Агота Кристоф - Толстая тетрадь

• Название: Толстая тетрадь
• Автор: Агота Кристоф
• Издательство: Амфора
• Жанр: Хобби и ремесла
• Год: 2004

Символично, что самая безжалостная книга минувшего столетия была написана незадолго до его окончания, в 1986 году. Не менее символично, что она написана женщиной. Даже комичное сходство имени Аготы Кристоф с именем Агаты Кристи (тоже, кстати сказать, весьма безжалостной леди) вполне символично. Агата всю жизнь выдумывала занимательные истории о меркантильных отравителях; Агота поступила проще: она попробовала пересказать жизнь «близко к тексту», писать правду и только правду. Ее истории занимательными не назовешь: они слишком правдивы (отвратительно правдивы), чтобы быть занимательными. В основу книги лег дневник, написанный братьями-близнецами Клаусом и Лукасом, но на протяжении романа братья сливаются в один персонаж, а повествование, и без того насыщенное жестокостью, страхом, дополняется еще и виной перед братом, реальным или, может быть, вымышленным.

---

Теперь у нас у каждого своя комната. Сара спит в бывшей комнате своей матери, я сплю в комнате для гостей.

Вечером я приставляю стул к окну и смотрю на площадь. Она почти пуста. Только несколько пьяниц и солдат проходят по ней. И иногда мальчик, хромая, переходит площадь. Кажется, он моложе меня. Он играет мелодию на губной гармошке, входит в одно бистро, выходит, заходит в другое. Около полуночи, когда все бистро закрываются, мальчик уходит в западную часть города, продолжая играть на гармошке.

Однажды вечером я показываю мальчика с гармошкой дяде Андреасу:

— Почему ему не запрещено ходить по улице поздно ночью?

Дядя Андреас говорит:

— Я наблюдаю за ним уже год. Он живет у бабушки на другом конце города. Это совсем бедная женщина. Ребенок, видимо, сирота. Он обычно играет в бистро, чтобы заработать немного денег. Люди привыкли видеть его рядом. Никто не сделает ему ничего плохого. Он под защитой этого города и под защитой Бога. Я говорю:

— Наверно, он счастлив.

Дядя говорит:

— Наверно.

Через три месяца за нами приезжает Антония. Тетя Матильда и дядя Андреас не хотят нас отпускать.

Тетя говорит:

— Пусть девочка побудет здесь еще. Ей здесь хорошо, у нее все есть.

Дядя Андреас говорит:

— Оставь хотя бы мальчика. Теперь, когда все налаживается, мы могли бы начать поиски его брата.

Антония говорит:

— Вы можете начать поиски без него, Отец. Я забираю их обоих, их место возле меня.

* * *

В столице у нас теперь большая четырехкомнатная квартира. Кроме спален, есть еще гостиная и ванная.

В день нашего приезда я рассказываю Саре историю, глажу ее по волосам, пока она не засыпает. Я слышу, как Антония и ее друг разговаривают в гостиной.

Я надеваю спортивные туфли, спускаюсь по лестнице, бегу по знакомым улицам. Теперь улицы, улочки и переулки освещены, война кончилась, кончилось затемнение и комендантский час.

Я останавливаюсь перед своим домом. На кухне горит свет. Сначала я думаю, что в доме поселились чужие. В гостиной тоже зажигается свет. Стоит лето, окна открыты. Я подхожу ближе. Кто-то говорит, это голос мужчины. Я осторожно заглядываю в окно. Моя Мать, сидя в кресле, слушает радио.

В течение недели, день за днем я хожу и смотрю на свою Мать. Она делает свои дела, ходит из одной комнаты в другую, больше всего находится на кухне. Еще она занимается садом, сажает и поливает цветы. Вечером она долго читает в комнате родителей, окна которой выходят во двор. Раз в два дня на велосипеде приезжает медсестра, она остается в доме примерно двадцать минут, болтает с Матерью, измеряет ей давление, иногда делает укол.

Раз в день, по утрам, приходит девушка с полной корзиной и уходит с пустой корзиной. А я продолжаю ходить по магазинам для Антонии, хотя она вполне может делать это сама, и у нее даже есть друг, который может ей помочь.

Мать похудела. Она больше не похожа на ту старую неряшливую женщину, которую я видел в больнице. На лице у нее прежнее мягкое выражение, волосы такого же цвета, как раньше, и снова блестят. Они уложены в густой рыжий узел. Однажды утром Сара спрашивает меня: — Куда ты ходишь, Клаусс? Куда ты так часто ходишь? Даже ночью. Я сегодня ночью приходила в твою комнату, потому что мне приснился страшный сон. Тебя не было, а мне было очень страшно.

— Почему ты не идешь к Антонии, когда тебе страшно?

— Я не хочу туда идти. Из-за ее друга. Он почти каждую ночь спит у нас. Клаусс, куда ты ходишь так часто?

— Я просто хожу гулять. Гуляю по улицам. Сара говорит:

— Ты ходишь гулять к пустому дому, ты плачешь перед пустым домом, правда? Почему ты теперь не берешь меня с собой?

Я говорю ей:

— Этот дом теперь не пустой, Сара. Вернулась моя Мама. Она снова живет в нашем доме, и я тоже должен туда вернуться.

Сара начинает плакать:

— Ты пойдешь жить к своей Маме? Ты не останешься с нами? Как же я без тебя, Клаусс?

Я целую ее в глаза:

— А я? Как я буду без тебя, Сара?

Мы оба плачем, обнимаем друг друга, лежа на диване в гостиной. Мы все сильнее и сильнее сжимаем друг друга, обхватываем друг друга руками, ногами. Слезы текут по нашим лицам, по волосам, по шее, затекают в уши. Нас трясет от рыданий, от страха, от холода.

Я чувствую, что между ногами брюки у меня становятся мокрыми.

— Что вы делаете? Что тут происходит?

Антония отрывает нас друг от друга, расталкивает в разные стороны, садится между нами, трясет меня за плечи:

— Что ты сделал? Я кричу:

— Я не сделал Саре ничего плохого. Антония обнимает Сару:

— Господи Боже. А ведь этого следовало ожидать.

Сара говорит:

— Я, кажется, описалась. Она обнимает мать за шею:

— Мама, мама! Клаусс уходит жить к своей Маме.

Антония только повторяет:

— Что? Что? Я говорю:

— Да, Антония, мой долг — жить с ней. Антония кричит:

— Нет! Потом говорит:

— Да, ты должен вернуться к Матери.

На следующее утро Антония и Сара идут со мной. Мы останавливаемся на углу улицы — той улицы, где я живу. Антония целует меня, дает мне ключ:

— Вот ключ от квартиры. Ты можешь по-прежнему приходить, когда захочешь. Я ничего не трону в твоей комнате.

Я говорю:

— Спасибо, Антония. Я буду навещать вас, как только смогу.

Сара ничего не говорит. Она бледная, у нее красные глаза. Она смотрит в небо. Это безоблачное небо летнего утра. Я смотрю на Сару, на семилетнюю девочку, на мою первую любовь. Другой у меня не будет.

* * *

Я останавливаюсь перед домом, на другой стороне улицы. Я ставлю на землю чемодан, сажусь на него. Я вижу, как девушка приезжает с корзиной, потом уходит. Около полудня я начинаю чувствовать голод, головокружение, боли в животе.

Днем приезжает на велосипеде медсестра. Я бегу с чемоданом через дорогу, хватаю медсестру за руку до того, как она входит в сад:

— Постойте, пожалуйста, постойте. Я вас ждал.

Она спрашивает:

— Что с тобой? Ты болен? Я говорю:

— Нет, мне страшно. Я боюсь войти в дом.

— Почему ты хочешь войти в дом?

— Здесь мой дом, это моя Мать. Я боюсь своей Матери, я не видел ее семь лет.

Я заикаюсь и дрожу. Медсестра говорит:

— Успокойся. Ты, наверно, Клаусс. Или ты Лукас?

— Я Клаусс. Лукаса нет. Я не знаю, где он. Никто не знает. Вот почему я боюсь увидеть Мать. Один. Без Лукаса.

Она говорит:

— Да, понимаю. Хорошо, что ты меня подождал. Твоя Мама считает, что она убила Лукаса. Мы с тобой войдем вместе. Иди за мной.

Медсестра звонит, Мама кричит из кухни:

— Входите. Открыто.

Мы проходим веранду, останавливаемся в гостиной.

Медсестра говорит:

— У меня для вас большой сюрприз.

На пороге кухни появляется моя Мать. Она вытирает руки о передник, смотрит на меня, широко раскрыв глаза, шепчет:

— Лукас?

Медсестра говорит:

— Нет, это Клаусс. Но Лукас тоже обязательно вернется.

Мать говорит:

— Нет, Лукас не вернется. Я его убила. Я убила своего мальчика, он никогда больше не придет назад.

Мать садится в кресло гостиной, она дрожит. Медсестра закатывает Матери рукав халата и делает укол. Мама не сопротивляется. Медсестра говорит:

— Лукас не умер. Его перевели в Восстановительный Центр, я вам уже говорила.

Я говорю:

— Да, в Центр, который находится в городе С. Я ездил его искать. Центр был разбомблен, но в списке погибших Лукаса нет.

Мать совсем тихо спрашивает:

— Ты правду говоришь, Клаусс?

— Да, Мама, я говорю правду.

Медсестра говорит:

— Но вы совершенно точно его не убили. Теперь

Мать спокойна. Она говорит:

— Нам нужно туда поехать. С кем ты туда ездил, Клаусс?

— С одной дамой из приюта. Она меня сопровождала. У нее семья живет около города С.

Мать говорит:

— Приюта? Мне говорили, что ты жил в семье. И что там очень хорошо о тебе заботились. Ты должен дать мне их адрес, я их поблагодарю.

Я начинаю путаться:

— Я не знаю их адреса. Я там пробыл совсем недолго. Потому что… потому что потом их депортировали. Потом меня отправили в приют. У меня все было, и все относились ко мне хорошо.

Медсестра говорит:

— Я ухожу. У меня еще много дел. Ты проводишь меня, Клаусс?

Я провожаю ее до ограды.

Она спрашивает:

— Где ты был, Клаусс?

Я отвечаю:

— Вы слышали, что я сказал Маме.

Она говорит:

— Да, я слышала. Только это неправда. Ты не умеешь лгать, мальчик. Мы вели розыски в приютах, тебя не было ни в одном из них. А как ты нашел дом? Откуда ты знаешь, что твоя Мама вернулась?

Я молчу. Она говорит:

— Ты можешь хранить свой секрет. У тебя, наверное, есть на это причина. По не забывай, что я лечу твою Маму уже несколько лет. Чем больше я буду о ней знать, тем больше смогу ей помочь. И вдруг ты являешься с чемоданом, я имею право спросить тебя, откуда ты пришел.