Айрис Джоансен - Сезон любви

• Название: Сезон любви
• Автор: Айрис Джоансен
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-005064-X

Мэлори Тэйн, популярной киноактрисе, удается доказать в суде свою непричастность к убийству мужа. Но Сэбин Уайт, брат погибшего, не верит в ее невиновность. Раздираемый страстью и ненавистью, он хочет отомстить Мэлори… и все больше запутывается в любовных сетях.

---

– Что значит «растворилась»?

– Это слово в данном случае подходит лучше всего. Она вышла замуж за преподавателя колледжа и, судя по всему, до сих пор где-то живет тихо и счастливо. Вот только не знаю, где.

– Сколько же было жен у твоего отца?

– Пять. Последней постель отца согревала мать Бена.

– Да, твой папа, видимо, любил разнообразие.

– Он был реалистом и знал, что взаимоотношения между двумя людьми со временем неизбежно исчерпывают себя. Когда он видел приближение конца, то немедля обрезал все ниточки и принимался искать что-то новенькое.

Мэлори ощутила, как ее пронизала внезапная острая боль. Она посмотрела на Сэбина.

– И ты тоже реалист?

Сэбин встретил ее взгляд и произнес:

– Опасно воображать, что человек может быть незаменимым. Людям свойственно меняться.

– Но ведь это так замечательно – идти по жизни вместе, пусть даже стареть, но тоже вместе, а не разбегаться в разные стороны, как кошки. Если бы мои мама и папа не погибли в автомобильной катастрофе, они прожили бы вместе еще лет пятьдесят.

– Откуда тебе знать? – Сэбин лукаво улыбнулся. – А может, если бы они остались в живых, твой отец нашел бы себе какую-нибудь молоденькую девчонку, рядом с которой вновь почувствовал себя молодым, а твоя мама…

– Нет! Они любили друг друга. – В глазах Мэлори стояли слезы. – Они бы любили друг друга и дальше. Я помню глаза матери, когда отец входил в комнату, и это не изменилось бы, сколько бы лет они ни прожили вместе. Это…

– Ш-ш-ш. – Пальцы Сэбина нежно погладили прядь волос на виске женщины. – Я не хотел расстраивать тебя. Возможно, твои родители были как раз тем исключением, которое подтверждает правило.

– А правило, стало быть, заключается в том, что отношения между двумя людьми не могут продолжаться долго? Нет, – Мэлори решительно потрясла головой, – я так не думаю. – Она приподнялась на локте и посмотрела прямо в лицо Сэбину. – А вот ты думаешь. Так что же в таком случае долговечно, Сэбин?

– Работа. Цель. Характер.

– А дружба? Кери является твоим другом уже более тринадцати лет. Неужели настанет день, и ты бросишь его, решив, что ты сам изменился, а он остался прежним?

Сэбин нахмурился:

– Я друзей не бросаю.

– В таком случае ты не в ладу с собственными аргументами.

– Дружба дружбе рознь. Я говорил про отношения между мужчиной и женщиной. Они гораздо опаснее и менее надежны. – Сэбин покачал головой:

– Нельзя привязывать лодку к кольцу, вбитому в трухлявый пирс. Когда-нибудь оно вывалится, и лодка уплывет.

– А человеческие чувства? Они, по-твоему, «лодка» или «трухлявый пирс»? Нет, в любом случае твоя метафора никуда не годится.

– Я отказываюсь спорить с тобой на эту тему, – ровным тоном проговорил Сэбин. – Знал бы, что ты придешь в такое возбуждение, вообще не стал бы затевать этого разговора. Мне стоило догадаться, что ты не упустишь возможности поспорить, а в этом споре победить невозможно, как и в любой дискуссии на тему политики или религии.

– Да, это бесперспективный спор. – Мэлори закрыла глаза, чтобы он не видел, до какой степени она расстроена. Ей стало ясно: Сэбин обделен с самого детства, и виноват в этом его отец, менявший жен, как автомобили. Ему не свойственны ни мечты, ни иллюзии. Но осознание этого не должно вызвать у нее чувство утраты или печали. Через две недели она уедет в Марасеф, и Сэбин останется в прошлом. Она не будет испытывать жалости по отношению к этому большому ребенку, которого приучили к тому, что в этом мире ничего, кроме работы, не имеет смысла. В последние дни он и так занимал в ее мыслях чересчур много места.

– Никакого голодания.

Мэлори открыла глаза:

– Что?

К этому моменту она уже успела забыть, с чего начинался их разговор. Это было похоже на Сэбина – неожиданно для собеседника переключаться на ту тему, которую ему хотелось обсуждать.

– Я сама решу, нужно ли мне это, когда приеду в Марасеф.

Его лоб прорезала складка.

– Я даже слышать не хочу… – начал Сэбин, но осекся. Его лоб разгладился. – Это случится еще только через две недели. Я буду держать рот на замке, и, возможно, ты об этом забудешь.

– Не забуду, – пообещала Мэлори. – Хотя иногда мне этого очень хочется. Так было бы легче жить. – Она снова закрыла глаза, подалась вперед и очутилась в его объятиях, испытав при этом огромное облегчение. Там, за пределами этой комнаты, Сэбин был опасен, даже очень, здесь же он был сама надежность. – Давай поспим, Сэбин.

Его рука крепче сжала плечи Мэлори, а губы прикоснулись к ее лбу.

– Прости меня.

– За что?

– За то, что я не могу верить в то, во что веришь ты.

Мэлори подумалось, что тот Сэбин, каким он бывает вне этой спальни, защищен слишком толстой броней, чтобы произнести подобные слова.

– Не надо извиняться, – прошептала она, поудобнее устраиваясь щекой на его плече. – Мы и раньше часто расходились во мнениях. Одним разом больше, одним меньше…

– Но мне кажется, эта тема для тебя гораздо важнее, чем все остальные.

У него был чудесный голос. Обычно Мэлори невероятно нравилось лежать с закрытыми глазами на этой кровати и прислушиваться к его глубокому тембру, к тому, как четко он выговаривает каждое слово, но сейчас ей хотелось, чтобы он помолчал. Его слова мучили ее, причиняя такую боль, какую она еще никогда раньше не испытывала.

– Не будем об этом говорить. Я хочу спать.

– Хорошо.

Погруженная в полумрак комната укутала их своим тихим уютом, и они больше не разговаривали. Но впервые с тех пор, как они оказались в этой спальне, ни один из них не уснул.

* * *

– Мне нравится эта красная шелковая штуковина, которая на тебе надета.

– Во-первых, это не «штуковина», а топик, и во-вторых, он не красный, а темно-бордовый. Я никогда не ношу красного.

– Почему? Этот цвет в сочетании с твоими темными волосами выглядел бы потрясающе.

Мэлори устроилась поудобнее рядом с мужчиной:

– Он слишком вызывающий.

– Понятно. А ты к числу эксгибиционистов не относишься, – задумчиво проговорил Сэбин. – Наверное, тебе нелегко дались те пленочки.

– Еще бы.

– Но ты на это все же пошла.

– Если знаешь, что делаешь что-то важное, то не позволяешь себе распускать нюни.

– Они были прекрасны. Нет, это ты прекрасна.

Мэлори молчала. Она вся сжалась, хотя и не понимала, почему.

– Что тебе не нравится в моих словах?

– Когда ты так говоришь, то становишься похож на патологоанатома. Кроме того, мне пора хоть немного поспать.

– Еще не пора. Почему тебе не нравится, когда я говорю тебе о том, как ты прекрасна?

– Потому, черт возьми, что это во мне далеко не самое главное!

Сэбин оперся на локоть, пытаясь в сумраке комнаты разглядеть выражение ее лица.

– Какая страстность!

– С самого детства, кто бы меня ни увидел, он непременно считал своим долгом потрепать меня за щечку и сказать: «О, какая красивая девочка!» Не «умная девочка», не «милая девочка», не «талантливая девочка». Они видели лишь то, что на поверхности. Все видят во мне только одно.

– Однако для карьеры киноактрисы такая внешность является огромным подспорьем. Разве не так?

– И да и нет. – Мэлори скорчила недовольную рожицу. – Джеймс говорит, что мое лицо запоминается не хуже, чем лицо Моны Лизы. Лицо, перед которым открываются любые двери. Но скажи на милость, много ли ролей подходят для Моны Лизы? Мы живем в реальном мире, и зрители хотят видеть на экране живых людей, а не портреты. Поэтому мне всегда приходилось работать до седьмого пота, чтобы окружающие забыли о моей внешности и поняли, что я живая, что я человек, а не произведение искусства.

Сэбин усмехнулся:

– Лично у меня твоя внешность никогда не вызывала подобного ощущения.

– Но ты хоть раз подумал обо мне, как о человеке? Я хорошая актриса, я неплохо играю на рояле и обычно жертвую больше, чем могу себе позволить, Обществу гуманного отношения к животным, поскольку фотографии, которые они присылают с просьбами о пожертвованиях, настолько ужасны, что у меня разрывается сердце. Я достаточно образованна и умна, а также преданна своим друзьям. Мой внутренний мир – гораздо важнее, чем внешность, и я ненавижу, когда…

– Я верю тебе.

Мэлори умолкла и с удивлением посмотрела на Сэбина:

– Правда? Он кивнул:

– Честное слово. Но все же, когда ты смотришь на себя в зеркало, ты наверняка не видишь всего того, что вижу в тебе я.

– И что же ты видишь?

– Твердый характер, ум, чувство юмора, душевное тепло, решимость.

– Так много всего?

– Разве ты не знаешь, что именно это делает тебя особенной? Почему люди останавливаются на улицах и смотрят тебе вслед? Не только из-за того, что ты прекрасно сложена, не только из-за твоих глаз и походки. Но из-за того, какая ты есть.

Мэлори моргнула:

– Весьма… лестно.