Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 3)

• Название: Африка грёз и действительности (Том 3)
• Автор: Иржи Ганзелка
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1956

Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд — известные чехословацкие путешественники.

Для быстрого восстановления утраченных во время войны внешнеторговых связей Чехословакии друзья предложили предпринять поездку по ряду зарубежных стран. В настоящий комплект вошли книги, которые отражают историю и быт той или иной страны, а также впечатления путешественников от посещения этих мест.

---

— Только не пугайтесь, — сказал директор Гартман, спускаясь по винтовой лестнице в темный подвал. — Это вам не Пражская консерватория. Здесь, в Грейамстауне, когда-то стоял гарнизон, и в этом старинном здании была тюрьма; вот в этих катакомбах, — он указал на ветхие тесные каморки в стене, — узников когда-то приковывали к стенам тяжелыми цепями. Это были в большинстве случаев рабы, пытавшиеся бежать. Теперь бывший застенок превратился в консерваторию. Но я вам покажу и что-то другое, что, вероятно, больше вам понравится, — и он закрыл люк над лестницей, ведущей в подземные застенки. Мы остановились в классе, где были расставлены пюпитры с нотами.

— Посмотрите, — и Гартман перевернул нотную тетрадь обложкой кверху. — Школа скрипичной игры Шевчика. По другой мы здесь и не обучаем. Я считаю ее лучшей школой скрипичной игры во всей мировой музыкальной литературе, — и директор провел рукой по титульному листу, словно поглаживая его. — Вы, наверно, не ожидали, что в Южной Африке найдете школу Шевчика. Это был превосходный виртуоз и педагог…

Видимость — 65 километров

«Настоящая карта входит в серию дорожных карт, изданных для вашего удобства компанией «Вакуум». Просим оказать любезность и написать нам о новых или реконструированных шоссе и пользоваться изделиями «Вакуум».

Таким примечанием на двух языках — английском и африкаанс — снабжена каждая из роскошных цветных карт южноафриканских шоссе. На всех этих рекламных картах имеются данные о состоянии и о типах дорог, обозначены расстояния в километрах, а также высота горных перевалов над уровнем моря.

Среди окутанных ночным покровом гор съезжаем мы на приморскую равнину. Далеко впереди засверкало море огней. На перевале дорога как бы переломилась, и узкая полоска света на далеком горизонте рассекла ночную тьму на два отдельных мира. Она мерцает волшебными бликами, волнуется и переливается, как парчевая завеса в сиянии театральных рефлекторов. Сверкающими рубинами бакенов заткана искрящаяся кайма побережья, а снопы света маяков бороздят горизонт.

— Пожалуй, напишем картографам из «Вакуума», что они плохо рассчитали расстояние от Грейамстауна до Порт-Элизабет. Мы уже оставили позади 75 километров, а до тех огней, внизу в порту, если верить карте, должно быть еще добрых 65.

На лицо Мирека падает слабый свет, отражающийся от карты, развернутой на коленях.

— На таком расстоянии мы не могли бы этого видеть! Ведь это все равно, что расстояние от Рокицан до Праги!

Асфальтированное шоссе монотонно шуршит под колесами «татры», и в окошечке спидометра сменяются цифры: 10, 20, 30. Огни едва заметно приближаются.

— Кажется, они все-таки правы!

— Кто?

— Да картографы, которые составили эту карту…

На шоссе, словно протянутом по линейке, иногда промелькнет встречная машина, и снова на горизонте мерцающий поток огней. 50 километров! На 62-м километре мы въехали в почти пустынный пригород Порт-Элизабета. Огни маяка настолько приблизились, что, казалось, до них можно достать рукой. Они рассыпали миллионы звезд по пенящимся гребням волн, рвущихся к молам порта.

Картографы «Вакуума» оказались правы.

На половине пути между городами Порт-Элизабет и Моссел-Бей мы неожиданно влетели в девственный лес, буквально влетели. Лес застал нас врасплох, ибо в Южной Африке, далеко к югу от тропика Козерога, мы не ожидали встретить ничего подобного. Правда, он оказался лишь миниатюрой первобытного леса и через несколько километров вновь исчез, как призрак. Но все же этот миниатюрный лес ни в чем не уступал девственным лесам на склонах Килиманджаро или на равнинах Южного Конго. Хаос буйной растительности, гигантские деревья, увитые лианами, как усами Краконоша,[35] серовато-белые завесы гигантских бахромчатых лишайников, влажное, как в теплице, дыхание земли.

Но вот, как по мановению волшебной палочки, девственный лес исчезает, и под шоссе разверзаются отвесные скалы над рекой Гамтус, точная копия збраславских круч над Влтавой. Но небольшая разница все же есть. Сразу же за южноафриканским «Збраславом» устье реки расширяется, сливаясь с смарагдовой гладью моря. Широко, гигантским серпом раскинулась бухта Сент-Франсис, а за пустынным мысом, куда нет уже ни путей, ни дорог, линия побережья Индийского океана окончательно меняет свое направление и идет вдоль параллели. Вдоль 34-й параллели проходит и последний отрезок автомагистрали, ведущей к Кейптауну.

Где-то там, в точке пересечения с западным берегом Африки, Индийский океан уступает место Атлантическому.

Канго-Кейвс или Моравский Крас?[36]

Меньше чем в 100 километрах к северу от прибрежного городка Джордж у южноафриканцев есть особый козырь для туристов: сталактитовые пещеры. Все их рекламные брошюры и карты кричат на весь мир: «Посетите Канго-Кейвс!»

Почему бы и нет? Посетим. Ведь для этого надо сделать лишь тридцатикилометровый крюк от Аудсхорна, включенного в наш маршрут, потому что здесь скрыта или, правильней, выставлена на показ иностранцам еще одна южноафриканская диковинка: страусовые фермы. Через 30 километров мы сможем сравнить Моравский Крас с Капским.

Шоссе от моря поднимается к зубчатым скалам Звартберга, пустынной горной гряды, которая мощным щитом охватывает края континентального плато Большого Карру. Колеса «татры» съехали с гладкого асфальта на камни узкой дороги, едва достаточной для одной машины. Слева — отвесные скалы, справа — пропасть, а между ними ленточка шоссе, которая карабкается на крутые холмы, словно стремясь прямо к небу.

Через несколько километров дорога поднимается на высоту 700 метров над уровнем моря. Порой глубоко на дне пропасти сквозь покров туч блеснет гладь океана.

За Аудсхорном шоссе извивается среди вздымающихся скал, напоминая дорогу от Липтовского Микулаша[37] к Деменовским пещерам. Аллея гигантских алоэ создает сказочное обрамление для овечьих огороженных пастбищ и серебряных гребней Звартберга, припудренных первым снегом. Это соединение сочной зелени и снега в Африке кажется несколько неестественным, но ведь мы, собственно, уже и не находимся в настоящей, тропической Африке. Она осталась далеко на севере. Мы приближаемся к 35-й параллели в конце мая, когда южная оконечность «Черного континента» вступает в свою зиму…

170 лет прошло с тех пор, как белый человек впервые произнес название сталактитовых пещер «Канго-Кейвс». Собственно говоря, никакой заслуги в этом открытии не было. Человека привел сюда случай. Как-то утром в 1780 году одинокий бурский охотник вышел на промысел. Вскоре по горной долине разнеслось эхо выстрела из его длинноствольного ружья. Но выстрел оказался неудачным. Раненая антилопа взвилась на дыбы и помчалась к скалам, а охотник пустился по ее следу. Антилопа завела человека в горный лабиринт и вдруг как сквозь землю провалилась. Под скалистым утесом охотник обнаружил трещину и прополз внутрь. В ушах у него зазвенел отзвук падающих камней, и он очутился на пороге большой сталактитовой пещеры — первой из лабиринта Канго-Кейвс.

Сейчас подземные коридоры и ступеньки соединяют целую серию сталактитовых гротов, эффектно освещенных электричеством.

Из коридора первой пещеры высыпала толпа людей. Чичероне захлопнул деревянную калитку, повернул ключ в замке и направился, было, к деревянному домику у подножья скалы, но, увидев нас, остановился.

— Good morning, gentlemen, — доброе утро, господа. Наверное, вы хотите посетить наши прекрасные пещеры. Как вы изволили видеть, только что закончился утренний осмотр. Прошу вас присоединиться к дневной группе. В 3 часа, пожалуйста…

— А не смогли бы вы показать нам пещеры сейчас? Нам предстоит еще долгий путь и как журналисты…

— Журналисты? Да еще из Европы! Ну конечно, нельзя же вам не повидать самых прекрасных пещер в мире! Войдите, пожалуйста!

Вскоре услужливый гид в приливе усердия, по-видимому, совсем забыл, что перед ним не толпа туристов, а всего лишь два посетителя.

— This is Van Zeyls chamber in front of you all — здесь перед всеми вами открывается вид на грот Ван Зейла, — механически бубнил он заученные фразы.

Мы проходим пещерами, в которых известковым натечным образованиям присвоены такие же образные названия, как в Моравском Красе или в Деменовских пещерах, только здесь они носят местный колорит: «Орган», «Сушеный табак», «Верблюд», «Игла Клеопатры», «Замерзшие водопады», «Мадонна», «Завеса», «Два слоненка», «Раскрытая библия», «Бюст короля Эдуарда».

Вдруг проводник гасит верхний свет и начинает последовательно включать один комплект цветных рефлекторов за другим.

— Вот вы все видите «Радужный грот», — говорит он профессиональным тоном и снова включает свет. Затем проводник нагибается, хватает полено и ударяет им по великолепному плоскому сталагмиту. Всю пещеру оглашает эхо.