Спайдер Робинсон - Звездный танец

• Название: Звездный танец
• Автор: Спайдер Робинсон
• Издательство: ТКО АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-697-00031-6

"Звездный танец" по праву считается одним из лучших романов о первом контакте, созданных за последние два десятилетия.

Повесть, из которой вырос роман, произвела истинный фурор среди ценителей жанра и была удостоена трех высших наград в Области фантастики: Хьюго-78, Небьюла-77 и Локус-78.

---

Мне действительно удалось понять большинство ключевых пунктов.

Компьютерный дисплей — дивная помощь невеждам.

— Хорошо, — резко сказал я своим тоном «внимание всем, вот сейчас-то все и начнется». В силу длительной привычки общее внимание сосредото— чилось на мне. — Хорошо. Это все можно проделать. Мы обсуждали это все два часа до того, как прибыл ваш шаттл. Я рассказал вам, чего они от нас хотят и почему. Я бы хотел сказать вам, чтобы вы приняли решение к следующей осени. Но автобус отправляется сейчас. Из-за этого окна старта, которое ты упомянул, Рауль.

В глазах Гарри сверкнуло подозрение. И я был прав, Том тоже высчитал малую вероятность такого случайного совпадения.

— Поэтому, — упорно продолжал я, — я должен просить, чтобы вы дали окончательные ответы в пределах часа. Я понимаю, что это нелепо, но вы— бора нет. — Я вздохнул. — Советую вам использовать этот час с толком.

— Черт побери, Чарли, — сказал Том в неподдельном гневе. — Мы семья или нет? -Я…

— Что еще за дерьмо в самом деле? — согласился Рауль. — Человек не должен оскорблять своих друзей.

Линда и Гарри тоже выглядели оскорбленными. — Послушайте, вы, идиоты, — сказал я, вложив в свои слова всю силу убеждения. — Это — навсегда. Вы никогда больше не сможете кататься на лыжах, плавать, никогда не сможете ходить даже при тяготении Луны. Ни черта вы больше никогда не сможете без технологической поддержки.

— А какого черта мы можем без технологической поддержки сейчас? — спросила Линда.

— Не надо! — рявкнул я. — Не надо меня передразнивать. Задумайтесь над этим хорошенько. Я что, непременно должен перейти на личности?

Гарри, Рауль, скольким женщинам вы сможете назначить свидание в космосе? Сколько женщин согласятся бросить целый мир, чтобы остаться с вами? Давайте будем серьезны. Линда, Том, есть ли у вас хоть какие-то свидетельства в пользу того, что в невесомости возможно родить ребенка?

Вы что, готовы в один прекрасный день рискнуть двумя жизнями? Или вы решили подвергнуться стерилизации? Так что перестаньте рассуждать, как герои комиксов, вы четверо, и выслушайте меня, черт побери!

К своему искреннему удивлению, я обнаружил, что по-настоящему взбесился. Мое напряжение воспользовалось первым же подходящим случаем, чтобы разрядиться в гнев. Я впервые осознал, что небольшое театральное представление на тему гнева чревато опасностью.

— У нас нет никакого способа выяснить, удастся ли нам вступить в разговоре проклятыми светляками. В игре с такими высокими ставками и такими скверными шансами достаточно рискнуть двумя жизнями. Мы с Норри обойдемся без вас!!! — заорал я и только тогда остановился.

— Нет, — наконец продолжил я, — это неправда. Я не могу на этом настаивать. Но мы действительно можем сделать это сами — если это вообще осуществимо. У Норри и у меня есть личные мотивы, чтобы лететь. Но ради чего вы должны отречься от родной планеты?

Повисла липкая тишина. Я сделал все, что мог. Норри было нечего добавить. Я смотрел на четыре пустых, лишенных выражения лица и ждал.

Наконец Линда пошевелилась. — Как-нибудь разберемся с родами в невесомости, — сказала она с безмятежным спокойствием и секундой позже добавила: — Когда настанет время.

Том забыл о своих сиюминутных неприятностях. Он долго смотрел на Линду, улыбаясь распухшими губами посреди красного от лопнувших капилляров лица, а потом обратился к ней:

— Я вырос в Нью-Йорке. Я всю жизнь жил в городах. Я никогда не понимал, сколько напряжения в городской жизни, пока не прожил неделю в доме твоей семьи. И никогда не понимал, как я на самом деле ненавижу это напряжение, пока не стал замечать, до какой степени мне не хочется возвра— щаться на Землю. Бэту грязь. Начинаешь понимать, как сильно у тебя онемели шея и плечи, только когда кто-то их тебе разотрет. — Он коснулся ее щеки пальцами с запекшейся под ногтями кровью. — Пройдет очень много времени, прежде чем на воздушные шлюзы придется навешивать замки. Ну конечно, у нас когда-нибудь будет ребенок — и нам не придется учить его, как выживать в человеческих джунглях.

Она улыбнулась и взяла его лиловые руки в свои.

— Нам даже не придется учить его ходить.

— При нулевой гравитации, — задумчиво сказал Рауль, — я выше ростом.

Я решил, что он имеет в виду те несколько сантиметров, на которые в невесомости распрямляется позвоночник, но он добавил:

— При нулевой гравитации малорослых не бывает.

Ей-богу, он был прав! «На уровне глаз» — бессмысленный термин в космосе; следовательно, нет смысла и в понятии роста.

Но рассуждения его были умозрительными; он еще не решился.

Гарри потянул пиво из груши, рыгнул и уставился в потолок.

— Я уже давно думал над этим. В смысле над адаптацией. Я 6ы смог работать весь год целиком вместо половины. Следующий шаг, только и всего.

Я думал так поступить в любом случае. — Он посмотрел на Рауля. — Не думаю, что мне будет не хватать женщин. Рауль твердо встретил его взгляд.

— И мне, — сказал он, и на этот раз в его голосе прозвучала решимость.

В моем мозгу загорелась лампочка. У меня отвисла челюсть.

— Господи Иисусе, в р-костюме!

— Всего лишь куриная слепота, Чарли. Не переживай так, — сочувственно произнесла Линда.

Она была права. Это не имеет ничего общего с мудростью, наблюдательностью или тем, насколько я взрослый человек. Всего лишь личный недостаток, дефект зрения: люди влюбляются у меня на глазах, а я никогда не замечаю.

— Норри, — обвиняюще сказал я. — Ты же знаешь, что я идиот. Так почему ты мне не сказала? Норри? Она крепко спала.

Все четверо принялись хохотать надо мной, как сумасшедшие, и мне ничего не оставалось, как при соединиться к ним. Любой, кто не согласен признать себя дураком, — дурак вдвойне. Любой, кто пытается это скрыть,

— еще больший дурак, потому что остается в одиночестве. Мы хохотали все вместе, мы поделили мою глупость на всех и стерли ее, и Норри пошевелилась и улыбнулась во сне.

— Ладно, — сказал я, когда отдышался, -один за всех и все за одного. Я не могу бороться со стихией. Я люблю вас всех и буду рад вашему обществу.

Том, ляг поудобнее и поспи. Мы вчетвером смотаемся за вещами и вернемся за тобой и Норри. Мы заберем твои комиксы и вторую рубашку. Ты по— прежнему весишь примерно семьдесят два?

Я наклонился и поцеловал Норри в лоб.

— Давайте двигаться.

ЗВЕЗДНЫЕ СЕЯТЕЛИ

С этого дня прошла неделя, прежде чем у нас появилась возможность поговорить всем вместе — и мы провели первые полтора часа, по существу, в молчании. Неделя заточения в консервной банке с большим количеством посторонних людей оказалась еще менее приятной, чем сравнимый период времени с таким же количеством учеников. Большинство этих посторонних были нашими работодателями, еще двое — нашими хозяевами из Кос— мической Команды. Никто из них не был нашим подчиненным и почти все они по темпераменту не подходили, чтобы жить вместе с артистами. Если учесть все это, мы выдерживали тесноту и напряжение гораздо лучше, чем в первое время существования Студии — что меня удивило.

Но как только у нас появилась такая возможность, мы вышли прогуляться все вместе. И обнаружили, что прежде всего должны заняться гораздо более важными вещами, чем сверка наших персональных дневников.

Расстояние уменьшило могучий «Зигфрид», но отказалось превратить его в модель, которую нам показывали в Космической Команде. Он сохранил тяжеловесное достоинство, даже когда мы рассматривали его с подлинно олимпийской перспективы. Я почувствовал необычный прилив гордости тем, что принадлежу к биологическому виду, который создал эту вещь и зашвырнул ее в небо. Это просветлило мои мысли, как глоток кислорода. Я висел на буксире на трехкилометровом тросе, который связывал меня с огромным кораблем. Трос извивался, как змея, от моих движений, что, в свою очередь, бросало меня в медленный и долгий нырок — бесконечная «ласточка».

Космос повернулся вокруг меня. В поле зрения появились Том и Линда. Я не позвал их: звук их дыхания сообщил мне, что они находятся в глубоком медитативном трансе. А мои глаза сообщили мне, как они этого достигли.

Возьмите самую древнюю и вечную, вне конкуренции, детскую игрушку, резиновую гусеницу. Прикрепите к ее обоим концам плоские тонкие пластины. Получится что-то вроде аккордеона. Поместите его в невесомость.

Сложите пластины вместе, так что гусеница образует круг. И отпустите.

Понаблюдайте за результатом достаточно долго, и вы впадете в глубокий транс. Червь Уроборос, бесконечно совокупляющийся сам с собой. Том и Линда услышали бы, если бы я позвал их по имени. Ко всему остальному они были глухи.

Следующим в поле зрения попал Рауль. Он был ко мне боком. С непоколебимой деловитой точностью они с Гарри перебрасывались еще одной из самых долговечных игрушек — тарелочкой (с неоновым ободком, чтобы ее было видно) — через пару километров пустоты. Их занятие тоже больше было упражнением в медитации, нежели чем-либо другим. Умения для этого практически не нужно. Как выясняется, летающая тарелочка — действительно самая динамически стабильная форма для/космического корабля. (Возьмите ракету такой формы, как описанные в старой научной фантастике космические корабли, остроконечную и все такое прочее, бросьте ее куда угодно — применяя вращение «нарезной винтовки»; рано или поздно ее движение станет хаотичным. Другое дело сфера. Но если она сделана не в невесомости, она несовершенна. Она будет раскачиваться, чем дальше, тем хуже.) Рауль и Гарри много практиковались в этом занятии. Они почти не пользовались реактивными двигателями.