Василий Сиповский - История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

• Название: История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1
• Автор: Василий Сиповский
• Жанр: История

Новая русская литература (Пушкин. Гоголь, Белинский). Издание третье. 1910.

Орфография сохранена.

---

"Выбравныя мѣста изъ переписки съ друзьями".

О причинахъ появленія въ свѣтъ "Выбранныхъ мѣстъ изъ переписки съ друзьями" было уже говорено выше.[179] Гоголь въ этоvъ произведеніи поторопился "передъ смертью" договорить то, чего онъ не могъ, — не имѣлъ времени и таланта выговорить путемъ беллетристики — путемъ продолженія "Мертвыхъ Душъ". И вотъ, онъ обнародовалъ нѣкоторыя интимныя письма свои къ ближайшимъ друзьямъ и знакомымъ, — въ результатѣ, получилась странная книга, въ которой торопливо, сбивчиво, мѣстами съ горячимъ воодушевленіемъ, мѣстами съ какимъ-то фальшиво-приподнятымъ паоѳсомъ говоритъ онъ о тѣхъ вопросахъ, воторые мучили его передъ смертью. Это книга больная, но это книга правдивая. И нельзя было тяжелѣе придумать оскорбленія умирающему человѣку, какъ сказать, что онъ «лгалъ» въ своей книгѣ. И это Гоголю сказали. Въ своей "Авторской исповѣди" онъ говоритъ по этому поводу слѣдующее: "…называть лжецомъ и обманщикомъ, надѣвшимъ личину набожности, приписывать подлыя и низкія цѣли — это такого рода обвиненія, которыхъ я бы не въ силахъ былъ взвести даже на оьъявленнаго мерзавца… He мѣшало бы подумать прежде, чѣмъ произносить такое обвиненіе: "Не ошибаюсь ли я самъ? вѣдь я тоже человѣкъ. Дѣло тутъ душевное. Душа человѣка — кладезь, не для всѣхъ доступный, и на видимомъ сосодствѣ нѣкоторыхъ признаковъ нельзя основываться… Нѣтъ, въ книгѣ "Переписка съ друзьями", какъ ни много недостатковъ во всѣхъ отношеніяхъ, но есть также въ ней много того, что не скоро можетъ быть доступно всѣмъ… Для того, чтобы сколько-нибудь почувствовать эту книгу, нужно имѣть или очень простую и добрую душу, или быть слишкомъ многостороннимъ человѣкомъ, который, при умѣ, обнимающемъ со всѣхъ сторонъ, заключалъ бы высокій поэтическій талантъ и душу, умѣющую любить полною и глубокою любовью".

Гоголь былъ правъ, говоря, что мысли его не умрутъ — многое изъ того, что онъ высказалъ въ своей книгѣ, нашло развитіе въ наши дни въ литературной и публицистической дѣятельности Л. Толстого.

Содержаніе. Патріархальный складъ государственной жизни.

Слишкомъ пестро и разнохарактерно содержаніе "Выбранныхъ мѣстъ", чтобы можно было сколько-нибудь стройно и полно изложить "философію" Гоголя. Приходится довольствоваться лишь болѣе главнымъ. Во-первыхъ, въ этомъ произведеніи много чисто-автобіографическаго; боязнь смерив, горячая, фанатическая любовь къ Богу, заботы о строеніи своего "душевнаго дѣла", самобичеваніе, различныя признанія касательно своихъ сочиненій — все это не имѣетъ общественнаго значенія. Такое значеніе остается только за мыслями Гоголя о государствѣ, обществѣ, русскомъ народѣ и русской интеллигенціи, о значеніи литературы, ея содержаніи и цѣляхъ. Гоголь, въ юности идеализировавшій бюрократическій строй русской жизни, подъ конецъ, совершенно въ немъ разочаровался. И въ "Мертвыхъ Душахъ", и въ "Перепискѣ" ны рѣзкія нападенія его на систему управлять страной при помощи "бумагъ изъ Петербурга", при помощи комиссій и іерархіи чиновниковъ. Вмѣсто этого строя, Гоголь мечталъ о какомъ-то "патріархальномъ устройствѣ" государства: во главѣ его стоитъ государь, который кь подданнымъ относится сердечно, какъ «отецъ», съ вѣрою и любовью. Такими-же государями "въ миніатюрѣ" должны были быть «генералъ-губернаторы» и «губерваторы»; гуманно, просто, безъ чинопочитанія должгы были отностться другъ къ другу люди въ этомъ гоголевскомъ государствѣ. Прямой путь къ этому идеалу "очищевіе своей собственной души и сердца". He реформы въ западномъ духѣ необходимы отечеству, говорилъ Гоголь, a моральное возрожденіе каждаго отдѣльнаго человѣка. To же приблизительно въ наши дни говоритъ Л. Толстой. Къ просвѣщенію въ западномъ духѣ онъ относился такъ же, какъ тотъ же Л. Толстой. Жизнь идеальнаго государства будетъ течь быстро и правильво, когда каждый опредѣлитъ свой «долгъ» и, довольствуясь малымъ жребіемъ, честно понесетъ его въ жизни: мужикъ пусть пашетъ землю, пусть помѣщикъ патріархально къ нему относится, оберегаетъ его, наставляетъ, хвалитъ, наказываетъ, судитъ, и чиновникъ пусть честно исполняетъ свою работу, купецъ пусть честно работаетъ, — и тогда все процвѣтетъ безъ реформъ.

Помѣщикъ-дворянинъ, его значеніе въ государствѣ.

Особенное вниманіе удѣлилъ Гоголь помѣщику-дворянину. Это, по его представленію, — маленькій государь въ своемъ помѣстьи: онъ передъ Богомъ отвѣчаетъ за своихъ крѣпостныхъ, — оттого «святой» называетъ онъ работу въ деревнѣ разумнаго, добродѣтельнаго помѣщика. Не освобожденіе крестьянъ нужно мужикамъ, училъ Гоголь, не школы и не книги, a разумгое руководительство и религіозное воспитаніе. Трудъ землепашца и дворянина-помѣщика, живущаго неотлучно въ деревнѣ,- основа процвѣтанія отечества.

Апоѳеозъ «труда» и работы надъ "землей".

Это тяготѣніе къ "землѣ", обожествленіе труда, особенно физическаго[180] опять сближаетъ Гоголя съ Л. Толстымъ.

"Русское общество" въ пониманіи Гоголя.

Русскимъ обществомъ Гоголь недоволенъ въ своихъ письмахъ: онъ не разъ говоритъ о какой-то тревогѣ, которая растетъ въ русской интеллигенціи, о растерянности, пустотѣ русской мысли, о какихъ-то исканіяхъ чего-то. Гоголь правъ былъ, отмѣтивъ переходный характеръ русскаго общественнаго самосознанія, но онъ ошибся, не угадавъ близости 60-хъ годовъ и всего переустройства русской жизни на новыхъ либеральныхъ началахъ. Въ своей книгѣ онъ повторилъ ту ошибку, въ которую впали многіе русскіе люди временъ Грознаго, которые мечтали исправить русскую жизнь, возстановивъ "поисшатавшуюся старину" тогда, когда въ русскомъ обществѣ уже назрѣвало предчувствіе реформы Петра. Вотъ почему и книга Гоголя нѣсколько смахиваетъ на «Домострой», съ его патріархальными взглядами на жизнь, съ его идеализаціей изжитыхъ формъ жизни.

Женщина.

Зато совсѣмъ не по старинному смотрѣлъ Гоголь на «женщину», — ее онъ боготворитъ, ей отводитъ первое мѣсто въ исторіи человѣческой жизни, общественной и семейной. Отзвуки юношескаго романтизма привели Гоголя къ такому преклоненію.

Мысли Гоголя о значеніи церковной поэзіи для поэзіи новой русской. Православная церковь.

Съ историко-литературной точки зрѣнія любопытны нѣкоторыя письма его о поэзіи русской. Онъ отмѣчаетъ органическую связь русской лирики съ поэзіей древне-русской, церковной. Онъ указываетъ, что русскіе поэты даже XVIII вѣка изъ Св. Писанія почерпали и образы, и настроенія. Ломоносовъ, Державинъ, Пушкинъ, Языковъ даютъ ему особенно много основаній для этого утвержденія. Восхваленіе Россіи, русскаго царя въ нашей поэзіи — есть отзвукъ того полурелигіознаго паѳоса, съ которымъ о царяхъ и родинѣ говорится только въ Ветхомъ Завѣтѣ. И Гоголь лирическому поэту своего времени рекомендуетъ Ветхій Завѣтъ, говоря, что тамъ источникъ вѣчной и возвышенной, божественной поэзіи. Изъ христіанскихъ церквей онъ отдаетъ предпочтеніе православной: въ ней больше заботъ о небесномъ, въ ней больше смиренія, больше любви къ людямъ, больше гуманности… И опять, въ его словахъ мы слышимъ словно указаніе русскому писателю, откуда брать ему идеалы — изъ Св. Писанія, изъ ученія Восточной Церкви: "Святые отцы" и «Златоустъ» — лучшія книги для народа, говоритъ Гоголь. И въ этихъ словахъ передъ нами воскресаетъ старая, допетровская Русь, когда, дѣйствительно, эти книги были настольными y русскаго грамотѣя.

Отношеніе Европы и Россіи.

Рѣшаетъ Гоголь не разъ вопросъ объ отношеніяхъ Европы и Россіи: онъ критически, даже съ юморомъ относится къ "кваснымъ патріотамъ", къ славянофиламъ, но критикуетъ и «западниковъ». Къ «Западу» онъ относится съ полнымъ недовѣріемъ, — ему кажется, что западная культура изсякаетъ, и что скоро къ Россіи "за мудростью" обратятся заграничные люди. "Всѣ европейскія государства, говоритъ онъ, теперь болѣютъ необыкновенною сложностью всяких законовъ и постановленій", идеалы религіозные тамъ забыты, и "душевнымъ дѣломъ" никто не занимается. He то онъ видѣлъ въ Россіи, по крайней мѣрѣ, въ томъ кругу, въ которомъ онъ вращался: очевидно, въ самомъ дѣлѣ, всѣ эти губернаторши, помѣщики, "значительныя лица", поэты, которымъ онъ писалъ свои письма, думали больше о своей душѣ, о "своемъ внутреннемъ строеніи", чѣмъ о землѣ. И это утѣшало Гоголя. Онъ говоритъ, что русское общество его времени "все чего-то ищетъ, ищетъ уже не внѣ, a внутри себя. Вопросы нравственные взяли перевѣсъ надъ политическими и надъ учеными". Гоголь не зналъ о другихъ настроеніяхъ русскаго общества, и это незнаніе сдѣлало для людей иныхъ убѣжденій его книгу непонятной, и глупой, и неприличной, и вредной…

Разнообразіе тона и стиля "писемъ".

Гоголь писалъ свои письма къ разнымъ лицамъ, къ умнымъ и глупымъ, къ восторженнымъ и спокойнымъ; онъ самъ говоритъ, что писалъ такъ, чтобы его всякій понялъ, — оттого въ его письмахъ много разнообразія даже въ манерѣ письма. Грубоватому и недалекомy помѣщвку онъ писалъ грубоватое письмо, говоря, очевидно, понятнымъ для него стилемъ. Эго письмо особенно возмутило Бѣлинскаго. Гоголь совѣтуетъ помѣщику внѣдрять y крестьянъ уваженіе къ честнымъ и хорошимъ работникамъ; передъ образцовымъ «мужикомъ» обыкновенные должны были снимать шапки; если кто не сниметъ, то по адресу такого Гоголь рекомендовалъ помѣщику употребить "крѣпкое слово": "ахъ, ты, невымытое рыло! Самъ весь зажилъ въ сажѣ, такъ что и глазъ не видать, да еще не хочетъ оказать и чести честному! Поклонись же ему въ ноги!" Это "невымытое рыло" — только "мужицкій стиль", которымъ, очевидно, Гоголь хотѣлъ указать лишь на моральную неочищенность мужика. "Мужика не бей, говоритъ онъ въ томъ же письмѣ. Съѣздить его въ рожу еще не большое искусство. Но умѣй пронять его хорошенько словами". Это "съѣздить по уху" — уже, очевидно, помѣщичій жаргонъ, подъ который поддѣлывается Гоголь, стараясь сдѣлаться вполнѣ яснымъ своему простоватому и грубому корреспонденту.