Александра Риплей - Чарлстон

• Название: Чарлстон
• Автор: Александра Риплей
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-8352-0486-8

Американская писательница Александра Рипли широко известна в России как автор нашумевшего бестселлера «Скарлетт». Новый ее роман «Чарлстон» не обманет ожиданий наших читателей.

Герои романа – жители американского Юга, члены крупных семейных кланов. Война круто меняет их жизнь, и автор с любовью, волнением и гордостью следит за тем, как, приспосабливаясь к новым условиям, они взрослеют, переживают трудности и потери и отстаивают свое внутреннее достоинство вопреки ударам судьбы.

---

– Мне теперь придется бросить коньки, – со стоном пожаловалась она Гарри. – Кости так и разламываются.

Гарри застал ее в конторе за разборкой запущенных счетов.

– Не представляю, где взять средства для выплаты рабочим жалованья в следующем месяце. Концы с концами не сходятся.

– Ты слишком переутомлена. Это не дело. Ты заболеешь, если будешь трудиться без отдыха.

Он сгреб Элизабет в охапку и понес во двор.

– Гарри, отпусти меня сию же минуту! – свирепо прошептала Элизабет. – Ты надорвешься, а Делия перепугается до смерти. Ты хочешь меня оскандалить?

– У Делии сегодня выходной, Трэдд у Роджера. Спина у меня крепкая, и никакого скандала не будет.

Гарри поднялся со своей ношей по кухонной лестнице к себе в спальню. Там он уложил Элизабет на кровать, велел перевернуться на живот и снял с нее туфли. В комнате пахло мылом, табаком и кожаной обувью. Постель была жесткой. Чисто мужской уголок.

– Я должна уйти, – проговорила Элизабет.

– Зачем же? – удивился Гарри. – Ты ведь знаешь, что вреда я тебе не причиню.

Он вновь принялся за испытанное средство – массаж ступней. Ощущение было самое приятное. Элизабет начала расслабляться, усталость постепенно исчезала.

Покончив с массажем ног, Гарри взял ее за левую руку:

– Необходимо размять тебе суставы, Бесс. Если что-то не понравится, скажи сразу.

Он промассировал ей каждый палец, потом ладонь, запястье и руку до локтевого сгиба.

– Ну как?

– Чудесно!

Элизабет охватила блаженная истома. Гарри действовал как нельзя более умело – прикосновения его были медленными и нежными. Напряжение схлынуло, скованность мышц уходила бесследно. Прежде чем Гарри добрался до плеча, Элизабет погрузилась в дремоту. Она перестала сознавать, что с ней происходит, не слышала, как Гарри растирает ей шею, не воспринимала сквозь сон, как он перешел на другую сторону кровати и начал поглаживать большой палец ее правой руки, напевая хорошо поставленным тенором:

– Я знаю, куда иду… И кто идет со мной… Я знаю, кого я люблю… Но черт знает, на ком женюсь…

Гарри Фицпатрик сдержал данное им обещание: промассировал Элизабет руки и плечи. И на этом остановился. Приложил палец к губам, потом притронулся к губам Элизабет.

– Спи спокойно, Бесс, – тихо прошептал он, – бедная израненная девочка… Что только они с тобой сделали?

Время шло, и Гарри Фицпатрик увлек Элизабет за собой в край свободы и счастья. У Элизабет захватывало дух от открытий. Она обрела способность отдаваться игре, научилась видеть и чувствовать.

Они прогуливались вдвоем по зимнему побережью, наслаждаясь уединением заброшенного всеми острова и любуясь красотой резко очерченной светотени и переливами красок. Бегали наперегонки – Элизабет придерживала юбки так, что их раздувало ветром, словно паруса. Укрывшись за дюнами, располагались на пикник прямо на песке, нагретом солнцем. Гарри, положив голову на колени Элизабет, рассказывал ей о других берегах, которые ему довелось видеть в жизни, – о покрытых мелкой галькой узких полосах пляжа на юге Франции, о мягкой поверхности из измельченных кораллов на островах Карибского моря, о крутых утесах Калифорнии. Элизабет гладила его волосы, и кудри обвивались вокруг ее пальцев, словно старались удержать в плену.

С приходом весны они высасывали нектар из жимолости, и Гарри рассказывал о греческих богах и о том, что небо накрывает Парфенон куполом того же цвета, что и ее глаза. Гарри починил обветшавшее гнездо, принадлежавшее раньше Стюарту; там, под покровом молодой листвы, Гарри читал вслух Гомера, а Элизабет прилежно слушала.

Они катались на велосипедах по беговой дорожке, пускали бумажные кораблики с цветами по ленивому ручейку, пересекавшему сад, посреди которого был овальный пруд. Пока Элизабет перебегала через мостик, Гарри отгонял лебедей, размахивая руками и громко обличая их изменническое восстание против ее королевского величества, собственностью которой они, лебеди, являлись. В ответ на неодобрительное шипение, он продекламировал «Горацио на мосту».

Гарри часто готовил ужин для Элизабет и Трэдда, щедрой приправой служили бесконечные повествования. Спагетти подавались под Марко Поло, буйабес[6] сочетался с пропавшим без вести дофином, овсяные лепешки шли под рассказ о Марии, королеве Шотландии, – тупой, по его словам, занудой, которая нимало не заслуживала снисхождения, оказанного ей кузиной Елизаветой. Гарри выстрогал деревянные палочки и обучил их есть по-китайски рис с креветками.

Втроем они совершили совместные прогулки по городу, и Гарри сообщал разнообразные исторические подробности, заимствованные им из старинных книг, которые унаследовала Элизабет. Он указывал на контуры крыш и линии строений – им в жизни не приходило в голову обратить на это внимание – и восторженно рассуждал об архитектурной одаренности первых чарлстонцев, умевших создавать уединенный уют внутри небольшого пространства за могучими стенами.

Если Элизабет случалось засидеться над счетами, Гарри, как и прежде, усердно массировал ей шею и плечи, чтобы снять мышечную усталость, и слизывал языком чернильные пятна с ее пальцев. Когда пришла телеграмма с известием о кончине Эмили Симмонс, Элизабет выплакала свои слезы на груди у Гарри, а он поцеловал ее горло – прогнать боль навсегда.

Элизабет не смогла расстаться с Гарри на лето. Невзирая на возражения Кэтрин, она предоставила ему комнату в летнем доме. Люси Энсон согласилась занять свою прежнюю комнату и выступать в роли дуэньи. Для этого ей пришлось отказаться от приглашения родственников провести лето, как обычно, в их охотничьем домике в Дымных Горах. Элизабет лучилась счастьем, однако состояние это было слишком хрупким. Люси понимала, что подруга нуждается в ее поддержке. Перед неотразимым обаянием Гарри не мог устоять никто в Чарлстоне, однако репутация Элизабет находилась под угрозой. К тому же она была настолько очарована им, что общественное мнение ее решительно не интересовало.

Гарри не был безразличен и Люси. Она тоже вскоре начала замечать, что без него в комнате становится темнее и что сама она в его присутствии делается более сведущей, более остроумной. Гарри заражал всякого жизнелюбием и неутомимой любознательностью. Обычно они проводили время – и очень весело – вчетвером. Люси и Элизабет тоже были ученицами. Все они собирали раковины для последующего изучения. Все писали письма и бросали их в запечатанных бутылках в волны прилива. Все читали запоем и горячо спорили о сравнительных достоинствах Марка Твена, Диккенса и Золя как выразителей национального характера.

Но бывало и так, что Элизабет и Гарри оставались одни. Люси не вмешивалась, но испытывала беспокойство: Элизабет теряла всякую осмотрительность. Теперь она плавала без купальных туфель, потом стала и по берегу ходить босиком. Вскоре была отброшена и шляпа: Гарри нравились загар и веснушки. У него была привычка купаться ночью; Элизабет присоединилась к нему, восхищенная зрелищем фосфоресцирующих полос, которые оставляли на темной воде ее руки. Когда же Элизабет провела всю ночь в дюнах наедине с Гарри, Люси почувствовала себя обязанной обратиться к подруге со словами увещевания, но встретила отпор.

– Послушай, Люси, – возмущенно парировала Элизабет. – Я не девочка, чтобы меня распекать. Я не делаю ничего плохого.

– Но ведь ты знаешь, видимость часто принимают за сущность, и люди припишут тебе Бог весть какие грехи. Я рада за тебя, что у тебя есть Гарри. Ты слишком вызывающе держишься. Делай что вздумается, только не так открыто. Вспомни о благоразумии.

– О каком благоразумии ты говоришь, Люси? Мне нечего и незачем прятать. Гарри джентльмен. Он не позволяет себе никакой фамильярности. Только однажды он поцеловал меня в шею, но это было как в детской игре: дай-ка я тебя поцелую – и бобо пройдет. Ему и в голову не приходит лезть с поцелуями – и всякие такие глупости. Именно поэтому я и верю, когда он признается, что любит меня. Он не причиняет мне ничего неприятного.

Люси была потрясена. Кем же был Лукас Купер, если Элизабет вспоминает о супружестве с ним как о чем-то неприятном? Гарри, она не сомневалась, отнюдь не принадлежал к бесполым существам – энергия мужественности била в нем ключом. Неужто он идеалист-романтик, как Пинкни? Нет, не может быть, Люси тотчас же отбросила эту мысль. К женитьбе на Элизабет у Гарри нет никаких препятствий. Что за игру он затеял? Люси стала приглядываться к нему более внимательно.

Гарри часто прикасался к Элизабет. Брал за руку, когда они бежали к воде. Тянул за локон во время шутливых пререканий. Растирал ей шею, если она ощущала усталость. Танцевал с ней под граммофон. Лежал рядом в гамаке, читая вслух новую пьесу, присланную ему приятелем из Парижа. Подарок, по его утверждению, был не без подвоха: героя пьесы, Сирано де Бержерака, природа также наградила феноменальным носом. Люси слабо владела французским и на слух не понимала ни единого слова. Однако в напевном голосе Гарри не слышалось и тени иронии, речь его звучала признанием в любви. Любви, которой не понимала Элизабет. Люси чувствовала себя вторгшейся в чужую, неведомую тайну. Она уже готова была отказаться от вмешательства, но ее слишком волновала судьба Элизабет.