Станислав Лем - Мгновение

• Название: Мгновение
• Автор: Станислав Лем
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, Харвест
• Жанр: Публицистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-041595-8, 5-9713-3976-1, 5-9762-2250-1, 978-985-16-0691-3

От переводчика:

Книга «Мгновение» впервые на польском языке была опубликована в 2000 году и представляет собой сборник эссе, специально написанных для книги, в которых Станислав Лем сопоставляет «обе свои эссеистические работы, а именно „Сумму технологии“ и „Диалоги“, с реальной ситуацией начала XXI века и вырисовывающимися новыми сферами человеческой деятельности и познания». На русском языке публикуется впервые (кроме эссе «Роботехника», публиковавшегося в «Компьютерной газете» (2000).)

---

Предположение, что пребывание на космической станции может поправить систему кровообращения и тем самым такие станции могли бы стать внеземными санаториями, оказалось ошибочным. Стартовое ускорение во время выхода на орбиту даже при оптимальной синергической кривой столь велико, что никак нельзя тогда двигать руками и ногами, в результате чего все астронавты, прикрепленные к своим лежакам, как тяжелые мешки, полностью отданы во власть заменяющим их соответственно запрограммированным компьютерам. Поскольку же каждый, кто имел дело с компьютерами, знает, как очень сомнительна их операционная надежность, в современных американских «челноках» работают параллельно по крайней мере четыре электронных мозга.

Человечество находит удовольствие в грандиозных зрелищах, и потому высадка аэронавтов на Марсе – очень правдоподобна. Все перечисленные выше трудности не уменьшают аппетитов НАСА на полеты даже дальше, чем на Марс, но следует признать, что это типичное развитие, соответствующее лозунгу «мерь силы по намерениям, а не намерения по силам». Лично я допускаю, что в качестве реального технического форпоста на планеты будут доставлены подвижные приспособления – планетарные машины (как бы эквиваленты тех больших платформ, которые используются для добычи нефти с морского дна), снабженные управляющей системой, способной контролировать действия самой машины, а также поддерживать контакт с Землей. Я не думаю, что для строительства и транспортировки таких технических колоссов придется ждать полной ликвидации бедности больших демографических скоплений землян. Бытовое неравенство встроено в нашу природу, а мелким, конкретным примером этого были многочисленные советские спутники, летающие по орбите вне атмосферы в то время, как сельские бабы носили ведра с водой на коромыслах.

Итак, я считаю (без энтузиазма), что мы овладеем планетами нашей Солнечной системы, но представление, что это первый маленький шаг к звездам, – колоссальное преувеличение. Теоретически доказано, что ракетный корабль, способный при постоянном ускорении поддерживать гравитацию, приблизительно равную земной, через год полета может развить скорость, близкую к скорости света, и тем самым он сумел бы в течение одной человеческой жизни облететь метагалактику и вернуться на Землю. Другое дело, что Земли, на которой он мог бы приземлиться, давно бы уже не было. Потому что за это время в нашей системе до конца сгорел бы солнечный водород, а энергетически питающая нас звезда превысила бы, уже как красный великан, размеры земной орбиты, заодно полностью ликвидируя следы какой-либо жизни. Тем самым замечание Ричарда Готта III о невозможности заселения и овладения нашей Галактикой кажется мне полностью обоснованным. Кто-то еще более злословный, нежели я, мог бы, в конце концов, заметить, что мысленные экспедиции к звездам – это просто уход от множества неразрешимых земных проблем.

Глазами конструктора[23]

Недавно я просмотрел новую книгу английского философа Джона Сёрла, посвященную попыткам выяснить онтологическим и прагматическим путем, что такое сознание, но ничего нового о так называемой «сути» сознания я не узнал. Я знаю, что мои эссеистические книги мало-мальски известны немецко– и русскоязычным читателям. Однако эти книги не переведены на английский язык, поскольку для англичан польский язык спрятан в слишком глубокой яме, чтобы его стоило оттуда доставать. Будущее или опровергнет мои мысли, или окажется, что я был отчасти непризнанным предтечей. Издательства, закрывшие меня в клетке с вывеской science fiction, сделали это главным образом по причинам меркантильным и коммерческим, поскольку я был доморощенным и кустарным кандидатом в философы, пытающимся распознать будущие технические достижения человеческой цивилизации, вплоть до границы так называемого понятийного горизонта.

Ведущиеся в рамках технофилософских рассуждений споры о том, можно ли будет в будущем сконструировать устройства, организованные и запрограммированные таким образом, чтобы они были способны выполнять так называемые умственные работы, не слишком толково выводились на страницы собственных рассуждений философами. Если бы философам средневековья предложили в качестве задания сделать как можно более точный анализ таких не существующих тогда технических достижений, как космический «челнок», автомобиль, истребитель или орбитальная радароскопная картография, то в пергаментных инкунабулах, как и между почтенными деревянными обложками первых книг Гутенберга, неизбежно нашлось бы огромное количество предположений, догадок, опровержений, категорических утверждений различной масти, подкрепленных силлогически, или, короче говоря, целые озера семантической смолы, из которых после отсеивания ошибочных или неправильных суждений, после добросовестной дистилляции в конце нашего века на то, что осталось дельного, проверенного и превращенного в действительность, хватило бы какой-нибудь одной книги.

Когда хочется поговорить о том, что будут способны делать через сто или четыреста лет так называемые роботы или роботоподобные машины, в поисках достоверного ответа обращаться с вопросами следует не к философам. Уже в эолите существовала «технология» камня, которым разбивали скелеты и черепа братьев по небольшому разуму для того, чтобы съесть их содержимое. Постканнибальные технологии на протяжении веков всегда имели медленные и длительные вступительные фазы, последующие фазы усовершенствований и, наконец, фазы расцвета и заката, когда они вытеснялись под ударами инновационных, более совершенных решений.

Сегодня я не смогу объяснить, почему в отрочестве столько времени я посвятил истории возникновения и развития мореплавания, а затем – развитию военных технологий, истории воздушных шаров и дирижаблей, а после – истории полетов приспособлений тяжелее воздуха и их многочисленным катастрофам. Я не считаю это время ни растраченным, ни потерянным зря. В прошлом появлялись новаторские концепции, как, например, физикоподобная теория Бошковича или рисунок человека с крыльями Леонардо да Винчи. Благие чудачества этих гениев оказались в свое время недостойными философского анализа. Зная же различные, изобилующие неудачами предыстории технологий, которыми мы сейчас гордимся, или достижений, которых мы опасаемся, осмелюсь полагать, что изобретательская настойчивость людей будет добиваться успехов, несмотря даже на возможное абсолютное забвение мыслителей, стремящихся узнать и пытающихся сегодня доказать то, что с уверенностью ни узнать, ни подтвердить нельзя.

Если бы было возможно разделить человеческий головной мозг так, чтобы отдельные фрагменты его коры, теменной, затылочной, лимбической систем, искусственно питаемые и размещенные на разных континентах, соединить быстропроводимыми, например, электрическими кабелями, и если бы распределенный таким образом по всему земному шару и электрически объединенный в единое целое головной мозг проявил доступные нашему пониманию черты, типичные для человеческого сознания, то на вопрос, где находится это сознание – в Австралии, на Аляске, в Скандинавии, или на Монгольском плато, – вообще нельзя было бы дать определенный ответ, поскольку основным признаком сознания было бы случайное взаимодействие рассредоточенного по всему миру головного мозга.

Или представим себе, что конструкторам поставили следующую задачу: требуется создать машину, способную передвигаться по поверхности пустынной планеты, такой, как Марс, причем эта машина должна быть оснащена источником энергии, независимым от ее окружения (то есть не двигателями внутреннего сгорания, которым необходимо присутствие кислорода), и она будет разведчиком, выполняющим исследовательскую работу, устанавливающим себе трассу путешествия в соответствии с уже частично известными нам результатами, то есть она должна, в зависимости от химического состава почвы, принимать решения, касающиеся определения собственного дальнейшего пути, кроме этого будет искать следы воды, микроорганизмов или их частичек и, в конце концов, через определенное время должна передать пакет полученной информации по радиосвязи непосредственно на Землю или на специальный околомарсианский спутник, служащий усилителем и ретранслятором передаваемых машиной данных. Как я писал почти полвека назад, инженера не интересует, обладает ли машина сознанием, а интересует, сможет ли она самостоятельно выполнять поставленные задачи. Несомненно, машину такого рода, названную, скажем, ареографическим исследователем, в процессе работы будет отличать ненадежность. Она может сломаться, может принять неверное решение, может не справиться с требованиями проектировщиков, но все подобные недуги могут также случиться и с человеком, как с ученым, так и с учеником, или, в конце концов, даже с квалифицированным исполнителем определенной работы вроде укладки асфальта. Мы не были бы в состоянии заранее определить, в каком месте постепенного перехода от уровня ученика к уровню специалиста наступит ошибка, поэтому будем склонны назвать ее недостаточной подготовкой, аберрацией или болезненным увечьем взрослого эксперта. Этот тип и этот порядок преобразования научных знаний в программы начнет использоваться для того, чтобы планетарная машина могла сделать свою работу на чужой планете, и даже если она окажется способной информировать нас о результатах своей работы сигналами или синтетически составленными текстами, возможно, с обратной связью, то я не думаю, что аккомпанементом всей этой межпланетной саги стали бы труды философов, посвященные доскональному раскручиванию вопроса о том, имеет ли эта машина сознание или же ею руководит только необычайно, в соответствии с сегодняшними критериями, сложная и разветвленная программа, при всей своей альтернативности в итоге настолько приспособленная к неожиданностям этого марсианского anabasis[24], что досконально выполняет работу соответствующего специалиста. Правда, эта машина не сможет завести детей, ей не захочется бастовать или блокировать дорогу другим машинам, и, если будет соответствующим образом запрограммирована, не станет разбивать другие, подобные себе машины. Это произойдет из-за ограничений, заданных программой, а не из-за моральных запретов. Тем не менее вполне может объявиться философ, который будет писать труды, детализирующие этику поведения планетарных машин.