Томас Рид - Сын Альбиона

• Название: Сын Альбиона
• Автор: Томас Рид
• Издательство: Стрелец
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1998
• ISBN: 5-88887-016-1

Этот роман занимает особое место в творчестве мастера приключенческой прозы Т. Майн Рида. В предисловии к посмертному изданию этого романа в 1888 году вдова автора Элизабет Рид написала: «Большинство событий, изложенных в этой книге, происходило в жизни автора или он был их свидетелем».

_{Художник О. Иванов}

---

Большинство пассажиров поднялись на верхнюю палубу, как обычно при отплытии. Вполне естественно желание посмотреть, как убирают трап — обрывают последнюю нить, связывающую с землей, на которой они жили и испытывали самые разные чувства.

Но какие бы чувства — печали или радости — ни волновали пассажиров, все с любопытством разглядывали море лиц, собравшихся на пристани.

Стоя на палубе семейными группами или выстроившись в ряд у поручня, они спрашивали друг друга, в чем причина такого большого собрания и кто эти люди, составляющие толпу.

Всем было очевидно, что собрались не американцы; столь же очевидно, что собравшиеся не уплывают на пароходе. У них не было багажа, хотя, конечно, его уже могли отнести на борт. Но большинство было из того класса, представители которого не плавают на «кунардах». К тому же никаких примет прощания, никто не обнимается, не пожимает руки, как бывает, если друзья уплывают за море. Они не на той стороне Атлантики.

Стояли они тесными группами, мужчины курили сигары, а многие — большие пенковые трубки, серьезно разговаривали друг с другом или более оживленно — с женщинами.

Очевидно, привлекал их не пароход. Большинство смотрело в сторону от него, бросало вопросительные взгляды на пристань, как будто ожидало кого-то с этого направления.

— Кто они? — спрашивали друг друга пассажиры.

Джентльмен, который как будто все знал — такой всегда находится, — охотно делился информацией.

— Это беженцы, — говорил он. — Французы, немцы, поляки и все прочие, изгнанные сюда после последней революции в Европе.

— Они возвращаются? — спросил один из тех, кто заинтересовался полученными сведениями.

— Наверно, некоторые, — ответил первый говорящий. — Хотя не на пароходе, — добавил он. — Бедняки не могут себе это позволить.

— Тогда зачем они здесь?

— Уплывают их предводители. Один из них, по имени Мейнард, прославился в последней мексиканской войне.

— О, капитан Мейнард! Но он не один из них! Он не иностранец.

— Нет. Но иностранцами было большинство его людей, которыми он командовал в Мексике. Поэтому они и выбрали его своим предводителем.

— Капитан Мейнард, должно быть, глупец, — вмешался третий. — Восстание в Европе не имеет никаких шансов на успех. Он только сует свою шею в петлю. Разве американцы принимают участие в этом движении?

Тот, кто обладал особыми сведениями, считал, что нет.

Считал он верно, и это не делает чести его стране, которая, судя по его речи, могла быть только «Штатами».

В этом кризисе, который мог принести Европе свободу, единственным американским участником-добровольцем был Мейнард; и он был американским ирландцем! Тем не менее, этой великой стране — жизни среди ее народа и изучению ее институтов — обязан он вдохновением, которое сделало его таким пылким сторонником свободы.

Среди прислушивавшихся к разговору была группа из трех человек: мужчина лет пятидесяти, девушка едва ли четырнадцати и женщина — возраста среднего между ними.

Мужчина — высокий, с наружностью и манерами, которые обычно называют аристократическими. Не строгий, скорее такой, который подходит под определение почтенного — это впечатление усиливалось почти белоснежными волосами, выбивавшимися из-под кромки его дорожной шляпы.

Девочка была интересным созданием. Все еще ребенок, в детской одежде — в платье с короткими рукавами, с короткой юбкой, с волосами, распущенными по плечам.

Но фигура под одеждой свидетельствует о приближающейся зрелости, а обильные локоны, особенно красивые из-за своего богатого золотистого цвета, так и просятся под гребень и булавки.

Хотя трудно сопоставлять внешность пятидесятилетнего мужчины и четырнадцатилетней девочки, их явное сходство создавало представление об отце и дочери. Это впечатление подтверждала и поза: мужчина по-отечески держал девочку за руку.

Отношения между ними и женщиной были совсем иного толка, и чтобы определить это, достаточно было одного взгляда. Темная кожа женщины и белый тюрбан у нее на голове говорили о том, что она служанка.

Она стояла немного позади.

На разговор как будто обратил внимание только мужчина — девочку и служанку больше интересовали движения людей на пристани.

После окончания короткого разговора мужчина обратился к первому говорившему и полушепотом задал вопрос:

— Вы сказали, что американцы не участвуют в движении. А разве капитан Мейнард не американец?

— Кажется, нет, — был ответ. — Он служил в американской армии, но я слышал, что он ирландец. Конечно, это ничего не говорит.

— Конечно, нет, — ответил джентльмен с внешностью аристократа. — Я спросил просто из любопытства.

Но любопытство, должно быть, было немалое. Немного отступив, мужчина достал записную книжку и сделал в ней какую-то запись, очевидно, касавшуюся предводителя революционеров.

Больше того, полученная информация явно усилила его интерес к собравшейся внизу толпе.

Выпустив руку дочери и пройдя к поручню, он с интересом наблюдал за перемещениями толпы.

К этому времени собравшиеся пришли в явное возбуждение. Мужчины говорили громче и сильнее жестикулировали, некоторые вытаскивали часы и нетерпеливо смотрели на них. Скоро двенадцать — время отплытия парохода. Он уже дал сигнал, призывающий всех на борт.

Но вот разговоры и жестикуляция прекратились, толпа стихла, разговаривали только шепотом. Среди собравшихся распространялись новости.

Все объяснилось, когда с края толпы послышался крик:

— Едет!

Крик повторился сотню раз, донесся до середины толпы и до пассажиров на палубе.

Его сменили громкие возгласы «ура!».

Кто приближается? Чье появление вызвало эти возгласы — проявления патриотизма — на множестве европейских языков?

На пристани показался экипаж. Обычный наемный экипаж, который можно поймать на улицах. Но ему уступали дорогу так, словно это позолоченная карета, везущая короля!

Больше того. В десять, в двадцать раз быстрее расступались люди, а крики их звучали в тысячу раз приветливей. Если бы в карете находился король, мало кто провозгласил бы: «Боже, храни короля!», а кое-кто мог бы и сказать: «Да поможет ему Бог!»

У короля в карете было мало шансов безопасно добраться до парохода.

В экипаже сидели два человека: один лет тридцати, другой постарше. Это были Мейнард и Рузвельдт.

Все смотрели на Мейнарда, это к нему стремились все сердца. Это о его появлении возвестил возглас.

И теперь, когда он появился, его приветствовал крик, который эхом отразился от холмов Хобокена и был слышен на улицах грандиозного Имперского города.

Откуда такой энтузиазм по отношению к человеку, не принадлежащему к их народу и стране? Напротив, он из народа, к которому англичане относятся враждебно.

Все это имело мало отношения к самому человеку. Он представлял принцип — цель, ради которой они сражались и проливали кровь. Он был их избранным предводителем, он шел в авангарде, навстречу опасностям — ради свободы, рискуя тюрьмой и виселицей. Именно за это его так встречали.

Карету, медленно продвигавшуюся среди толпы, едва не подняли на руках в воздух. Казалось, энтузиазм толпы достиг такой степени, что люди готовы поднять карету и лошадей на плечи и отнести прямо на палубу парохода.

Так они поступили с Мейнардом. Бородатые мужчины обнимали его, целовали, словно он прекрасная девушка, а прекрасные девушки сжимали его руки или страстно махали платками.

Какой-то гигант поднял его на руки и отнес на палубу посреди приветственных криков собравшихся.

И под продолжающиеся крики пароход начал выходить из гавани.

— Стоит быть верным таким людям, — сказал Мейнард. Грудь его раздувалась от торжества, он слышал свое имя и крики «ура» на пристани.

Он повторял эти слова, когда пароход проходил мимо Баттери, на котором располагается немецкий артиллерийский корпус — эти солдаты так много сделали для приютившей их земли.

Но наконец приветственные крики постепенно заглушил шум волн.

Глава XIX БЛАНШ И САБИНА

Когда пароход отошел от пирса, большинство пассажиров оставили верхнюю палубу и перебрались в кают-компанию.

Немногие остались наверху. Среди них — джентльмен с золотоволосой дочерью и темнокожей служанкой.

Джентльмен остался не для того, чтобы в последний раз посмотреть на родную землю. Это явно не его родина. И в чертах его лица, и в наружности девочки те бросающиеся в глаза особенности, которые заставляют безошибочно отнести их к англичанам и к представителям высшего класса.

Цветная служанка скорее похожа на американку, но не из Соединенных Штатов. Мелкие и более изящные черты лица, своеобразная искорка в глазах говорят о происхождении из Вест-Индии; у служанки мать негритянка, а отец белый, может быть, француз или испанец.