Фиделис Морган - Неестественный свет

• Название: Неестественный свет
• Автор: Фиделис Морган
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2002
• ISBN: ISBN 5-94145-100-8

Лондон. 1699 год. Анастасия Эшби де ла Зуш, бывшая любовница короля Карла II, переживает тяжелые времена. Упрятанная за долги в знаменитую Флитскую тюрьму, она вынуждена собирать пикантные истории для скандальной газетенки. Но графиня и ее служанка сами попадают в историю, когда таинственная женщина нанимает их следить за своим мужем, которого она подозревает в измене.

---

Фиделис Морган Неестественный свет

Огромное спасибо

Деннису Уильяму Хауку — сайт www.alchemylab.com –

за помощь с премудростями алхимии.

К вопросу о датах

Из-за перехода с юлианского календаря на григорианский и потери в 1752 году одиннадцати дней (на что пришлось пойти, дабы завершить этот переход) кое-что может показаться современному читателю странным.

Наиболее очевидное несовпадение наблюдается при ссылке на астрологический знак Весов, вступивший тогда в свои права в начале, а не в конце сентября.

Стоит также отметить, что в конце семнадцатого века Новый год обыкновенно встречали в день Благовещения в конце марта, хотя многие тогдашние мыслители уже отстаивали революционную идею о вступлении в новый год 1 января.

Глава первая Смешение

Соединение двух противоположных компонентов — нежного и грубого или связанного и летучего.

— Пиши… «Сегодня утром, пока часы отбивали восемь, а ночные сторожа еще спали в своих будках, достопочтенный Мармадьюк Смоллвуд затянул языком узел, который никогда не сможет развязать даже зубами. А именно — женился на обычной ковент-гарденской проститутке здесь, в часовне Флитской тюрьмы Его Величества…» Написал?

В съехавшем набок видавшем виды парике, с лицом, покрытым толстым слоем начавшей расплываться пудры, леди Анастасия Эшби де ла Зуш, баронесса Пендж, графиня Клэпхэмская, покрепче вцепилась обеими руками в решетку, чтобы удержаться на своем месте под натиском напиравшей сзади толпы.

В возрасте шестидесяти лет ее светлость оказалась в тюрьме за долги. И уже не в первый раз. Задолжала она своему аптекарю — каких-то жалких шесть шиллингов, а этому мерзавцу хватило наглости подать на нее в суд.

Когда королем был Карл,[1] все было по-другому, но этот чудесный человек уже пятнадцать лет как лежал в могиле. А Общество за это время погибло: кто угодно теперь мог стать его членом, заправляли им купцы, титул не значил почти ничего. Английского Общества больше не существовало.

И в довершение всего на троне сидел голландец. Голландец! И лилипут к тому же. Король Карл ростом был шесть футов четыре дюйма, а в этом гадком коротышке с равнин всего каких-то пять футов.

Графине нелегко было приспособиться к новому образу жизни и уж совсем невозможно примириться с этим королем. Подобно большинству англичан, она питала к голландцам отвращение. В конце концов, Англия столько лет с ними воевала, а теперь на английском престоле сидит герр ван Простофиля, известный также под именем Вильгельма Оранского.[2]

И в этом-то изменившемся Обществе, одержимом одной лишь алчностью — жаждой наживы и богатства, ее светлость оказалась вытесненной на рынок труда, где попыталась бороться за выживание.

Беря пример со многих удачливых женщин, она решила для заработка сочинять. Ее пьесу — героическую трагедию, озаглавленную «Последнее дыхание любви», — поставили в театре «Линкольнз-Инн». Дабы не попасть в неловкое положение, она подписала ее псевдонимом «Небесный Купидон». Несмотря на выдающийся актерский состав в лице Томаса Беттертона, Элизабет Барри и Энн Брейсгирдл,[3] постановка сошла со сцены на пятый день. Дохода графиня не получила никакого.

— Сгорела быстро от лондонской искры, — объяснила графиня своей подруге герцогине де Пигаль, которая не смогла посетить первое представление из-за коклюша, второе — из-за карточной игры, а последующие — под предлогом скопления газов в кишечнике и под любыми другими, какие она смогла придумать, чтобы избежать этого кошмара: два с половиной часа слушать рифмованные вирши графини.

— Молодежь! — пояснила графиня. — Сиюминутное фиглярство и фальшивый блеск юношеских причуд способны затмить наши самые изысканные речи.

— Ну и что с того! — фыркнула Пигаль. — Теперь, когда ты убедилась, что можешь написать пьесу, тебе нет нужды делать следующую попытку.

Графиня намек поняла и, оставив надежды стать новой Афрой Бен,[4] обратилась к журналистике. Она усердно строчила свои злые заметочки: пересказывала сплетни либо громила разных шарлатанов, или моды, или новые пьесы — и продавала всем, кто покупал.

Случилось так, что в тот день, когда сборщик долгов постучал в парадную дверь к леди Эшби де ла Зуш, у этой дамы как раз образовался перерыв в ангажементах, а средств не имелось практически никаких.

— Я купила это лекарство, потому что у меня начался приступ малярии, понимаете? — заорала она на судебного пристава, присланного аптекарем арестовать ее. — Он что, такой простак — думает, я могу заработать деньги во время болезни?

Один из приставов опустил на плечо ее светлости волосатую руку. Графиня руку сбросила.

— Когда я поправлюсь, тогда и смогу ему заплатить. Но в настоящий момент…

В этот момент четыре грубые руки подхватили ее и затолкали в повозку, направлявшуюся в долговую тюрьму Флит.

Где теперь графиня и обреталась.

Просидев в тюрьме сутки, графиня отнюдь не утратила присутствия духа и нисколько не смущалась окружающей обстановкой и компанией самого грязного и вонючего лондонского люда. Держалась она горделиво, уверенная в своем превосходстве: еще бы, ведь когда-то она была любовницей короля!

Доброго старого, покойного старого Карла.

Для женщины ее возраста она сохранилась прекрасно. В конце концов, большинство ее сверстниц уже умерли. Одета она была элегантно, на ее наряд, сшитый по последней моде 1670 года, пошли лучшие ткани. Беда только в том, что на дворе стоял 1699 год.

— Вот средоточие человеческой жизни! — воскликнула она, оказавшись перед воротами тюрьмы и махнув пухлой ручкой смотрителю данного заведения. — Идеальная пища для писателя. — Она грациозно шагнула в калитку. — Дайте же мне испить этой атмосферы.

Она вдохнула зловонного воздуха, насыщенного запахами вонючего пота и грязной одежды, смердящего дыхания, вылетавшего из сотен ртов с гнилыми зубами, крысиных экскрементов и человеческих испражнений, влаги, гниения и мочи, а затем провела целую ночь без сна в надежде отыскать по-настоящему пикантную новость, чтобы ускорить свое немедленное освобождение. Может, здесь окажется какой-нибудь аристократ, отбывающий наказание за долги, или известный представитель духовенства, посаженный за пьянство или разврат.

Однако ей повезло даже больше.

При тюрьме имелась часовня, и часовня эта подчинялась совсем другим правилам, нежели остальные часовни и церкви Лондона. Все разрешенное законом время священники этой часовни венчали тех, кто по какой-либо причине не мог ждать несколько томительных недель, которые требовались для получения разрешения на брак и оглашения. Первой счастливой парой этого утpa оказались женщина из низов и известный светский щеголь. Новость о тайном венчании такого рода принесет достаточно денег для освобождения.

Графиня возвысила голос, стараясь перекричать общий гвалт:

— «Жениха и невесту привели сюда любящие пошутить друзья. Вся компания была вдребезги пьяна, и можно с уверенностью сказать, что к обеду никто из них не вспомнит о событиях прошедшей ночи и сегодняшнего утра…»

Было еще рано, и у зарешеченного окошка, выходившего на улицу, царило оживление. Это отверстие — всего два фута на четыре, скорее напоминавшее щель и забранное крест-накрест железными прутьями, — служило единственным источником света и единственной вытяжкой для гнилостной вони.

Узники, в основном оказавшиеся здесь за долги, шумели у крохотного окошка, ловили брошенные им монетки и с отчаянием во взоре выискивали на улице знакомые лица. Все эти люди жили надеждой, что сегодня они каким-то образом найдут деньги, чтобы уплатить долги и выйти на свободу.

Отпихивая локтем хилого старика, чтобы занять у решетки место получше, ее светлость перешла на крик.

— «Невеста, очень мило смотревшаяся в розовом, известна читателям как весьма услужливая продавщица из магазина интимных услуг «Цивета[5] и три селедки» в переулке Полумесяца; жених, да позволят мне напомнить читатели, является наследником половины Хартфордшира».

Под окошком, дрожа от холода, лихорадочно покрывал каракулями замусоленный обрывок бумаги Годфри — престарелый мажордом леди Эшби де ла Зуш.

— Готово, мэм, — сказал он и послюнявил карандаш.

Графиню совсем приплюснули к оконцу, заключенные толкались и напирали, пока она не испугалась, что ее задавят насмерть; к тому же чьи-то грубые ручищи облапили ее светлость, пытаясь оттянуть ее в задние ряды.

— Ну все, хватит, дама-мадама! — прокричал у нее за спиной мужской голос.

Нисколько не оробев, графиня набрала полные легкие едкого воздуха и скороговоркой продолжила: