Агота Кристоф - Толстая тетрадь

• Название: Толстая тетрадь
• Автор: Агота Кристоф
• Издательство: Амфора
• Жанр: Хобби и ремесла
• Год: 2004

Символично, что самая безжалостная книга минувшего столетия была написана незадолго до его окончания, в 1986 году. Не менее символично, что она написана женщиной. Даже комичное сходство имени Аготы Кристоф с именем Агаты Кристи (тоже, кстати сказать, весьма безжалостной леди) вполне символично. Агата всю жизнь выдумывала занимательные истории о меркантильных отравителях; Агота поступила проще: она попробовала пересказать жизнь «близко к тексту», писать правду и только правду. Ее истории занимательными не назовешь: они слишком правдивы (отвратительно правдивы), чтобы быть занимательными. В основу книги лег дневник, написанный братьями-близнецами Клаусом и Лукасом, но на протяжении романа братья сливаются в один персонаж, а повествование, и без того насыщенное жестокостью, страхом, дополняется еще и виной перед братом, реальным или, может быть, вымышленным.

---

— Выйдите. Погуляйте в саду.

Мы выходим. Огибаем дом и садимся под окном кухни. Мы слушаем. Старик говорит:

— Будьте милосердны. Бабушка отвечает:

— Как вы можете меня об этом просить?

Старик говорит:

— Вы знали ее родителей. Перед тем как их отправили в лагерь, они доверили ее мне. Они дали мне ваш адрес, на случаи, если она не будет у меня в безопасности. Бабушка говорит:

— Вы знаете, чем я рискую?

— Да, знаю. Но речь идет о ее жизни.

— В доме живет иностранный офицер.

— Вот именно. Никто не станет ее здесь искать. Достаточно сказать, что это ваша внучка, двоюродная сестра мальчиков.

— Все знают, что у меня, кроме них, нет других внуков.

— Вы можете сказать, что она родственница вашего зятя.

Бабушка фыркает:

— Я его в глаза не видела!

После долгого молчания старик заговаривает снова:

— Я прошу вас только прокормить девочку несколько месяцев. Пока не кончится война.

— Война может длиться еще несколько лет.

— Нет, осталось недолго. Бабушка начинает хныкать:

— Я всего-навсего несчастная женщина, работаю день-деньской. Как прокормить столько ртов?

Старик говорит:

— Вот деньги, принадлежавшие ее родителям. Вот семейные драгоценности. Если вы ее спасете, все это ваше.

Скоро Бабушка зовет нас:

— Вот ваша двоюродная сестра. Мы говорим:

— Да, Бабушка.

Старик говорит:

— Вы будете играть вместе, правда?

Мы говорим:

— Мы никогда не играем. Он спрашивает:

— Что же вы делаете?

— Мы работаем, учимся, тренируемся.

Он говорит:

— Понимаю. Вы люди серьезные. У вас нет времени на игры. Вы будете заботиться о своей двоюродной сестре, правда?

— Да, сударь. Мы будем о ней заботиться.

— Благодарю вас.

Наша двоюродная сестра говорит:

— Я старше вас.

Мы отвечаем:

— Зато нас двое.

Старик говорит:

— Вы правы. Вдвоем вы намного сильнее. Вы не забудете называть ее сестрой, правда?

— Да, сударь. Мы никогда ничего не забываем.

— Я полагаюсь на вас.

Наша двоюродная сестра

Наша сестра старше нас на пять лет. Глаза у нее черные. Волосы у нее рыжие от вещества, которое называется хна.

Бабушка говорит нам, что двоюродная сестра — это дочь сестры нашего Отца. То же самое мы отвечаем, когда кто-нибудь спрашивает нас.

Мы знаем, что у нашего Отца нет сестры. Но еще мы знаем, что без этой лжи жизнь нашей сестры может оказаться под угрозой. А мы пообещали старику, что будем о ней заботиться.

После того как старик ушел, Бабушка говорит:

— Двоюродная сестра будет спать с вами на кухне.

Мы говорим:

— В кухне уже негде.

Бабушка говорит:

— Придумайте что-нибудь.

Наша сестра говорит:

— Я с удовольствием могу спать под столом, на земле, если вы дадите мне одеяло.

Мы говорим:

— Можешь спать на скамье и взять себе одеяла. Мы будем ночевать на чердаке. Теперь уже не так холодно.

Она говорит:

— Я тоже пойду спать на чердак.

— Мы не хотим. Ты никогда не должна подниматься на чердак.

— Почему?

Мы говорим:

— У тебя есть тайна. И у нас тоже есть своя тайна. Если ты не будешь хранить нашу тайну, то мы не будем хранить твою.

Она спрашивает:

— Неужели вы способны меня выдать?

— Если залезешь на чердак, ты погибла. Ясно? Она минуту молча смотрит на нас, потом говорит:

— Ясно. Вы оба — маленькие гаденыши, вы совершенно ненормальные. Никогда не полезу на ваш поганый чердак, честное слово.

Она держит слово и никогда не залезает на чердак. Но в остальном она все время мешает нам жить.

Она говорит:

— Принесите мне малины.

Мы говорим:

— Сходи сама в сад и нарви.

Она говорит:

— Перестаньте читать вслух. У меня в ушах звенит.

Мы продолжаем читать. Она спрашивает:

— Что вы там лежите уже несколько часов на голой земле и не двигаетесь?

Мы продолжаем упражнение на неподвижность, даже когда она кидает в нас гнилыми фруктами. Она говорит:

— Прекратите молчать, в конце концов, вы действуете мне на нервы!

Мы продолжаем упражнение на молчание и ничего не отвечаем. Она спрашивает:

— Почему вы сегодня ничего не едите?

— Сегодня день тренировки на голод.

Двоюродная сестра не работает, не учится, не делает упражнений. Она часто смотрит в небо и иногда плачет.

Бабушка никогда не бьет сестру. Она ее не ругает. Она не просит ее работать. Она ни о чем ее не спрашивает. Она никогда с ней не разговаривает.

Драгоценности

В тот вечер, когда к нам приехала двоюродная сестра, мы идем спать на чердак. Мы берем в комнате у офицера два одеяла и кидаем на пол солому. Перед тем как лечь спать, мы смотрим в щели. У офицера в комнате никого. У Бабушки горит свет, что случается редко.

Бабушка взяла из кухни керосиновую лампу и повесила ее над трюмо. Это старинный столик с тремя зеркалами. Центральное зеркало неподвижно, а два боковых поворачиваются. Их положение можно менять так, чтобы увидеть себя в профиль.

Бабушка сидит перед трюмо и смотрит на себя в зеркало. У нее на голове поверх черного платка лежит что-то блестящее. На шее висят ожерелья, руки украшены браслетами, на пальцах кольца. Она смотрится в зеркало и говорит сама с собой:

— Сокровища, сокровища. С ними просто быть красивой. Просто. Колесо вертится. Теперь все мое, все. Мои драгоценности. И правильно. Как сверкают!

Потом она говорит:

— А вдруг они вернутся? И спросят все назад? Только опасность исчезнет, люди ничего не помнят. Понятия не имеют о благодарности. Наобещают целые горы, а потом… Нет, нет, они уже умерли. Старик тоже скоро умрет. Он сказал, все останется у меня… Только девчонка… Она все видела, все слышала. Она захочет все забрать себе. Это точно. После войны она потребует назад драгоценности. Но я не хочу их отдавать, не могу. Они мои. Навсегда.

«Надо, чтоб она тоже умерла. Правильно, и чтоб никаких улик, чтоб никто ничего не узнал. Да, девчонка умрет. С ней будет несчастный случай. Как раз перед концом войны. Да, тут нужен несчастный случай. Не яд. В этот раз не яд. Несчастный случай. Утонет в реке. Надо держать ей голову под водой. Трудно. Столкнуть с лестницы в подвал. Мало высоты. Яд. Остается один яд. Что-нибудь медленное. Малыми дозами. Чтобы болезнь точила ее исподволь, несколько месяцев. Врача нет. Во время войны многие умирают без лечения».

Бабушка поднимает кулак и грозит своему отражению в зеркале:

— Ничего вы мне не сделаете! Ничего!

Она хихикает. Снимает драгоценности, складывает в полотняный мешочек и прячет в матрас. Она ложится спать, мы тоже.

Назавтра утром, когда сестра выходит из кухни, мы говорим Бабушке:

— Бабушка, нам нужно что-то вам сказать.

— Что еще?

— Слушайте внимательно, Бабушка. Мы дали слово старику заботиться о нашей двоюродной сестре. Поэтому с ней ничего не случится. Ни несчастья, ни болезни. Ничего. И с нами тоже.

Мы показываем ей запечатанный конверт:

— Здесь все написано. Мы отдадим это письмо господину кюре. Если с одним из нас троих что-нибудь случится, кюре вскроет письмо. Вы хорошо все поняли, Бабушка?

Бабушка смотрит на нас, глаза у нее узкие-узкие. Она с шумом выдыхает. И тихо говорит:

— Сукины дети, шлюхины дети, чертовы дети! Будь проклят день, когда вы родились!

После обеда, когда Бабушка уходит работать на виноградник, мы обыскиваем ее матрас. В нем ничего нет.

Двоюродная сестра и ее возлюбленный

Наша двоюродная сестра становится серьезной, она больше нам не мешает. Каждый день она моется в большом тазу, который мы купили на заработанные пением деньги. Она очень часто стирает свое платье и трусы. Пока сохнет ее одежда, она заворачивается в полотенце или ложится на солнце в трусах, которые сохнут на ней. Она вся коричневая. Волосы закрывают ее до ягодиц. Иногда она переворачивается на спину и прикрывает грудь волосами.

К вечеру она уходит в город. Она задерживается там все дольше и дольше. Однажды вечером мы незаметно идем за ней.

Около кладбища она встречает группу парней и девушек, все они старше нас. Они сидят под деревьями и курят. Перед ними бутылки вина. Они пьют из горлышка. Один из них стоит начеку около тропинки. Если кто-то приближается, он начинает насвистывать известную песню, продолжая спокойно сидеть на месте. Остальные разбегаются и прячутся в кустах или за надгробьями. Когда опасность исчезает, он насвистывает другую песню.

Члены группы говорят тихо, они говорят о дезертирах, о лагерях, о сопротивлении, об освобождении.

По их мнению, иностранные солдаты, которые находятся в нашей стране и называют себя нашими союзниками, на самом деле наши враги, а те, что скоро придут и выиграют войну, — это не враги, а, напротив, наши освободители.