Гэри Гибсон - Тяготению вопреки

• Название: Тяготению вопреки
• Автор: Гэри Гибсон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-052872-1

Конец XXI века.Мир, переживший глобальную ядерную катастрофу, превратился в горстку тоталитарных анклавов.

И худшим из этих анклавов стала страна, некогда гордо именовавшая себя «оплотом демократии».

Именно здесь крупный научно-исследовательский институт давно уже превращен в чудовищную тюрьму «Лабиринт», где над тысячами политзаключенных проводились нечеловечески жестокие эксперименты по выведению «идеальных солдат»…

После этих экспериментов выжили единицы, которые называют себя «лаборокрысами». Но живут «лаборокрысы» недолго - ведь их нервная система изменена с помощью нанотехнологий, а последствия подобных экспериментов смертельно опасны.

Зачем это нужно?

Во имя чего гибнут в муках все новые люди?

«Лаборокрыс» Кендрик Галлмон, вполне справедливо считающий себя покойником, пытается провести собственное расследование… В конце концов - а чего ему бояться? Ведь двум смертям не бывать!

---

Гэри Гибсон Тяготению вопреки

ЛАБОРОКРЫСЫ

13 октября 2096 года. Бар «Святой в доспехах», Эдинбург

Началось это в тот день, когда сердце Кендрика Галлмона остановилось навсегда.

Боль обрушилась внезапно, и он рухнул, не в силах устоять на подгибающихся коленях. Взгляд его упал на грязный унитаз, дрожащие руки вцепились в фаянсовые края, уши заполнились хрипом судорожных вдохов. Его шумно вырвало, режущая боль пробежала по нервным окончаниям, как бежит по иссохшим ветвям огонь лесного пожара. Он видел, как белеют костяшки пальцев, жмущие фарфор, и подумал, не умирает ли он.

А потом боль смилостивилась и ушла, а он остался трястись от холода на кафельном полу, ловя ртом воздух. Тонкие хлопковые джинсы сразу промокли на коленях, во рту остался мерзкий вкус кислятины.

Засунув два дрожащих пальца за ворот рубашки, Кендрик потрогал кожу на груди. Холодная и гладкая, как у мраморной статуи.

Он взялся теми же пальцами за запястье, нащупывая пульс. Ничего не нашел, и понимание того, что это значит, бросило его в озноб, от которого застучали зубы. Он в ужасе застонал, уверенный, что как-то неправильно ищет пульс…

Хотя он знал правду. Что-то в нем изменилось навеки.

Кендрик встал, шатаясь, перед глазами резкими вспышками замелькали картины, закружилась голова. Пока она не прошла, ему пришлось прислониться плечом к изрисованной карандашом двери кабинки. Медленно, успокаивая себя, он стал дышать носом.

И вдруг так же внезапно, как появилась, боль схлынула - как уходит тихоокеанский шторм, оставив после себя разрушенную деревню, и только случайные отрывочные мысли плавали на затихающей поверхности разума, как разбросанный бурей мусор. Кендрик глянул в унитаз, скривился, нажимая на рычаг спуска воды.

Два долгих месяца без приступа - и вот на тебе.

Он повернулся, толкнул дверь кабинки. Перед ним под зеркалом с грязевыми потеками тянулся ряд умывальников. Вдруг открылась дверь, ворвалась громкая музыка, несущая волну пьяных разговоров. Вошел человек, и дверь захлопнулась, отрезав шум, сразу схлынувший до тихого бормотания на фоне приглушенных аккордов бас-гитары.

Что-то знакомое было в лице этого вошедшего. Где-то под пятьдесят, черная борода с сединой. Мешки под глазами - светлыми, водянисто-карими, и одет он был в длинный шерстяной плащ, еще мокрый от снега.

Чем-то знакомые, эти глаза уставились на Кендрика, все так же неуверенно прислоняющегося к стене кабинки. Он постарался справиться с приступом головокружения, понимая, что надо сейчас вспомнить что-то важное.

- Кен, что за хрень с тобой стряслась?

Питер? Питер Мак-Кован. Как же мог Кендрик его забыть? Мысли мешались, путались, будто какой-то занавес набросили на воспоминания.

Кендрик видел свое отражение в зеркале - выглядел он действительно дерьмово. Обойдя Мак-Кована, он пустил воду из крана, плеснул себе в лицо, но лучше не стало.

- Сильный приступ, - ответил он срывающимся голосом. Уточнять настроения не было.

- Насколько сильный?

-  Очень сильный. - Кендрик кашлянул. - И не говори этого имени.

- А какое говорить?

- В любом случае - не мое настоящее.

Он нагнулся, прополоскал рот под струей воды, стараясь избавиться от непроходящего вкуса кислятины, сплюнул в раковину и выпрямился, снова мельком глянув на себя в зеркало.

Коротко стриженная голова, узкое лицо - привычный костистый, со впалыми щеками облик лаборокрыса. Но как-то он сумел устроиться лучше многих из них - учитывая, что эти многие уже мертвы.

В том же зеркале был виден позади Мак-Кован, тихо покачивающий головой.

- Малки торчит там в баре и гадает, что с тобой стряслось.

- Я к нему вернусь. - Кендрик отметил, что руки все еще слегка трясутся. Быть может, просто нервный срыв, а не признак поражения нервов одичавшим усилением. - Просто надо было быть готовым к такому, - бросил он через плечо.

И снова посмотрел на отражение Мак-Кована. «Что ж тут не то?» И чем дольше он стоял, тем сильнее наполняло его неодолимое чувство тревоги.

Снова накатила тошнота, он закрыл глаза. Надо просто извиниться - и домой, а с Малки это дело потом выяснить.

- Откровенно говоря, ты сейчас в плохой форме, судя по виду. Вряд ли тебе есть польза от лечения Харденбрука.

Кендрик медленно повернулся, внимательно посмотрел ему в лицо. Перед глазами засверкали яркие точки, за ними поднялась новая волна дезориентации, а с ней вдруг явилось понимание - внезапно ожившая память, будто это воспоминание заперли в темном чулане разума, и только сейчас оно вернулось - с тонкостью и изяществом пьяного удара кулаком.

Кендрик покачнулся, теряя равновесие, и Мак-Кован шагнул вперед, словно хотел помочь. Кендрик попятился, уперся спиной в умывальник, выставил вперед останавливающую ладонь.

- То есть ты хочешь сказать, что все с тобой в порядке, - сказал Мак-Кован.

- Что-то со мной происходит…

Началось, значит. Он наконец-то теряет рассудок. Все мысли насчет поиска средства против того, что у него внутри, показались вдруг дурацкими, смехотворными. И как же он мог так долго сам себя обманывать?

- Ты мне все-таки скажи, что с тобой такое, - настаивал собеседник.

«Мертвец, мертвец», - завертелось мантрой у Кендрика в мозгу.

Питер Мак-Кован, глядящий пустыми глазами в темный потолок склада, будто этот взгляд может пробить все слои Лабиринта и выйти к далекому солнцу…

Мак-Кован отодвинулся от двери, ведущей в бар, Кендрик метнулся мимо него, вцепился в ручку, повернул.

Знакомый шум бара стал чуть громче, Кендрик остановился у приоткрытой двери.

- Тебя здесь нет, - тихо сказал он, оборачиваясь проверить, не здесь ли все-таки покойник. Да, Мак-Кован все еще смотрел теми же спокойными глазами.

- Это было давно.

- Прости.

- За что? - спросил Мак-Кован, наклоняя голову набок.

- Что дал тебе умереть. Собеседник покачал головой:

- Нас бы никогда не выпустили оттуда обоих - это ты отлично знаешь. Мы оба знали, что из твоих родных еще кто-то мог выжить. Но не было никого, кто ждал бы меня, так что выбор был очевиден.

Это было уже слишком. Он много лет представлял себе, как оно было бы - последний раз поговорить с Питером, найти способ как-то понять, что между ними случилось. Вот сейчас такая возможность выпала, и вдруг оказалось, что он не хочет этого. Не готов.

Кендрик сообразил, что он стал жертвой какой-то жуть до чего правдоподобной галлюцинации, порожденной его усилениями: фантазии, наложившиеся на реальный мир. И что теперь? Совсем скоро он перестанет различать воображаемое и реальное? Это и происходило перед концом со всеми лаборокрысами, когда усиления сперва поглощали нервную систему, потом пожирали тело изнутри? И к каждому из них приходило его прошлое - буквально приходило?

Если это так, то лучше было бы погибнуть прежде.

- Я пришел тебе кое-что сказать. Скоро мне уходить, так что… ты слушаешь?

Кендрик уставился на дверную ручку. Здравый рассудок - по ту сторону двери…

- Хорошо, слушаю.

- Не верь Харденбруку. Этот гад опасен. Слышишь меня? Опасен.

Кендрик распахнул дверь. Но не успел выйти, как почувствовал, что призрак Питера Мак-Кована подступил сзади вплотную. Тень сгустилась надверной панели, и будто кровь у него вдруг замерзла.

- Еще одно, пока ты не ушел. - Кендрик даже ощутил тепло от призрака, пивное дыхание у себя на шее. - Чтобы ты знал, что я пришел помочь. Перед стойкой стоит кожаный чемодан - загляни в него.

- Не понял.

- Недалеко от входной двери.

Тень шевельнулась, и Кендрик представил себе, как бледная рука тянет его назад. Он шагнул в дверь и быстро захлопнул ее за собой, достаточно громко, чтобы к нему обернулись сидевшие неподалеку клиенты. Не замечая их взглядов, он повернулся к двери, через которую сейчас прошел. Осторожно приоткрыл.

Никого.

Но ведь никого и не было? Он в этом не сомневался.

Бар «Святой в доспехах» был узким и длинным, с выходящими на улицу окнами в торце зала и стойкой, тянущейся почти от входа до темных ниш в глубине. Кендрик повернул влево, к передней секции.

Между самой стойкой и высокими окнами стояли на помосте столы со стульями. Вечерний наплыв еще не начался, и за столами никого не было. У крайнего стола возле самого окна стоял кожаный чемоданчик, а на столе - недопитый стакан, будто кто-то очень поспешно уходил, забыв о багаже.

«Это идиотизм». Пережить неприятную галлюцинацию - это само по себе достаточно плохо, но уж прислушиваться к ней - верх идиотизма. Кендрик отвернулся от стола и чемодана и зашагал к Малки, устроившемуся за стойкой в самом конце. Спертый жаркий воздух вонял табаком и выпивкой - приятный контраст с собачьим холодом улицы.

Малки таращился куда-то в пространство, руки скрестил на груди, клетчатая рубашка натянулась на круглом пузе, обнажив прихотливый узор пряжки ковбойского ремня. Этой пряжкой Малки очень дорожил, и одна из любимых историй дилера биотовара вертелась вокруг его первого и последнего визита в Лос-Анджелес, всего за несколько дней до того, как город внезапно перестал существовать. Маленький, кругленький, с редеющими блондинистыми волосами, зачесанными на неаккуратный прямой пробор, Малки не очень походил на жителя героического фронтира.