Олег Юлис - Прозрачные звёзды. Абсурдные диалоги

• Название: Прозрачные звёзды. Абсурдные диалоги
• Автор: Олег Юлис
• Издательство: Информационно-издательский центр МНИИПУ
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1996

Зачем придумана эта книга? Видимо, не для того, чтобы читатель полюбил сильнее собранных здесь знаменитостей. И уже конечно не затем, чтобы после чтения хотелось повторить за Чеховым: «Скучно вы живете, господа!» Зачем они вообще — эти или всякие другие интервью? Не рождаются ли они желанием перелить из пустого в порожнее?

И все же, сравним эту книгу с несбывшимся сном, в котором некая правда выступает вперед и с детской уверенностью, что ее услышат, негромко говорит нечто умное и ясное и тебе, и всем, и каждому Я. Только шумно вокруг, а голос негромкий, вот так никогда и не узнаешь, в чем, собственно, дело и чем оно кончилось… Даже начало книги (венчающее несуществующее дело) — странное. Сей парад должен был возглавить Фазиль Искандер. Но в какой-то гиблой деревне от столкновения с непросыхающим тридцать лет Виталием Никитовичем…

Дело в том, что добрая невменяемость нашего пьяницы соперничает с отрешенностью Искандера (и даже по очкам ее побеждает). К тому же нам почудилось, что Виталий Никитович единственный среди персонажей книги, кто инстинктивно и всем проспиртованным сердцем следует совету знаменитого священника: «Когда считаешь себя вправе осудить какое-нибудь возмутительное явление или чей-то поступок — проверь, нет ли в тебе личной злобы, раздражения, ревности, зависти, враждебности к людям, желания унизить, осмеять: почти всегда найдешь, что есть».

Так или иначе, но нам кажется, что чем абсурднее назначение этого сборника, тем скорее он «коснется позвоночника» читателя, тоскующего об осмысленности человеческого существования. И нам остается произнести: «Верую, ибо абсурдно».

Книга иллюстрирована художниками И.Салатовым, А.Назаретяном.

---

— Как бы ни был знаменит Филипп, как бы он ни был счастлив, расскажите, пожалуйста, о минусах его жизни.

— Минусы его характера — он очень доверчивый. Он сначала открывается человеку во всем. Хотя мы ему говорим, что этот человек не очень хороший. Он говорит — нет, для меня хороший, а когда уже его обманывают, только тогда он убеждается. До этого он не слышит нас. Были такие случаи, знаете, у каждого артиста, есть свой директор. Но у него были проблемы с такими директорами. Все его обманывали. Все говорили ему неправду. Говорят одну цену, дают другую, рассчитываются по-другому. Лучше бы сказали мне правду, говорит, я бы пошел на это. А когда узнает, что его обманывают, он не терпит.

— Когда Вы убеждаетесь, что опять он ту же ошибку делает, Вы позволяете себе сердиться, крикнуть на него?

— Нет, нет. Я вообще и сейчас не вмешиваюсь в его дела, вообще не вмешивался в его дела. Никто — ни мать, ни я, не вмешивались. Он сам очень разумно оценивает, что и как. Но иногда очень доверчиво относится к некоторым. Некоторые входят ему в душу, находят какие-то уголки, дорожки, а потом начинают его использовать. Но он с ними сам справляется.

— Вы верующий человек?

— Да, да…

— Но тем не менее случайностям отводите какую-то роль в жизни каждого человека.

— Да, да, да.

— Именно это случайность называется? А не подошло бы больше: дьявол. Вы также как в Бога в дьявола верите видимо?

— Нет, в дьявола я не верю, в черта не верю. Он отсутствует.

— Тогда от чего столько горя?

— Никому я плохого не делал. Когда мне плохое делают, даже тогда я плохое не делаю. Я оставляю, потом посмотреть, когда кто-то другой ему плохо делает. Я это вижу, этого человека. Вот он мне сделал, а вот сейчас получил не от меня, а от другого. Я это вижу.

— Как Вы тогда объясняете катастрофы, беды, болезни?

— Это промысел Божий. Это уже идет, видно, это Божье дело, как говорят. Это его. Все в Боге кроется. Все от природы, все это там. Никто не может определить — вот это завтра, вот это случится.

— И даже не надо об этом думать как он все это устраивает?

— Да, да.

— Так, «Гвоздики наши». Что Вы видите, наблюдая, кто у них лидер? Кто больше жалеет другого? Кто чаще бывает неправ?

— Ну, мне кажется, здесь может быть Филипп бывает иногда не прав, потому что он более молодой, более допускает ошибки. Она более разумная, она более разумно оценивает… Дело в том, что он очень, очень хорошо верит ей. И просто она влияет на оформление его характера, поэтому здесь трудно сказать.

— А Вы не жалеете, может быть слишком много опеки, может быть лучше, если бы он самостоятельно развивался?

— Он все самостоятельно делает свое.

— Отчего наши дети любят нас меньше, чем мы их, а часто просто ненавидят, избегают, стыдятся, стесняются. Филипп Вас любит меньше чем Вы его?

— Я думал об этом. Вот, например, я знаю мама моя за меня умирала. Я, конечно, ее любил тоже как сын, но видно меньше любил, а она за меня все. И вот так я сейчас чувствую. Это закон жизни. Бог это так сделал.

— И спрошу Вас, но многие люди не отвечают. Не насилуйте себя. Вы сильный человек, справились бы пережить самое страшное несчастье для отца — смерть сына? Вы будете жить?

— Да, да. Это вообще страшный вопрос. Я не знаю.

— То есть будете бороться, а справитесь ли не знаете? От того — что грех не только собой кончать, но даже и умирать?

— Да, конечно. Конечно.

— Слава, это избитое место, штамп, но слава портит человека. Славой называются медные трубы, после огня и воды. Пожалуйста, расскажите, как это отразилось на Филиппе.

— Слава, нет, мне кажется, что он не испортился от славы. Нет, он остался такой какой был, если только чуточку там что-то такое изменилось. Как говорится более капризный, или не капризный, я бы сказал требовательный. Нет, слава его не портила. Нисколько не испортила.

— Не вспомните ли Вы какой-то фантастический пример его отзывчивости, доброты?

— Вот 3 года назад он получил какую-то крупную сумму и решил эту крупную сумму дать церкви. Около стадиона на проспекте Мира есть церковь. Он узнал, что эта церковь нуждается в деньгах… И пошел туда и всю сумму отдал. 3 года назад это было 300 тысяч и столько он денег отдал. Огромные деньги — отдал туда этой церкви. И они точно сейчас реставрируют в данный момент, и тогда, когда, как говорил Филипп, получилось так, что мать отпевали в этой церкви. Видите как.

— А доброта в обыденной жизни?

— Да, он добрый, он добрый.

— Не вспомните, как он поступил совершенно необычным образом с кем-нибудь?

— Он многих прощает. Он не злопамятный. Он прощает, но, как сказать, другой человек поступил бы более резко, а он прощает. Он более мягкий в этом отношении.

— Скажите, он был свидетелем, откуда это идет? Вы никогда с женой не ругались?

— Нет, нет. Он это не видел ни разу, не видел как мы ругались. Он очень трудоспособный. Закончил с золотой медалью. Ни разу мы не говорили ему: садись, делай уроки или что-нибудь. Он очень старательный. Он хотел везде быть первым: в школе, в музыкальном училище. Стремился делать точно, хорошо, приходил и сразу садился делать уроки. «Иди поиграй — нет, пока не сделаю — не пойду». И вот так и был везде первым. Хочу прочесть его единственное стихотворение, написанное им в 12 лет:

«Падает снег и на улице холод // 1-ое января // Грустно становится // хочется думать // Годы пропали зря. // Годы летели, летели как птицы // Летели как птицы. — Куда? // Куда неизвестно, но быстро летели // Без совести и стыда. // Уже мне 12, полжизни прожито // 1-ое января. // Грустно становится, хочется думать // Годы пропали зря».

— Еще скажите, сколько людей неудачников, маленьких людей, у которых нет профессии, 90 % выбирают профессию случайно и ненавидят свою работу от того, что работа не любимая. В какой мере это у Вас, у Филиппа и у Пугачевой.

— Я о себе могу сказать. Я по работе — как бы люблю есть работу, а не она чтобы ела меня. Я люблю работать. Я люблю, чтобы я ее понимал, чтобы работа меня ждала. Я должен делать ее. И ее делая, я изобретаю, как лучше. И открываю какие-то ступени быстрого, хорошего порядка вещей, книг. В ходе работы я нахожу еще какие-то детали, которые меня радуют. Я никогда не проклинал работу.

— Последний вопрос. Что с лентой? Промелькнула Ваша жизнь?

— Вот мы долго чинили диктофон, починили, хотя кто-то вставлял палки в колеса. И в кружение, движение ленты жизни, так же мешая съемке, кто-то «вставлял палки», но она пошла…

Юрий Рост Я ВРАТАРЬ. ЛОВЛЮ И ПРОПУСКАЮ

— Юра, я Вам минут двадцать не буду верить. Вам это ничего?

— Это совершенно необязательно. Вы не священник, а Я к Вам не исповедоваться пришел.

— Как Вы думаете, это одной природы разочарование — любовное или когда друга теряешь? Одинаковую ли боль Вы испытываете?

— Никогда меня друзья не предавали, такого опыта у меня нет. Что касается боли, то, если разочаровался, то и боли никакой нет.

— Вы только держала в руках книгу «Роза мира» Даниила Андреева? Или прочли?

— Прочел, но не всю. И если Вы о ней что-то хотите спросить — предупреждаю, у меня очень плохая память. Читаю я достаточно много, но практически ни цитировать, ни читать стихи не могу.

— Андреев полагает, что дьявол также существует, как и Бог. А что Вы думаете?

— Я Вам скажу чужое, что мне нравится. Был один человек, его спросили: «Бог есть?» А было это, когда все, относящееся к религии, не поощрялось. И он ответил: «Бог — не знаю, а черти есть».

— Есть какая-нибудь идея, вокруг которой бы группировались все факты, события Вашего существования?

— Надежда, наверное.

— Не могли бы Вы сказать, на что Вы надеетесь?

— На Бога, прежде всего. Во-вторых, на жизнь. В-третьих, на дружбу и любовь.

— Вы ведь знакомы с Майей Плисецкой? Не могли бы охарактеризовать ее одним словом?

— И писал о ней, и снимал. Одним словом — думаю, подходит «великая».

— Вы не читали ее книгу?

— Нет.

— Обложку ее книги украшают слова: «Я вынесла из жизни нехитрую философию: люди не делятся на классы, на расы — они делятся на хороших и плохих. И хороших во все времена было меньше». Вы согласны?

— Не знаю. Мне попадалось очень много хороших людей. Поскольку я дорожу своими отношениями и чувствами, я общаюсь с хорошими. Поэтому мне кажется, что их не так уж мало.

— Если бы Вам пришлось как бы заново начать жить, о чем бы Вы тосковали, жалели, что не могли захватить с собой из прежней жизни?