Олег Смирнов - Северная корона

• Название: Северная корона
• Автор: Олег Смирнов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1981

Роман воскрешает суровое и величественное время, когда советские воины грудью заслонили Родину от смертельной опасности.

Писатель пристально прослеживает своеобычные судьбы своих героев. Действие романа развивается на Смоленщине, в Белоруссии.

---

Сергей с Захарьевым добрались до фланга.

— По-моему, кто-то стонет, — сказал Захарьев. Прислушались. Никого.

— Встанем так, чтобы ветер дул прямо на нас. Оттуда, где раздался стон.

И впрямь ветром донесло стоны и крики, слабые, жалобные и отчаянные — так кричат неподобранные раненые. Сергей и Захарьев, утопая в сугробах, поспешили к кустарнику. Посветили фонариком, и Сергей сказал:

— Фриц!

— Повезло.

Немец умолк, не двигался. Сергей подошел к нему ближе, спросил по-немецки:

— Что у вас за ранение?

— Вы русские? Русские? — взахлеб спросил немец.

— Да. Куда вы ранены?

Всхлипывая и захлебываясь этими всхлипами, немец быстро-быстро заговорил: перебиты ноги, он не может двигаться, он умоляет не убивать его, не бросать здесь, у него трое детей в Лейпциге, жена, мать.

— Но что, однако, с ним делать? — спросил Сергей.

— Придется переть на себе. До землянки.

Они понесли немца на плащ-палатке. Сергей слышал сбивчивое дыхание Захарьева — фриц был увесист — и думал: «В блокноте фиксирует каждого убитого фрица, а тут — тащит. Это правильно: в бою убивай, тут — раненый, беспомощный, помоги».

Повстречали санитара, по сугробам искавшего раненых. Он хотел подменить Сергея, но тот сказал:

— Не надо, управимся. А вы — ищите. Чтоб всех подобрать.

В землянке немца уложили на нары, дали горячего чаю. Санинструктор стал осматривать его ступни. Соколов открыл глаза:

— Пахомцев, без тебя… восстановили связь… Я говорил с ротой… Чередовский убит…

— Убит?!

— Прямое попадание в землянку… Муравьев был у Чередовского… тяжело ранен… В батальоне… заправляет Караханов. — Соколов дышал все более поверхностно, голос слабел, бинт сливался с лицом, такое оно бледное. — Я доложил ему… что ранен… что ты заправляешь взводом… Да?

— Да, товарищ лейтенант, — сказал Сергей и подумал: «Убит Чередовский, с которым столько прошли по военным дорогам, тяжело ранен Муравьев, с которым тоже пройдено — сосчитай, и Соколов ранен, взводный, из офицеров ближе всех был, всегда рядом».

— Товарищ младший сержант, — сказал санинструктор, — упряжки для раненых выехали, я звонил.

— А сколько эвакуируем? Сколько раненых? Убитых?

— Эвакуируем лейтенанта и трех бойцов. Двое легко ранены, я им сделал перевязки, остались в строю. Убитых четверо.

Сергей подсчитал потери — раненые, убитые, трех человек не хватало. Чибисова, Быкова и Пощалыгина. Неужели ранены и их не подобрали? А если убиты? А может, плутают по обороне, метель — ни зги? Найдутся!

— Шубников и Чичибабин, снова пройдите до левого фланга и в тыл, — сказал Сергей. — Захарьев и Петров — до правого и также тыл прочесать. И санитары пусть ищут. И я пойду. Провожу лейтенанта и пойду.

В землянку вошли незнакомые солдаты, Сергей сказал вошедшим:

— Спасибо, без задержки прибыли,

— Стараемся, — сказал один из них, обметая валенки веником из веток. — Задерживаться непозволительно: скорая помощь. На собачках!

— Обогреетесь? Вожатые окружили печку.

Сергей пожал лейтенанту руку, обошел, прощаясь, бойцов.

Согревшиеся у печки вожатые начали выносить раненых. Первым понесли Соколова, Перед дверью он прошептал:

— Мешок?.. Где мой вещмешок?..

— Не волнуйтесь, здесь он, — сказал старший над вожатыми.

— Со мной положите… Под голову… чтоб я чувствовал…

— В мешке у него чертежи, по всем фронтам возит. Как усовершенствовать станок. Ткацкий, — сказал Сергей.

Последним вынесли немца, уложили в «люльку» — санитарную лодочку. Вожатые прикрыли раненых полушубками, собаки завизжали, залаяли и потянули упряжки по снегу, подстегиваемые собственным брехом. Вожатые пошли рядом.

Замыкавшая поезд санитарная упряжка, взбив снежную пыль, скрылась в хворостиннике, и Сергей пошагал к траншее. Поземило, но как будто поворачивало на убыль. Тучи разредились, проглянула луна, снега дымно заголубели. Удар ветра, снежный вихрь, наплыв тучи — и луны уже нет. Однако перед спуском в траншею луна вновь прорвала тучу, осветила приступок, пень, на пне — снеговая шапка.

34

Сергей, едва не валясь от усталости, бродил по траншее, по окопам, по затраншейным оврагам, вылезал и на «нейтралку». Немцы обнаружили его, выпустили пулеметную очередь, пуля оцарапала висок. Сантиметром левее — и заказывай панихиду.

На дне окопа он нашел раздавленный компас. Пощалыгин носил компас — вместо часов, для красоты, но мало ли у кого компасы. Шубников принес ушанку, на подкладке вышито зелеными шелковыми нитками: «М. Н. В.». Михаил Николаевич Быков? Его шапка. В траншее подобрали автомат — по номеру, кажется, чибисовский. Ну, и о чем это говорит? Ранены? Убиты? Замело, засыпало снегом?

Но позвонил Шарлапов, выслушал доклад Сергея, сказал: «Эх-ма, а не утащили их гитлеровцы?» Сергей заставил себя усомниться:

— Сразу троих?

— Продолжай поиски. И меня в курсе держи, — сказал Шарлапов.

Он дал отбой, в трубке пропал его резкий, взволнованный голос. А волнение передалось Сергею. Это несчастье — свершившийся факт? Это такое чрезвычайное происшествие, хуже которого и не придумаешь.

Утихомирился ветер, метель присмирела. Очистился край неба, оттуда посвечивала луна, предутренний мороз постреливал в лесу. Коченели щеки, нос, пальцы, а Сергей все ходил и ходил с сержантами по обороне. Забредал в землянку, усаживался на чурку возле печки и смотрел, не мигая, на коптилку. При его появлении Петров, отдыхавший на нарах, отрывал голову от вещмешка. Наконец не стерпел, спросил:

— Как с Гошкой-то?

— Да никак, — сказал Сергей.

— Гошка в плен живой не дастся, не таковский он. Да и Быков…

— То же я думаю и о Чибисове, — сказал Сергей. Ты не веришь, Юлиан, что они в плену? И я не верю.

Не хочу верить. Наверное, ранены и лежат где-то под снегом, искать надо, иначе погибнут. Искать!

И Сергей поднимался с чурки, рывком открывал дверь.

Утром с кухни принесли термосы с завтраком. Шубников расплескал по котелкам, заглянул в термос:

— Оставляю расход. На троих.

Сергей не притронулся к супу, съел хлеб, запивая его полуостывшим, нескупой заварки, чаем. Захотелось спать, и он, сморенный, прикорнул на краю нар.

Пробудился от крика:

— Товарищ взводный! Товарищ взводный!

Сергей протер глаза, не понимая, кого и зачем кричат; через оконце в зрачки бил солнечный луч, было светло, коптилка задута, печка потухла, и тепла от нее не было; возле печки кричал Петров:

— Товарищ взводный! Товарищ взводный! Потом он вдруг тихо сказал:

— Идите в траншею. Фрицы оповестили: Чибис будет выступать по радио…

Сгорбившись, Сергей зашагал к двери, с усилием передвигая ноги. В траншее, рядом с оцепеневшими бойцами, он прислонился плечом к стенке и сказал скрипуче:

— Ну?

Мощный репродуктор заговорил голосом, который был, наверное, слышен всему полку. Кто-то по-русски, но с акцентом проговорил, что сейчас у микрофона с обращением к советским солдатам выступит ефрейтор Красной Армии Аркадий Чибисов. Эту фразу с перерывами повторили дважды, затем репродуктор разнес над заснеженной рекой и нолем, над притихшей передовой знакомый баритон — но без прежнего пафоса. Да, это Чибисов. Он, заикаясь, заговорил, что находится в плену, что будто бы обхождение с ним хорошее, а раненым, Михаилу Быкову и Георгию Пощалыгину, оказана медицинская помощь…

— Продажная шкура! — бешено заорали над ухом у Сергея, и с пулеметной площадки прострочила длиннейшая очередь за реку, откуда разносился усиленный динамиком голос Чибисова.

И эта очередь убила остолбенение. За ней ударили другие очереди, за очередями — мины и снаряды. Чибисова за грохотом уже не слышно. Немцы тоже подняли стрельбу, и солнечный полдень наполнился разрывами и дымом, и снег во многих местах свежо зачернел.

* * *

Схватив из пирамиды автомат, Чибисов не надел его на шею, на ремень, а просто держал в руках, и когда в траншею спрыгнула фигура в белом и крикнула: «Хенде хох!» — Чибисов в ужасе выронил автомат. Но рук поднять не мог: обессилев, они не слушались его.

За первой фигурой спрыгнула вторая, третья, они навалились на Чибисова и опрокинули на спину. Он хотел крикнуть: «Не убивайте!» — и не крикнул: в рот затолкали тряпку. Упираясь коленями ему в грудь, связали веревкой руки и ноги. Подняли, бросили на плащ-палатку и потащили по полю.

Он задыхался и стукался головой обо что-то твердое.

В себя Чибисов пришел от холода: в лицо швыряли пригоршни снега. Затем вытащили кляп, развязали ноги: «Рус, вставать!» С завязанными руками нельзя было подняться иначе, чем встав на колени. И Чибисов встал на одно колено, на другое, выпрямился. Ему развязали и руки, ткнули в бок автоматом, повели по полю, по ходу сообщения, открыли дверь и втолкнули в блиндаж.