Виктор Троегубов - Жизнь в «Крематории» и вокруг него

• Название: Жизнь в «Крематории» и вокруг него
• Автор: Виктор Троегубов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эта книга - увлекательная летопись группы "Крематорий", а огромное количество подробностей и до настоящего дня неизвестных страниц жизни группы делают издание почти энциклопедическим.

---

Январь – март 1990, кроме глав «Алкоголь», «Бессвязная глава»

и еще нескольких вставок, сделанных в 93 и 97 годах.

Интервью с Д. Бродкиным, первым директором “Крематория”

Эксклюзивное интервью с Дмитрием Бродкиным, первым администратором, а впоследствии и первым директором группы «Крематорий» (1984 – 1988 г.г.), взятое Виктором Троегубовым в июне 1998 года.

Троегубов (Т): Осенью 1987 года я серьезно заболел. Несмыкание голосовых связок на долгие пять месяцев отняло у меня возможность не только петь, но и просто говорить. Меня никто не выгонял из группы «Крематорий», но сам я уже считал себя вне ее. Я был уже без «Крематория», а «Крематорий» был без меня. Ты всегда был предельно честен со мной, в частности – никогда не скрывал, что из двух лидеров группы поддерживаешь не меня, а Григоряна, чье творчество тебе было симпатичней. Именно то, что ты, директор «Крематория», тогда занял сторону Армена, заставило меня покинуть группу. И вот вы остались без «помехи» в моем лице. Какие же задачи группа ставила тогда перед собой?

Бродкин (Б): Основной стратегической линией являлся выпуск добротного коммерческого альбома. С момента выхода предыдущей записи – «Иллюзорного мира» – прошло почти два года. За это время накопилось огромное количество нового материала. За столь длительный период постепенно были отброшены все средние и слабые песни, и альбом подбирался почти исключительно из хитов. Кстати, одну из отброшенных тогда песен – «2001 год» – сейчас активно гоняют FM-радиостанции, преподнося ее как новый шлягер «Крематория». Но мы-то с тобой знаем, что она была впервые исполнена аж в 1987 году на фестивале рок-лаборатории, после чего ни разу не исполнялась на концертах и не планировалась к записи… Новый альбом был очень нужен. И не только потому, что время приспело, а потому, что он должен был стать особенным. Он должен был стать коммерческим и хорошо распространиться. Не стихийным образом и не профессиональными каналами. Говорить в 1988 году о выпуске виниловых дисков группы с названием «Крематорий» было невозможно, а потому ставка делалась на сеть «писарей», занимавшихся копированием на магнитной ленте. Стояла задача сделать все, чтобы его «тираж» был максимальным и чтобы дошел он до максимального количества слушателей. И целей этих мы достигли.

Т: А ставились ли какие-нибудь творческие планки?

Б: Естественно, стояла задача записать этот альбом так, чтобы и уровень исполнительский, и уровень записи (то есть продюсерский) были качественно новыми по сравнению с предыдущими записями. Для этого, во-первых, требовалось пригласить новых музыкантов. Ведь в составе не было ни гитариста, ни барабанщика. Когда начали готовиться к записи, решили, что и более профессиональный скрипач не помешал бы. Хотя со всеми комплиментами в адрес Россовского я согласен, но это то, что касается манеры его концертной игры. Но в студийном плане, наверное, требовались дополнительные музыканты… Ну а все остальное, то, что Григорян пригласил саксофониста и семейную пару на подпевки, – это была его личная инициатива.

Т: Ты хочешь сказать, что все основные вопросы решались не лично Григоряном, а коллегиально?

Б: Большинство вопросов решались коллегиально!

Т: Кем?

Б: Я боюсь, что дам сейчас не самое точное определение… Решалось двумя людьми: мной и Григоряном. Все, что касается аранжировок, – в этом принимали участие все музыканты, а стратегические вопросы решались нами вдвоем…

Т: Почему все-таки на альбоме звучала дурацкая ритм-машинка? Не могли найти барабанщика? Но ведь был верный друг Севастьянов.

Б: Я даже не помню. То ли он к тому времени уже с головой ушел в бизнес, в какие-то комсомольские дела… Проще оказалось играть с компьютером, тем более что он не ошибается. Кондратий (Алексей Кондратьев являлся конструктором и программистом ритм-машинки в одном лице) ведь написал индивидуальную программу на каждую песню… А может быть, просто не хватало времени на введение в уже готовую музыку нового человека.

Т: А было известно, где будет производиться запись?

Б: Конечно, нет! Черновую, прикидочную запись сделали где-то у Кондратия, в служебном помещении при МАИ, на бытовой магнитофон и пульт «Электроника». Я в это время начал искать студию… У нас были хорошие отношения с инструментальной группой «Деревянное колесо», мы даже отработали несколько совместных концертов. Они первыми и записались на киностудии им. Горького, а также порекомендовали мне это место. Я съездил туда, познакомился со звукорежиссером Николаем Николаевичем Шестовым и обсудил с ним подробности. Но мало было найти студию, требовались и деньги на запись. У нас таких денег не было. Тогда мы договорились с рок-лабораторией, что они оплатят нам запись, а мы обязуемся отработать эту сумму концертами, получая за них лишь наши тарифные ставки в 6 рублей 50 копеек за каждое выступление. Ведь незадолго до этого мы прошли тарификацию Министерства культуры, в которой принимал участие и ты. Итак, те концерты, в которые нас «вписывала» рок-лаборатория, мы работали практически бесплатно.

Т: Еще о проблеме столь необходимых для группы музыкантов. Что ты скажешь о гитаристе Олеге Лагутине? Как он попал в группу?

Б: Гитарист группе был просто необходим, так как после твоего ухода в «Крематории» просто не осталось музыканта с электрогитарой. А Лагутина я хорошо знал, мы с ним много лет занимались музыкой, правда в большинстве своем кабацкой. Вся наша компания – я, Пушкин и Россовский – считала его весьма приличным гитаристом, хотя и не самого близкого «Крематорию» жанра. Как я уже сказал, он играл, в основном, ту эстрадную музыку, что потреблялась на танцплощадках и в кабаках. Ну и, по сложившейся среди отечественных музыкантов традиции, для себя Олег поигрывал западную рок-классику… Но вернемся к «Крематорию». В тот момент позволить себе пригласить крутого сессионного гитариста мы не могли – на это не было денег. А для того чтобы найти постоянного гитариста в группу, нужно вообще проделать адскую по своему объему работу, так как разыскать следовало бы не просто хорошего музыканта, но и единомышленника по музыкальному направлению. Конечно, Лагутин не был идеальным вариантом, но это было лучшее из того, что мы на тот момент имели. А так как вопрос записи альбома являлся неотложнейшей задачей, вопрос о вхождении Олега в группу был решен. А если говорить, скажем, о звукоизвлечении – он был лучшим из всех, кто до того работал в группе. К тому же он умел придумывать гитарные партии, и они нравились Григоряну. Кстати, на концертах он играл с драйвом и неплохо держался на сцене… Хотя, откровенно говоря, «Крематорий» не являлся музыкой Олега Лагутина.

Т: Чтобы закончить вопрос о музыкантах того состава, расскажи о появившемся в группе почти в то же самое время, но не записывавшемся на «Коме» барабанщике Андрее Сараеве.

Б: Необходимость в барабанщике была крайне острой, ведь продолжать выступать на концертах с самопальной драм-машинкой было немыслимо. Я искал барабанщика долго и планомерно. И все-таки нашел его. А точнее нашел его мой двоюродный брат Сева Гродский. Севе тогда было девятнадцать лет, ему нравился «Крематорий» – это было чисто возрастное пристрастие. Он и его друзья образовали первый неофициальный крематорский фан-клуб… В то время «Крематорий» делил с группой «Ва-банк» репетиционную базу в ДК им. Курчатова, и именно туда, на репетицию, я впервые и привез Сараева.

Т: Я знаю, что Андрей Сараев до этого играл в ритм-энд-блюзовой команде «Танграм». Но их музыка была более навороченной, чем опусы «Крематория».

Б: …Сараев получил кассету с концертным репертуаром «Крематория» и отправился разучивать песни.

Т: Вернемся к альбому «Кома». Как проходила запись?

Б: Как по маслу – никогда не бывает, однако основной проблемой стала нехватка времени. Хотя рок-лаборатория дала очень много времени, но бывает так, что какая-то конкретная вещь не идет, и все!.. Что касается готового альбома, заранее была разработана операция по его продаже. По существовавшей тогда практике, качественные мастер-тейпы с оригинала покупали так называемые «писатели» и срочно начинали тиражировать новую запись, чтобы оправдать свои затраты. Сделка происходила, чуть ли не через час после окончательного сведения записи. «Писателей» было не так уж много, и все они стремились купить запись как можно быстрее. Кстати, устаревала запись, а значит, и падала в цене, буквально день ото дня, можно сказать – по часам. Ведь каждый «писатель» начинал подозревать, что один из его конкурентов уже купил пленку и первым снял сливки. У каждого из столичных «писателей», в свою очередь, существовали региональные дилеры, покупавшие пленки для тиражирования у него. Так что, на этом неофициальном рынке царил культ экономического смысла, жестко связанный с фактором времени. Ведь чем дальше, тем больше могло случиться утечек оригинала: с самой студии, от кого-нибудь из музыкантов и тому подобное… В нашем случае этого удалось избежать, и «Кома» была успешно продана. Сейчас я уже не помню, кому была продана запись и какова была цена – какая-то смешная сумма в 200 или 250 рублей…