Олег Сидельников - Нокаут

• Название: Нокаут
• Автор: Олег Сидельников
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы УЗССР
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1959

От Инклера, отсканировавшего эту книгу:

Олег Сидельников «Нокаут» — советский ностальгический детектив. Всё по правилам: американский шпион, стиляга, усталый полковник, энергичный капитан. Прекрасные иллюстрации в духе времени (Художники Д.Синицкий и П.Леушин.). Ну и юмор, ведь книга посвящена Ильфу и Петрову, и Бендер там присутствует. Во сне, правда.

---

— Вы моральный труп, господин Шпун, вы алкоголик. За какие-то сто долларов вы продали целое богатство, сообщили адрес и пикантные подробности из жизни и деятельности некоего Сопако Льва Яковлевича, снабдили меня паролем к славному Мирославу Аркадьевичу Тихолюбову.

Щуплый застонал. Алкоголь будто свинцовой плитой придавил его к дивану. Шпун открыл опухшие глаза. В них таился испуг.

— Со мной что-то происходит, — прошептал он. — Как я попал сюда? Кто вы?

— Вы, должно быть, умираете, сэр, — коротко сообщил «Викинг». — Диагноз болезни прост: тоска и… алкоголизм. Пожалуй, пора вас в последний раз переместить. На лоно природы. Не люблю иметь дело с полицией. И вам хорошо. Будете лежать под деревом и любоваться, как вдали в голубом мареве врезается в хрустальное небо гранитный излом великих гор.

Пружины ветхого диванчика застонали, с верхней полочки, покачнувшись, клюнул вниз фарфоровый пастушок, больно ударив Льва Яковлевича по носу своей свирелью. Сопако покрылся липким холодным потом, в глазах плавали зеленовато-красные круги… Нет, это не круги. Это рыжие муравьи. Нет… Одного такого муравья Сопако раздавил. Это было на волжском берегу… Нет…

— Зачем же падать в обморок, мой славный искатель сокровищ? — послышался насмешливый голос Винокурова. — Обмороки — удел девиц, страдающих бледной немочью. А вы как-никак мужчина, мастер растраты, разведчик, или, вульгарно выражаясь, шпион одного иностранного государства.

Сопако в ужасе вытаращил блеклые глазки, безвольно закрыл их и прохрипел, чувствуя странную легкость внизу живота:

— Я не шпион. Я честный растратчик. Я хочу домой… к больной жене. У меня детки.

— Послушайте! — Винокуров уже сердился. — Детки наплевали на вас еще десять лет назад, жена привыкла к постоянным отлучкам мужа. И вообще, неужели вас так огорчила кончина вашего пятигорского заместителя по сексуальной части Шпуна? Все мы люди, все человеки, все смертны. И Эфиальтыч умрет, и вы, и даже я, возможно, умру. Все. Останется лишь эта дивная картина «Коварное потопление японцами броненосца «Петропавловск» и чудесное спасение его императорского высочества великого князя Кирилла Владимировича».

Винокуров указал пальцем на вправленную в резной багет литографию, украшавшую комнатушку Эфиальтыча.

«Бежать! Сейчас же бежать! — мелькнула в голове Сопако мысль. — Сообщить куда надо… Убить его?» — Лев Яковлевич, превозмогая слабость, поднялся с диванчика. Колени толстяка подрагивали. Винокуров внимательно посмотрел в лицо старика. В глазах Винокурова появился хорошо знакомый Сопако, пугающий его острый блеск.

— О! Я вижу вы человек вероломный, коварный, — улыбнулся Винокуров. — Друг открывает перед ним душу, а Пятница уже обдумывает, как бы поделиться кое с кем полученными сведениями. Придется, видимо, подыскать гувернера… Для присмотра.

Сергей Владимирович налил полстакана воды и протянул Сопако.

— Выпейте. Да не лязгайте о стакан зубами, это неприлично. А теперь слушайте. Прежде всего выбросьте из головы всякую чепуху. Бесполезно. Вы такой же агент, как и я. Кто помогал мсье Пьеру Коти покончить самоубийством? Кто сопутствует Сергею Владимировичу Винокурову? Кто, наконец, пренебрегая своими гражданскими обязанностями, осуществлял в Пятигорске идейное руководство интимной жизнью господ немецких офицеров? Кто, я спрашиваю?

— Э-это… Шшпун! Я… по части спиртного, — промямлил Сопако.

— Шпун? Вы хотите сказать: агент немецкой разведки? В свое время Шпун нарушил покой Мирослава Аркадьевича Тихолюбова. Ведь это он оставил Тихолюбову книжонки Локка и Ницше, прихватив с собой писанину Ремке. Ах, как нетерпеливо ждал Мирослав Аркадьевич гостя, который бы приветствовал его коротко и просто: «Два миллиона приветов».

Теперь мы наследники Шпуна и Тихолюбова. Вы любите деньги, нес па, как говаривал покойный Коти. И не воображайте, пожалуйста, будто бы миллион ваш явится сам собой. Работать надо! И вы станете работать. Благодарите бога — вам попался такой интеллигент, как я… Не стучите зубами и вытрите нос. Мы не станем взрывать мостов и стрелять из-за угла, отравлять колодцы и развинчивать рельсы. Для меня лично это пройденный этап. Даю вам первое боевое задание.

Лев Яковлевич весь сжался. Его сдобное тело колыхалось от волнения.

— Купите магнитофон.

Это была приятная неожиданность. Сопако даже улыбнулся.

— Магнитофон? Штука, которая записывает музыку…

— Вот именно. Ловите музыкальный момент. Сегодня вечером вы запишите все умные речи гражданина Златовратского. Он, кажется, не прошел в свое время в кавалергарды исключительно по причине маленького роста, до сих пор дуется на бывшего великого князя Николая Николаевича и, что совсем противно логике, обижен на советскую власть, ликвидировавшую кавалергардию как класс.

— Зачем? — удивился Лев Яковлевич. — Зачем записывать Никодима Эфиальтыча? Что он, Александрович или Майя Плисецкая?.. Тратить деньги на пустяки. И денег у нас нет.

Сергей Владимирович молча вытащил толстую пачку денег из бокового кармана. Блеклые глаза Сопако заблестели маслянистым глянцем. Лев Яковлевич ощутил, как в душе его ширилась песня, неслышная и звучная. Она ширилась и росла подобно органной мелодии, заполняла собой все его существо. Сивоволосый не испытывал сейчас страха перед Винокуровым. Он смотрел на своего спутника преданно и раболепно.

— Подъемные! — осенило Льва Яковлевича. — Вы получили подъемные.

— Браво, начальник штаба! Вы делаете успехи, — Сергей Владимирович похлопал Сопако по круглому плечу. — Отныне вы казначей с правом второй подписи на денежных документах. А сейчас марш-марш за магнитофоном. И еще… купите себе приличный недорогой костюм, шляпу и модные очки. В нынешнем одеянии вы плохой и, я бы даже сказал, подозрительный спутник специальному корреспонденту товарищу Винокурову.

Я тоже удаляюсь. Дела призывают меня. Приду вечером. Попробуйте только не угостить меня, усталого, обремененного тяжестью забот, художественным чтением маэстро Эфиальтыча.

* * *

Сергей Владимирович возвратился ночью. Ясноглазый, бодрый, он заполнил, казалось, собой всю комнатушку. Его элегантный светло-серый костюм был в пыли. Сопако и Златовратский прервали свой интересный разговор, сдобренный пивом, и уставились на Винокурова удивленными, изрядно хмельными глазами.

— Где вы пропадали? Что с вами? Отчего вы в пыли? — забросал Лев Яковлевич вопросами шефа.

— Я был в публичной библиотеке. Повышал свой культурный уровень, расширял кругозор, — невозмутимо отвечал Винокуров, стряхивая с брюк пыль щеткой. — Помогите мне почистить спину… Вот болваны!.. Это я не вам. Болванов было трое, да и в возрастном отношении им далеко до вас, мои благоухающие пивом друзья.

— Какие болваны? — Лев Яковлевич почесал затылок, силясь что-либо понять. Он вопросительно посмотрел Винокурову в глаза и вдруг вскрикнул женским голосом: — Что вы делаете! Зачем это орудие! Из него убивают. Мне больно смотреть на него… Ах!..

Эфиальтыч оторопело глядел на большой с длинным тонким стволом пистолет в руках Винокурова.

— «Вальтер», — пояснил Сергей Владимирович, подбрасывая пистолет на ладони. — Немецкий. В городе, оказывается, есть любители острых ощущений. Четверть часа назад, когда я возвращался из библиотеки, обогащенный знаниями, ко мне подошли в темном переулке трое молодых болванов, вообразивших себя грабителями и, показав это, как вы выражаетесь, орудие, потребовали костюм и деньги.

Сопако и Эфиальтыч ахнули. Винокуров расхохотался.

— Не могу! Ой, не могу! — хохотал Сергей Владимирович, вытирая слезы. — Ну и болваны!.. Когда я одолжил у них «Вальтер» и принялся разъяснять суть их аморального поступка, грабители стали орать во все горло и вопить: «Мили-и-иция-а-а!!!»… Ха-ха-ха! Один даже «мама» кричал. Молокососы. Они, должно быть, и сейчас все еще мчатся со сверхзвуковой скоростью. Кстати, Эфиальтыч, не знакомы ли вы с С.К. Кенгураевым? Вы ведь старожил местный.

Никодим Эфиальтыч поморщил лобик, хлебнул пива и, чуточку помедлив, сказал важно:

— Я знаю одного Кенгураева. Сейчас он заправляет трестом по заготовке какого-то утильсырья. Сигизмунд Карпович Кенгураев… А что?

— Благодарю вас. Как-нибудь на досуге объясню. А сейчас Лев Яковлевич, прошу… Доставьте удовольствие. Хочется отдохнуть душой, послушать художественное чтение нашего гостеприимного хозяина.

Минуту спустя обитатели комнатушки слушали негромкую и немного шуршащую речь Эфиальтыча. Пораженный Эфиальтыч сидел на диванчике и хлопал глазами. Ему никогда не доводилось иметь дела с магнитофоном. Старик поначалу довольно благосклонно воспринял этот «сюрприз». Однако в душу его все больше и больше закрадывалась тревога. Уж очень желчной и нелояльной была его речь, произнесенная в порыве хмельного откровения перед Львом Яковлевичем. Златовратский протрезвел. Сжав детские кулачки, он бросил взгляд, полный гнева, на Сопако. Лев Яковлевич стал сморкаться.