Агота Кристоф - Толстая тетрадь

• Название: Толстая тетрадь
• Автор: Агота Кристоф
• Издательство: Амфора
• Жанр: Хобби и ремесла
• Год: 2004

Символично, что самая безжалостная книга минувшего столетия была написана незадолго до его окончания, в 1986 году. Не менее символично, что она написана женщиной. Даже комичное сходство имени Аготы Кристоф с именем Агаты Кристи (тоже, кстати сказать, весьма безжалостной леди) вполне символично. Агата всю жизнь выдумывала занимательные истории о меркантильных отравителях; Агота поступила проще: она попробовала пересказать жизнь «близко к тексту», писать правду и только правду. Ее истории занимательными не назовешь: они слишком правдивы (отвратительно правдивы), чтобы быть занимательными. В основу книги лег дневник, написанный братьями-близнецами Клаусом и Лукасом, но на протяжении романа братья сливаются в один персонаж, а повествование, и без того насыщенное жестокостью, страхом, дополняется еще и виной перед братом, реальным или, может быть, вымышленным.

---

— Вывод: либо все директрисы похожи в разные времена, либо они очень долго живут. Завтра поедем вместе в твой Центр. Сможешь смотреть его сколько захочешь.

Назавтра незнакомец приезжает за мной в гостиницу. Он отвозит меня на машине до Центра. Перед самым входом он говорит:

— Знаете, та старая женщина, которую вы видели, это действительно та самая. Только она больше не директриса — ни в этом доме, ни в каком другом. Я узнавал. Ваш Центр — это теперь приют для стариков.

Я говорю:

— Мне хотелось бы только посмотреть на спальни. И на сад.

Ореховый куст на месте, но он кажется мне сильно скрюченным. Скоро он умрет. Я говорю своему спутнику:

— Мое дерево скоро умрет. Он говорит:

— Не будьте сентиментальны. Все умирает. Мы входим в здание. Мы идем по коридору,

входим в комнату, в которой спал я и спали другие дети сорок лет назад. Я останавливаюсь на пороге, смотрю. Ничего не изменилось. Дюжина кроватей, белые стены, белые пустые кровати. В это время дня кровати всегда пусты.

Я бегом поднимаюсь на второй этаж, открываю дверь комнаты, где я просидел взаперти несколько дней. Кровать по-прежнему стоит на том же месте. Может быть, это та же кровать.

Нас сопровождает молодая женщина, она говорит:

— Здесь все было разрушено бомбами. Но все отстроили. Как раньше. Здесь все как было. Это очень красивое здание, его переделывать не надо.

Днем боль возникает снова. Я возвращаюсь в гостиницу, принимаю лекарства, собираю чемоданы, расплачиваюсь за номер, вызываю такси.

— На вокзал.

Такси останавливается перед вокзалом, я говорю шоферу:

— Сходите купите билет до города К. Я болен. Шофер говорит:

— Это не моя работа. Я довез вас до вокзала. Выходите. Мне не нужен в машине больной.

Он ставит мой чемодан на тротуар, открывает дверцу с моей стороны:

— Вылезайте. Выходите из моей машины.

Я достаю из бумажника иностранные деньги, протягиваю ему:

— Пожалуйста.

Шофер входит в здание вокзала, возвращается с билетом, помогает мне выйти из машины, берет меня под руку, несет мой чемодан, доводит меня до перрона номер один, ждет поезд вместе со мной. Когда поезд прибывает, он помогает мне сесть в него, ставит чемодан рядом и предупреждает обо мне проводника.

Поезд трогается. В вагоне почти никого нет. Это вагон для некурящих.

Я закрываю глаза, боли стихают. Поезд останавливается почти каждые десять минут. Я знаю, что сорок лет назад я ехал так же.

Перед прибытием в Маленький Город поезд остановился. Монахиня стала тянуть меня за руку, трясти, но я не двигался. Она спрыгнула с поезда, побежала, легла в поле. Я был один в купе. Над нами пролетали самолеты, они расстреливали поезд. Когда снова наступила тишина, вернулась монахиня. Она дала мне пощечину, поезд тронулся.

Я открываю глаза. Мы скоро будем на месте. Я уже вижу серебряное облако над горой, потом появляются башни замка и колокола многочисленных церквей.

Двадцать второго апреля, после сорока лет отсутствия, я снова в Маленьком Городе моего детства.

Вокзал не изменился. Он только стал чище и украшен клумбами цветов — это цветы местные, я не знаю, как они называются и нигде в другом месте их не встречал.

Я вижу автобус, отъезжающий с остановки, в нем немногие прибывшие пассажиры с поезда и рабочие близлежащего завода. Я не сажусь в автобус. Я продолжаю стоять перед вокзалом, передо мной на земле стоит мой чемодан, и я смотрю на аллею каштанов Вокзальной улицы, которая ведет в город.

— Хотите, я понесу ваш чемодан?

Передо мной стоит мальчик лет двенадцати. Он говорит:

— Вы пропустили автобус. Следующий теперь только через полчаса.

Я говорю ему:

— Ничего страшного. Я пойду пешком.

Он говорит:

— У вас тяжелый чемодан.

Он поднимает мой чемодан и продолжает его держать. Я смеюсь:

— Да, тяжелый. Я знаю, ты не сможешь нести его долго. Я занимался этим до тебя.

Мальчик ставит чемодан на место:

— Правда? А когда?

— Когда мне было столько, сколько тебе. Давно.

— А где?

— Здесь. У этого вокзала.

Он говорит:

— Я вполне могу нести этот чемодан.

Я говорю:

— Ладно, только дай мне уйти на десять минут раньше. Я хочу идти один. И не торопись, мне некуда спешить. Я буду ждать тебя в «Черном саду». Если он еще существует.

— Да, он еще существует.

«Черный сад» — это маленький сквер в конце каштановой аллеи, в нем нет ничего черного, кроме чугунной ограды. Я сажусь на скамейку и жду мальчика. Он вскоре появляется, ставит чемодан на скамейку напротив меня и садится перевести дыхание.

Я, зажигая сигарету, спрашиваю:

— Зачем ты делаешь эту работу?

Он говорит:

— Хочу купить себе велосипед. Гоночный велосипед. Вы не дадите мне сигарету?

— Нет, сигарету я тебе не дам. Я сам вот-вот умру из-за сигарет. Ты что, тоже хочешь умереть из-за сигарет?

Он отвечает:

— Умереть от одного или от другого… Все равно ученые говорят…

— Что они говорят, эти ученые?

— Что Земле скоро крышка. И что тут ничего не поделаешь. Слишком поздно.

— Где это ты такое слышал?

— Везде. В школе, и особенно часто по телевизору.

Я бросаю свою сигарету:

— Все равно не получишь сигареты.

Он говорит мне:

— Вы недобрый.

Я говорю:

— Да, я недобрый. Ну и что с того? Есть у вас в городе какая-нибудь гостиница?

— Конечно. Несколько гостиниц. Вы не знаете? А кажется, что вы хорошо знаете город.

Я говорю:

— Когда я здесь жил, здесь не было гостиницы. Ни одной.

Он говорит:

— Тогда, наверно, это было очень давно. На Главной Площади есть совсем новая гостиница. Она называется Гранд Отель, потому что она самая большая.

— Пошли туда.

Перед гостиницей мальчик ставит мой чемодан:

— Я не могу войти в гостиницу. Меня знает горничная. Она скажет моей маме.

— Что скажет? Что ты нес чемодан?

— Да. Моя мама не хочет, чтоб я носил чемоданы.

— Почему?

— Не знаю. Она не хочет, чтоб я этим занимался. Она хочет, чтоб я только учился.

Я спрашиваю:

— Твои родители чем занимаются?

Он говорит:

— У меня нет родителей. Только мать. Отца нет. У меня его никогда не было.

— А мать твоя чем занимается?

— Она работает как раз в этой гостинице. Два раза в день моет пол. Но она хочет, чтобы из меня вышел ученый.

— Какой ученый?

— Этого она не может знать, потому что не знает, какие бывают профессии у ученых. Думаю, она имеет в виду учителя или доктора.

Я говорю:

— Хорошо. Сколько ты берешь за чемодан?

Он говорит:

— Сколько дадите, сударь. Я даю ему две монеты:

— Так хватит?

— Да, сударь.

— Нет, сударь. Совсем не хватит. Не за такие же деньги ты нес этот тяжелый чемодан от самого вокзала!

Он говорит:

— Я беру то, что мне дают, сударь. Я не имею права требовать больше, и потом бывают бедные люди. Иногда я бесплатно ношу чемоданы. Я люблю эту работу. Люблю ждать на вокзале. Люблю смотреть на приехавших людей. Людей из нашего города я всех знаю в лицо. Я люблю смотреть, как приезжают другие люди. Как вы. Вы издалека приехали, правда?

— Да, издалека. Из другой страны.

Я даю ему банкноту и вхожу в гостиницу.

Я выбираю угловую комнату, из которой видна вся площадь, церковь, бакалейный магазин, лавочки, книжный магазин.

Девять часов вечера, на площади пусто. В домах зажглись огни. Опускаются шторы, закрываются ставни, задергиваются занавески, площадь закрывается.

Я устраиваюсь у одного из окон своего номера, смотрю на площадь, на дома до поздней ночи.

В детстве я часто мечтал жить в доме на Главной Площади, в любом доме, но особенно хотелось в синем, где был и теперь еще есть книжный магазин.

Но в этом городе я жил только в лачуге Бабушки, далеко от центра, в самом конце города, почти у границы.

У Бабушки я работал с утра до вечера, как и она. Она кормила меня и давала мне кров, но никогда не давала мне денег. Однако деньги мне были нужны на покупку мыла, зубной пасты, одежды и обуви. Тогда вечером я шел в город, играл на губной гармошке в кафе. Я продавал дрова, которые собирал в лесу, грибы, каштаны. Еще я продавал яйца, которые воровал у Бабушки, и рыбу, которую быстро научился ловить. Еще я оказывал всем разные услуги. Носил записки, письма и посылки, меня не боялись, потому что считали глухонемым.

Вначале я не разговаривал, даже с Бабушкой, но вскоре мне пришлось, чтобы торговаться, называть цифры.

Часто я болтался на Главной Площади. Я смотрел на витрину книжно-канцелярского магазина, на белые листы бумаги, школьные тетради, резинки, карандаши. Все это было для меня слишком дорого.

Чтобы заработать немного денег, я каждый раз, когда получалось, ходил на вокзал ждать пассажиров. Я носил их чемоданы.