Александр Авраменко - Бездна

• Название: Бездна
• Автор: Александр Авраменко
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Мой фюрер, мы проверили бумаги Канариса.

— И?

— Могу сказать, что практически половина из того, что он докладывал — ложь.

— Конкретнее, рейхсфюрер!

Когда Адольф начинал разговаривать ТАКИМ тоном, надо было торопиться…

— Итак, прежде всего — по Советам. Действительно, русские отступают по всем фронтам, но! Что галлы, что лайми имеют большие потери среди своих частей. Финны — те, как ни странно, оказались более умелыми солдатами, чем эти разряженные петухи. Они вышли на передовые рубежи к Ленинграду и… остановили своё наступление.

— Почему?

— Силами жителей города и строительными частями Советы построили огромный оборонительный район, который БЕСПОЛЕЗНО штурмовать. Сотни километров траншей, долговременные позиции артиллерии, тысячи мин вокруг северной столицы… Словом, Маннергейм прекрасно понимает, что он положит всю Финляндию на подступах к городу, но успеха не добьётся.

— А артиллерия?

У финнов нет осадных орудий.

— Ясно. Что ещё?

— Мурманск действительно взят. Но экспедиционный корпус умылся кровью. В некоторых частях потери достигли семидесяти — восьмидесяти процентов личного состава…

В возбуждении Гитлер вскочил со своего стула и стал расхаживать по огромному кабинету…

— В Архангельске поднялось местное население и помогло частям Красной Армии разнести в пух и прах высаживающихся поляков. Их потери — колоссальны. Практически польскую армию можно полностью списать со счётов. Единственное, что помогает англичанам и французам держать фронт и наступать — это техника. В отличие от русских у них есть горючее.

— Горючее, горючее! Что у нас с поставками?

— Мой фюрер, Москва ПУНКТУАЛЬНО выполняет все договора. В том числе — и по топливу…

— Значит, они это делают в ущерб своим интересам…. Не зря, не зря я подписал этот договор! Сталин пойдёт на всё, лишь бы оттянуть начало войны с нами!

— Да, мой фюрер. Но у меня ощущение, что в Москве уже ЗНАЮТ… об этом.

— Откуда?!

— Подтверждённых данных нет, но мои предчувствия…

— Ваши предчувствия, Гиммлер, к бумагам не подошьёшь! Конкретнее!

— Пока не могу сказать.

— Ладно. Что у Советов на Кавказе и в Баку?

— Нефтепромыслы горят. После упорных боёв русские оставили Севастополь и Крым. Сразу после их ухода восстали крымские татары. Здесь кое-какие документы, мой фюрер…

Рука в чёрном мундире положила на стол увесистый конверт. Подбежав к столу Гитлер схватил толстый пакет. От неловкого движения тот раскрылся и из него вылетели фотографии, рассыпавшись по полу и столу… Внезапно наступившую тишину в кабинете прервал судорожный сглатывающий звук. Фюрер Германии с трудом подавил рвоту.

— ЧТО ЭТО, Гиммлер?!!

Тот сам стоял бледный, словно смерть.

— Это — то, что творят англо-французские части на русской земле… Мой фюрер…

— Я ВСЕГДА был непримиримым борцом с большевизмом, Генрих! Но… Это УЖАСНО! И они ещё смеют называть себя ЦИВИЛИЗОВАННЫМИ людьми?! Майн Готт!.. Каждому солдату Вермахта раздать армейскую памятку! И НЕУКОСНИТЕЛЬНО требовать соблюдения ВСЕХ правил! Вплоть до суда военного трибунала!..

Принц Коноэ внимательно разглядывал лежащую перед ним на столе карту.

— Итак, господин военный министр, не успели вы ещё вступить в должность, а у вас уже готовы планы дальнейшего ведения войны?

— Да, ваше Высочество. Меня поддерживает и армия, и флот.

— Что же… Оставьте бумаги, господин министр. Я просмотрю их на досуге…

— До свидания, ваше Высочество…

Военный министр Страны Восходящего Солнца Хидэки Тодзио поклонившись, вышел из кабинета главы правительства. За закрывшимися резными створками генерала сразу обступили многочисленные подчинённые и журналисты, в глазах которых читался немой вопрос…

— С Советским Союзом я воевать НЕ ЖЕЛАЮ! Так и знайте!..

…Через два часа слова генерала уже лежали на столе в Москве.

— Да, Лаврентий… Повезло, что мы на Халхин-Голе вправили мозги самураям… Если бы ещё и они на нас напали…

Глава 16 Ленинград. Польша, недалеко от Белостока. Москва

Над головами присевших от неожиданности красноармейцев прожурчал снаряд и ушёл куда-то в глубину обороны, чтобы вспухнуть высоченным разрывом. Взметнулись в небо обломки непонятно чего, какие-то клочья, бывшие чуть раньше молодым, здоровым человеческим телом…

— Накрыли.

Ни к кому не обращаясь персонально произнёс младший лейтенант Ковальчук, оторвав от глаз новенький британский бинокль, трофей, добытый им на Севере… Бывшему старшине повезло. Чудом избегнув встречи с оккупантами, он вышел к железной дороге, и после недельного марша на лыжах, выбрался к одному из полустанков. Там его обогрели, накормили, дали отоспаться, а после посадили на один из последних сборных составов, на которых стихийно эвакуировалось гражданское население. Их поезд чудом проскочил под артиллерийским обстрелом уже вышедших к железке финских войск. Впрочем, чудо, как выяснилось позже, объяснялось просто — в отличие от англо-французов финны не стремились воевать с гражданскими. И практически все снаряды, выпущенные из их пушек, ушли в лес. Да и по-видимому белые флаги, развевающиеся над промёрзшими теплушками тоже сыграли свою роль. Добравшись до Петрозаводска, тогда ещё не взятого в кольцо окружения, старшина явился в Особый отдел, где, после выяснения всех обстоятельств случившегося с ним, и протоколирования специальной комиссией показаний о зверствах оккупантов на Кольской Земле был направлен в Ленинград. Там ему присвоили звание командира Краской Армии и дав под команду спешно сформированную из жителей города роту направили на оборонительный рубеж, где он и находился уже почти два месяца. Потыкавшись в противотанковые рвы, потеряв несколько тысяч негров и азиатов на густо усеянных минами и колючей проволокой полях противник остановился перед городом Ленина, чего-то выжидая. Чего? То ли ожидая, когда подсохнут дороги на майском солнышке, то ли непонятно чего. Впрочем, не его это дело — ломать голову над тем, что должно думать большое начальство и ЦК. Его работа — сделать так, чтобы своих уцелело больше, а чужих — меньше. Вот и муштровал младший лейтенант ленинградских рабочих и интеллигентов так, чтобы те смогли выжить и нанести больший урон врагу…

— Товарищ младший лейтенант! Вас комбат вызывает!

Перед нм стоял запыхавшийся порученец командира батальона капитана Петрова. Вот ещё один… По слухам, их комбат был не пехотинцем, а бывшим танкистом. Одним из немногих, уцелевших при внезапной атаке финнов зимой. Потерявший всю свою танковую роту, а сам пробиравшийся по глухим карельским лесам почти триста километров зимой и едва не потерявший в госпитале обмороженные ноги. Но, как комбат танкист вёл себя грамотно: в лишние атаки ради орденов бесцельно не посылал. Ночные поиски и разведку боем организовывал грамотно, да и чинопочитания особо не требовал. Лично же к Ковальчуку относился без пренебрежения, хот и знал о том, что звание тот получил не за протирание штанов в училище, а в бою. Интересно, что сейчас командиру батальона понадобилось?..

Владимир Петров находился в своём блиндаже, склонившись над обычным школьным атласом. При виде появившегося перед ним Ковальчука махнул рукой, приглашая приблизиться.

— Товарищ…

— Оставь, Саша. Иди сюда. Вот, посмотри…

Его палец упёрся в одну точку на странице учебника.

— Только что передали по радио — турецкие войска перешли границу. Массированный десант в Крыму. Переброшено почти четыре дивизии янычар, или как их там…

— Аскеров, товарищ комбат.

— Словом, туго нам теперь придётся… Как думаешь?

Ковальчук сам на Кавказе не служил, но кое с кем оттуда встречался. Он посмотрел на то место, куда показывал капитан и невольно передёрнул плечами.

— Получается, что они на Баку нацелились?

— То-то и оно. Теперь у нас совсем плохо дело будет… Меня то сюда назначили временно. Поскольку хоть танки у нас есть, да бензина для них нет. Обещали, что весной с горючим полегче станет и назад переведут. А теперь… Эх!

Бывший танкист махнул рукой и полез в карман за папиросами. Чиркнул спичкой, закурил.

— Что думаешь, Саша?

Ковальчук невольно вздрогнул — впервые командир обратился к нему по имени.

— А что тут думать — драться надо. Иначе нас всех… Того. Никого не пощадят. Насмотрелся… Так что — другого выхода нет.

Комбат криво усмехнулся.

— Я тоже насмотрелся… Когда они с кого то из моих кожу живьём содрали… На моих глазах. Видишь?

Он расстегнул пуговицы обшлага гимнастёрки и показал белесые следы шрамы на запястье.

— Я себе всю руку изгрыз, чтобы не закричать… А они — смеялись… Пока финны этих сволочей не перестреляли.