Джованни Джентиле - Введение в философию

• Название: Введение в философию
• Автор: Джованни Джентиле
• Жанр: Философия

---

2. АНТИЧНОМУ ЭМПИРИЗМУ НЕДОСТАЕТ ПОНЯТИЯ СУБЪЕКТИВНОСТИ, И В СИЛУ ЭТОГО ОН СОВПАДАЕТ С ИНТЕЛЛЕКТУАЛИЗМОМ

В античности существуют теории опыта, но нет еще самой проблемы. Эмпирической, например, может быть названа теория Протагора; и основы эмпиризма, можно сказать, присутствуют в мысли Аристотеля, когда он кладет в основу мысли чувство. Но у всех греческих (как затем и у средневековых) философов отсутствует понятие субъективности познания, которое для них, как и для всех философов-натуралистов, факт природы, объект наблюдения и умозрения человека. По их мнению, последний, когда он наблюдает и занимается умозрением, является зрителем, который имеет перед собой все существующие во времени и в пространстве вещи - и среди них также человека со всеми его видами деятельности и способностями, включая сюда и познание. Существует объект познания, а субъект существует лишь постольку, поскольку он также занимает место в объекте. Подлинный субъект отсутствует. Отсутствует поиск оснований этого объекта, который существует, и не ищут, как и почему он существует; это значит, что отсутствует всякий намек на субъект, перед которым предстает объект и для которого он должен оправдать себя.

Философия ищет истину даже по отношению к тому, что является познанием, но не заботится о достоверности этой истины - о той достоверности, которая, начиная с Картезия, становится преобладающим интересом философии. При поиске истины познания можно будет вместе с Платоном найти ее во врожденных или априорных идеях, а вместе с Протагором, наоборот, в вечном движении информирующего нас чувства, в жизни ощущающего, в универсальном движении всех вещей. Но понятие места, которое можно приписать факту познания в природе, как философское умозрение ее себе представляет, всегда одно. И Платон будет допускать постоянное, неизменное, вечное познание, поскольку, дабы понять природу, он, подобно элеатам, убежден, что следует свести ее к тому чистому бытию, которое есть то, что оно есть, и не может измениться; тогда как Протагор будет видеть в познании, действительно сообразующемся с вещами, само изменение, имманентное универсуму, который, согласно ему, как и Гераклиту, вечно становится. Аристотеля много раз рассматривали в истории философии как философа становления, находящегося в оппозиции платоновскому понятию неизменных идей; а значит, и его теорию познания - как критику учения о врожденных идеях и доказательство необходимости, чтобы познание также развивалось (начиная с чувства, дабы дойти до ума). Но когда присматриваются ближе, то чувство присутствует у Аристотеля точно так же, как оно присутствует у Платона. Человек не приобрел бы актуального осознания врожденных идей, если бы они - хотя уже и пребывают в забвении в душе, еще не обладающей божественным (которое она содержит в себе по самой своей сущности) - не были разбужены ощущением, которое в природе дают нам образы, похожие на вечные образцы всех вещей. И у Аристотеля познавательный процесс хотя и начинается с чувства, но завершается в деятельном уме, который является единственным истинным органом ясного познания, и не развивается и не оказывается результатом развития; более того, он является предпосылкой этого развития - и как чистая форма совпадает с единством форм всех вещей; и поэтому он - предпосылка не только развития человеческого духа, но и развития универсальной природы. Познание истины - так же, как и платоновские идеи, поскольку они совпадают с истиной - находится по ту сторону всякого становления и, стало быть, является неосознаваемым объектом, относительно которого, как и согласно Платону, человек посредством чувственного опыта приобретает сознание. Оба учения взаимосогласуются, потому что их фундаментальная интуиция идентична - природное бытие, в котором субъект и, стало быть, действительное познание не имеют места. Это видят академики, и все скептики, и даже неоплатоники в силу тех элементов скептицизма, которые они принимают, дабы открыть себе путь к своему учению о сверхразумном познании.

3. СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ИНТЕЛЛЕКТУАЛИЗМ И ДОГМАТИЗМ

Сам средневековый спор между реалистами и номиналистами разворачивается в области, в которой нет места проблеме опыта, хотя в эпоху Нового времени номинализм не раз возрождался под именем эмпиризма - чтобы исключить из познания истины всякий элемент, который бы не оправдывался посредством опыта. Реализм и номинализм дифференцировались и боролись за иную метафизическую интуицию реальности, следствием коей были один и другой. Речь шла о том, чтобы определить природу реальности, а не природу познания. И одни, и другие были равным образом убеждены, что присутствуют при наличии реальности - только реалисты по-платоновски считали, что ее должно понимать как универсальное (как систему универсалий); а номиналисты, напротив, думали, что все является индивидуализированным и особенным, и в силу этого не доверяли уму, блуждающему в области абстрактного - с тем, чтобы полагаться на чувственное восприятие, которое движется в конкретном.

Все они были догматики, хотя их время от времени и одолевало сомнение относительно ценности инструментов, которыми человек, конечное и природное существо, располагает для познания истины. Никому не приходило в голову, что та самая истина, которую стремятся познать, была бы идеалом самого человека. Истина, понимаемая по-разному, уже существует.

Где? Конечно же, не в уме человека. А в себе, в том бытии, которое человек должен познать и которое, если и когда оно познается, раскрывает себя и предстает таким, каково оно есть в себе - с очевидностью, которая переносит человека за свои пределы и заставляет его быть причастным к бытию вещей.

4. КАРТЕЗИАНСКИЙ ДОГМАТИЗМ И СОМНЕНИЕ

Догматизм имеется еще у Картезия - точно так же, как он остается все еще у Локка; и бесспорно, что он останется даже у Канта. Но картезианское сомнение имеет ту ценность, что оно впервые заставило почувствовать мыслящего человека: внутри мысли нужно искать основу всякого знания, которое не было бы простым догматическим знанием (принятым за истинное потому, что оно ясное и отчетливое, как говорит сам Картезий, без чего оно не обладало бы достоверностью). И в самом деле: эта достоверность возможна, лишь если мысль пребывает в себе самой и в себе ищет и находит чистый объект поскольку сомнение возникает относительно внешнего объекта, который не считают обретаемым постепенно.

Истина догматизма не имеет ценности, если она лишена достоверности. Она не имеет ценности для нас; но не мы ли любым способом должны признать за ней какую-то, даже объективную, ценность, которую она может представлять?

5. НАЧАЛО КРИТИКИ ПОЗНАНИЯ

Итак, с одной стороны, мир со своей истиной, а с другой - субъект, для которого эта истина должна иметь ценность и быть достоверной. Уже не только мир, в который остается включенным и абсорбированным субъект, но два элемента, один из которых субъект той природы, которую из него следует вывести, если хотят говорить, на каком-то основании, о другом. Картезианское сомнение помещает мыслящего человека на скалу, которая является точкой в безграничном океане, в бесконечном одиночестве. И имеется даже сомнение в том, что по ту сторону океана существуют земли, которых можно достичь; единственное надежное и прочное место - это скала, на которую взобрался и там находится субъект. Истина беспредельна, а достоверность ограничена лишь одной точкой. Но эта точка стоит больше всей истины, стоит бесконечно больше. И лишь если истина находит свой центр в этой точке, она может развертываться в бесконечную окружность, по которой может блуждать легитимное знание. Легитимное потому, что критическое, оказывающее сопротивление сомнению, которое может распространяться на любую истину в себе, рассматриваемую как абстракция и абстрагированную от всякого ее возможного отношения с постигающим ее субъектом.

Догматизм рушится потому, что возникает субъект, который уверен в себе - т.е. в том, что он мыслит и что объект принадлежит ему, поскольку он его порождает и конструирует. Таков глубокий и изначальный смысл картезианского cogito*. Бытие субъекта - результат (ergo**) его собственного мышления, в котором состоит его сущность. Это - проверенное на опыте бытие, опыт.

6. ДОГМАТИЧЕСКИЙ ОСТАТОК У ДЕКАРТА

Картезий стремился впоследствии вывести из мысли или субъекта Бога и природу; но в действительности то, что было активным субъектом мышления, в данной дедукции превращается в понятие этого субъекта - в понятие, из которого посредством анализа он выводит другие понятия, кои являются и могут быть уже не реальностью, производимой мыслью, а лишь субстанциями и атрибутами субстанций, которые мысль берет в качестве предпосылки и само познание которых в силу этого не может быть ничем иным, как предпосылкой познания данного рода (того, что Картезий открыл в cogito, являющемся принципом, производящим его бытие). Возрождается догматизм - и снова возвращаются к врожденным идеям Платона.