, фамильных драгоценностей – все это не шло в сравнение с прекращением балов святой Цецилии. Возобновление давней традиции должно было вселить бодрость в поредевшие ряды чарлстонцев, как ничто другое.

– Джошуа! – взволнованно вздохнула Эмма. Понимая друг друга без слов, они взялись за руки.

Потом Эмма задала мужу тысячу вопросов. Как они найдут все необходимое для пунша – пунша святой Цецилии? Сумеют ли приготовить угощение? А оркестр? Ведь Общество имело свой оркестр, куда входили виднейшие музыканты Европы. Хватит ли денег, чтобы заплатить за все?

– Пусть обо всем позаботятся учредители. Миссис Энсон прикусила язык. В Общество входят только мужчины. Так было и будет всегда. Они предусматривают все, вплоть до имен на танцевальных карточках дам.

– Но ты позволишь мне хотя бы выбрать наряд, я надеюсь.

– Нет, моя дорогая. Я запомнил платье, в котором ты была в последний раз. И я пронес это воспоминание через всю войну. Благодаря ему я сознавал, за что сражаюсь.

– О Джошуа! – Губы миссис Энсон задрожали.

– В особенности веер из голубых перьев. Одно из них попало мне в нос.

Джошуа взглянул на супругу сияющими глазами. Она уже раздумала плакать. Он всегда умел заставить Эмму смеяться, когда, казалось, вот-вот польются слезы. К счастью, ничего не изменилось.

– Веер побила моль, – сказала Эмма. – Но я знаю, где он. Веер так истрепан, что даже янки на него не позарились.

– Но ты возьмешь его на бал?

– И буду им гордиться?

– Но есть одно условие, которое вы, дамы, должны выполнить ради того, чтобы бал состоялся.

– Да, конечно. Что для этого необходимо? Цветы, украшения? Мы обо всем позаботимся.

– Вы должны быть любезны с генералом Сиклзом. Эмма Энсон оторопела.

– Я понимаю, – мягко сказал ее муж, – поверь, дорогая, я все понимаю. Вы никогда не простите янки того, что они разбили нас. И никогда не перестанете презирать мужчин, не сумевших одержать победу. Мы недостойны вас. Мне горько оттого, что приходится просить о таких вещах, Эмма. Но я на тебя полагаюсь. Присутствие на балу генерала и миссис Сиклз – вот условие, необходимое для позволения восстановить Общество. Я хочу, чтобы ты назвала мне дам, которые будут с ним танцевать. А я договорюсь с их мужьями.