Василий Сиповский - История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

• Название: История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1
• Автор: Василий Сиповский
• Жанр: История

Новая русская литература (Пушкин. Гоголь, Белинский). Издание третье. 1910.

Орфография сохранена.

---

Отношеніе критики.

Опасенія Пушкина, что его драма не будетъ понята русской критикой вполнѣ оправдались: только немногіе избранные друзья поэта пришли въ восторгъ отъ его произведенія, да и то восторгъ этотъ не былъ связанъ съ глубокимъ пониманіемъ всего великаго значенія этой драиы. За то публика и критика обнаружили полное ея непониманіе. Графъ Бенкендорфъ, отъ имени государя, рекомендовалъ передѣлать драму въ романъ, въ родѣ вальтерскоттовскихъ. Критика назвала Бориса Годунова "убогой обновой", "школьною шалостью", собраніемъ нѣсколькихъ холодныхъ историческихъ сценъ, переложеніемъ "Исторіи Государства Россійскаго" въ діалогъ… Противники Карамзина поэтому сдѣлались и противниками пушкинской драмы. Надеждинъ отозвался о произведеніи Пушкина такъ: "ни комедія, ни трагедія, ни чортъ знаетъ что!"; находя достоинства въ обрисовкѣ нѣкоторыхъ лицъ, онъ всю пьесу обрекалъ на "сожженіе". Изъ критиковъ, болѣе снисходительныхъ, надо назвать Полевого, который призналъ въ драмѣ "шагъ къ настоящей романтической драмѣ"; несмотря на многочисленные «недостатки» драмы (близость къ Карамзину, несоблюденіе правилъ «романтической» драмы, историческіе промахи) онъ рискнулъ признать "Бориса Годунова" произведеніемъ, наиболѣе типичнымъ для Пушкина, но, тѣмъ не менѣе, и онъ не признавалъ за нашимъ великимъ поэтомъ права встать въ ряды "европейскихъ писателей".

VIII.[50] Николаевскій періодъ русской литературы (30-50-ые годы)

Русское общество въ царствованіе императора Николая I.

Русское общество въ царствованіе императора Николая I. Выше были указаны тѣ громадныя историческія послѣдствія, которыя остались въ исторіи русскаго общественнаго самосознанія отъ первыхъ либеральныхъ начинаній юнаго императора Александра. Эти результаты были настолько глубоки, серьезны, что впослѣдствіи, какъ правітельственная реакція, такъ и общественная, смѣнившія либерализмъ, оказались не въ состояніи искоренить изъ сознанія русскаго общества зародившейся въ немъ мечты о правахъ личныхъ и гражданскихъ. Почти-обѣщанная императоромъ конституція Россіи дана не была, — аракчеевщина и мистицизмъ тяжелымъ гнетомъ легли на русское общество.

Либералы конца александровской эпохи.

И вотъ, одни уступили этому гнету, другіе вступили въ борьбу съ нимъ, рѣшившись самостоятельно добиться того, что не даровано было свыше. Репрессіи правительства и упорный консерватизмъ большей части тогдашняго общества обострили энергію и фанатизмъ тогдашнихъ либераловъ-конституціоналистовъ. То, что недавно еще было въ ихъ сознаніи только «мечтой», "утопіей", — теперь, заостренное борьбой, стало искать себѣ выраженія въ жизни; теорія стремилась воплотиться въ практику… Военный мятежъ 14 декабря 1825 года былъ первой попыткой со стороны оппозиціонной части русскаго общества вступить въ открытую борьбу съ правительствомъ. Опытъ оказался очень неудачнымъ. Мятежъ былъ подавленъ безъ труда, потому что нѣсколькихъ десятковъ до фанатизма убѣжденныхъ людей оказалось недостаточнымъ для того, чтобы создать настроеніе среди такихъ массъ, которыя къ конституціи относились безъ всякаго сознанія и интереса, о правахъ личности еще не имѣли представленія, или либеральничали только потому, что это было тогда «модой»… Къ тому же въ средѣ русской интеллигенціи тогда очень силенъ былъ сознательный и стойкій консерватизмъ, сильный не Аракчеевыми, Фотіями. Магницкими, — a сознательной любвью къ родной старинѣ (Карамзинъ, Шишковъ), искреннею вѣрой въ то, что "самодержавіе", "православіе" и «народность» — главныя основы русской исторіи, что не въ подражаніи западу сила Россіи, a въ поддержаніи, укрѣпленіи и развитіи этихъ «основъ», признанныхъ исключительно-народными.

Николай I, какъ политическій дѣятель.

Энергичнымъ и убѣжденнымъ поклонникомъ такихъ взглядовъ явился императоръ Николай I. Онъ былъ, во многихъ отношеніяхъ, полной противоположностью Александру I. Это былъ человѣкъ, не знавшій колебаній, прямолинейный и рѣшительный, оставшійся вѣрнымъ своей политикѣ отъ восшествія на престолъ до смерти. Свою политику онъ построилъ на тонъ сознательномъ консерватизмѣ, лучшимъ представителемъ котораго былъ въ царствованіе Александра Карамзинъ, — его "Исторія Государства Россійскаго" и "Записка о древней и новой Россіи" — сдѣлались политическимъ Евангеліемъ Николая I.

"Оффиціальная народность".

Онъ энергично расправился съ фанатиками-либералами, — и изъ русскаго общества были вырваны самые замѣтные его дѣятели, одухотворявшіе своими мечтами большую часть общества. Ихъ не стало, замеръ въ обществѣ "духъ мятежный". Правительство, опираясь на Карамзина, потянулось къ дореформенной, допетровской Россіи. Пытаясь уничтожить «зловредныя» вліянія Запада, оно ставило крестъ на всемъ царствованіи Александра I; оно критически относилось къ реформамъ императрицы Екатерины, отчасти даже Петра, — за то политическіе идеалы старой Москвы, "третьяго Рима",[51] теперь опять воскресли съ новой силой. "Самодержавіе", "православіе" и «народность» — сдѣлались лозунгомъ николаевскаго правленія. Націоналистическое направленіе русскаго правительства этихъ годовъ носитъ, обыкновенно, названіе "оффиціальной народности". Надо сознаться, что императоръ Николай сумѣлъ окружить себя ореоломъ мощи. Это было большое моральное завоеваніе. Особенно ему, въ этомъ отношеніи, помогла быстрая побѣда надъ декабристами.

Немудрено, что массы общества, недавно равнодушныя ко всякой политикѣ, или, слѣдуя за модой, тяготѣвшія къ декабристамъ, теперь безъ труда перетянулись на сторону правительства, покоренныя обаяніемъ его силы. Расшатанное при Александрѣ самодержавіе вновь укрѣпилось въ сознаніи массъ. Императоръ Николай сумѣлъ взять рѣшительный, энергичный и самоувѣренный тонъ въ разговорѣ не только со своими подданными, но и съ государствами Западной Европы, — и такъ тоже надолго увѣровали въ мощь самодержавной Россіи. Такъ создалось обаяніе личности императора и русской непобѣдимости, — обаяніе, которое было разсѣяно лишь Крымской кампаніей, изобличившее передъ всѣмъ міромъ слабость необразованной Россіи, на видъ столь могущественной и всесильной…

Отношеніе массы русскаго общества къ политикѣ правительства.

Но задолго до этого разочарованія, въ началѣ царствованія Николая I, режимъ, имъ введенный, былъ очень популяренъ даже въ кругахъ русской интеллигенціи. Общественныя движенія эпохи Александра объяснялись теперь, какъ результатъ поверхностнаго воспитанія молодежи, какъ вольнодумство, явившееся слѣдствіемъ увлеченія тлетворными идеями западноевропейской жизни.

Чтобы впредь не повторялись подобныя треволненія, правительство рѣшило взять въ свои крѣпкія руки дѣло "перевоспитанія" русскаго общества и притомъ на основахъ чисто-"народныхъ". Впервые, съ эпохи Московской Руси, заговорило русское правительство о русской "народности".

Развитіе націонализма — законное явленіе. Смѣшеніе націонализма съ консерватизмомъ. Особенности этого націонализма николаевской эпохи.

Съ исторической точки зрѣнія, это возрожденіе націонализма было явленіемъ вполнѣ закономѣрнымъ: выше, пересказывая судьбы русской литературы въ ХѴIII-омъ и въ началѣ XIX-го вѣка, я отмѣтилъ постепенное проясненіе націонализма въ русскомъ самосознаніи. Но уже въ эпоху Александра I этотъ націонализмъ изъ сферы чисто-литературной перешелъ въ сферу политическую, выставивъ противъ либеральныхъ начинаній императора такую консервативную общественную массу, которая вступила въ борьбу во имя ясно-сознанныхъ историческихъ идеаловъ. Такъ произошло скрещеніе и соединеніе "націонализма" съ «консерватизмомъ». Теперь, въ эпоху Николая I, эти консервативно-націоналистическіе идеалы восторжествовали въ силу историческаго закона, по которому всякій моментъ интенсивнаго движенія впередъ всегда сопровождается моментомъ такого-же интенсивнаго стремленія назадъ. Такимъ образомъ, націонализмъ этихъ идеаловъ и въ царствованіе Алексавдра, и въ царствованіе Николая I не созрѣлъ спокойно, какъ слѣдствіе мирной эволюціи общественнаго самосознанія, — онъ опредѣлился, какъ результатъ политической борьбы. Такой боевой, полемическій характеръ русскаго оффиціальнаго націонализма придалъ его идеаламъ и односторонность и излишнюю страстность. Увлеченные борьбой съ «западниками», наши "націоналисты" готовы были — 1) отвергать всякій прогрессъ, 2) считать ненароднымъ все, что видѣли въ западной жизни. Между тѣмъ, въ понятіе истиннаго «народничества» отнюдь не входилъ такой крайній консерватизмъ, какъ доказали это своими взглядами «славянофилы» этой же эпохи.

Кромѣ этого воинствующаго характера, "оффиціальность народность" грѣшила еще тѣмъ, что, опираясь на историческія основанія русскаго прошлаго (односторонне-освѣщенныя Карамзинымъ), она, въ то же время, не понимала, что въ исторіи неподвижнаго нѣтъ, — все движется, все развивается, и потому историческія основы, на которыхъ, быть можетъ, дѣйствительно, строилось міросозерцаніе нѣкоторыхъ общественныхъ группъ старой Москвы, — не могутъ оставаться основами общественнаго самосознанія Россіи ХІХ-го вѣка.