Михаил Гус - Дуэль в Кабуле

• Название: Дуэль в Кабуле
• Автор: Михаил Гус
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы УзССР
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1964

---

Караван по приказанию караванбаши свернул на запад и пошел по непроторенной целине Кызылкумов.

Виткевич подъехал к караванбаши и спросил, почему свернули с дороги.

— Там опасно, — показал караванбаши на уходившую к югу дорогу.

— Почему опасно? — удивился Виткевич.

— Злые люди там бродят, нас подстерегают…

— А ведь тут даже малой тропки нет. Сплошные пески. Как же мы дорогу найдем?

Караванбаши оглянулся, махнул кому-то рукой… К нему подбежал старик — рассказчик сказок.

— Он поведет, — сказал караванбаши.

— Хоп, хоп! — Старик низко поклонился, провел рукой по бороде. — Путь знаю. До самого Вабкента доведу. Виткевич достал из-под халата карту, компас:

— Ну-ка, посмотрим!

Старик пренебрежительно хмыкнул:

— Карту человек сделал, она может обмануть. Мы по звездам пойдем, звезды божьи, они не лгут. Ночью будем идти, днем отдыхать…

Однако же старик придвинулся к Виткевичу и глянул на карту. Посмотрел — это бросилось в глаза Яну — как человек, привыкший иметь дело с картами, умеющий в них разбираться… Почувствовав на себе взгляд Виткевича, старик отвернулся и пробормотал:

— До полудня будем идти прямо на заход солнца, а потом дневка до первой звезды.

— Почтенный Мухаммед-ака, — сказал Виткевич, обращаясь к караванбаши, — ночь — друг и союзник злых людей. На большой дороге, где много путников, мы уйдем от них, а в песках, где никого нет, попадем им в руки.

Старик вздрогнул, пристально взглянул на Виткевича, но быстро отвел глаза в сторону и сказал:

— «Совершай твой путь при луне», — говорили наши отцы и прадеды.

— Если мой скромный совет может помочь вашей мудрой опытности, почтенный караванбаши, — проговорил Виткевич, — то не лучше ли нам двигаться днем?

Караванбаши посмотрел на старика. Старик чуть заметно покачал головой.

— Господин юзбаши, — сказал караванбаши, повышая Виткевича в чине (юзбаши — сотник), — однажды купец афганец мне приказал идти по чертежу на буллак — и что же? Мы сбились с дороги, заблудились и, если бы не вот он — почтенный Усман, наши кости белели бы теперь в песках…

Виткевичу не оставалось ничего, как согласиться. Едва он отъехал от караванбаши, как услышал голос урядника Василия Дергачева:

— Ваше благородие, ваше благородие! Виткевич поравнялся с урядником, и Дергачев, наклонившись к самому его уху, зашептал:

— Ваше благородие, вы тому старику не доверяйте, намедни, ночью, когда тигр кричал, пошел я коней проверить. Тут слышу тихий разговор. А я маненько соображаю, как в плену в Ташкенте три года отмучился… И вот слышу я: старик тот кому-то говорит: «Передай, чтобы во вторую ночь, как мы с дороги свернем, налетели бы сзади… Урусы посреди каравана едут. Вы урусов прямо хватайте!» Ну, тут мне пришлось отойти, а что дальше было, не знаю.

Виткевич задумался, не могло быть сомнений: старик — тот самый неуловимый туркмен Джаффар, за которым Виткевич давно и безуспешно охотился. И вот он тут, рядом, да только теперь дичью оказывается сам Виткевич, а туркмен — охотник…

Дело было ясное: «миссионеры» из Оренбурга с помощью Деева и туркмена готовили коварное нападение на Виткевича и его казаков.

— Что же предпринять?

Виткевич снова подъехал к караванбаши.

— Почтенный Мухаммед-ака, ваша всевидящая мудрость пролилась благодетельным бальзамом на мои мозги… Я и мои казаки поедем в хвосте каравана. И ежели степные шакалы нападут, мы их отобьем огнем…

Виткевич похлопал по стволу ружья, которое до того лежало в тороках у седла.

Караванбаши был озадачен. Глаза его забегали, но туркмен был где-то в конце каравана. Помолчав, Мухаммед наклонил голову.

— Хоп, хоп! — сказал Виткевич. — Я не сомневался, что ваша мудрость склонится к моим скромным словам. И вы не пожалеете, почтенный караванбаши.

Когда казаки во главе с Виткевичем выехали из середины каравана и пристроились в его хвосте, к ним на своем ишаке подъехал старик туркмен.

Поглядев на ружья, которые висели за плечами у всадников, он почмокал губами, сказал:

— Блажен, кто смотрит вперед, но не забывает и озираться назад!

Виткевич наклонился с седла, похлопал старика по плечу:

— Знаешь ли ты, что сказала принцесса Карасоч знаменитому чародею? Она его спросила: «Какая польза от твоего волшебства?» Тот высокомерно ответил: «Сколько человек обратил я в собак, сколько селений сжег, сколько друзей неразлучных врагами сделал». Усмехнулась принцесса: «А хоть одно доброе дело ты совершил?» Смутился чародей, не знал, что ответить: его волшебство всегда было во вред людям. А принцесса Карасоч навсегда его чары разбила! Добро могущественнее зла, почтенный Джаффар!

— Не Джаффар я, а Усман, господин, твой покорный слуга Усман. А за сказку спасибо!

— Извини, почтенный Усман-ака, я имя твое спутал. Но уж очень ты похож на одного моего старого знакомца Джаффара. Большой он чародей: владеет даром превращаться то в одного человека, то в другого…

Старик палочкой ткнул ишака в загривок и отъехал в сторону…

По пескам Кзылкумов караван двигался медленно. Пришлось идти через песчаные барханы, нередко величиной с четырехэтажный дом; даже верблюды вязли в песке, изнемогали от усталости.

«Печальней этой пустыни трудно что-нибудь вообразить, — думал Виткевич. — Бурый песок внизу, выцветшее небо вверху. Пронзительный ветер. Солнце, слепящее, но не греющее».

Верблюды тяжко взбирались на высокий бархан.

«Всадник карабкается на вершину, а взобравшись, оглядывается назад и недоуменно восклицает: — „Зачем я так сюда стремился!“ Да, такая печальная притча должна была родиться в этой юдоли тоски и горя…»

Лошадь Виткевича шарахнулась. Он глянул вниз; человеческий череп…

К вечеру второго дня туркмен исчез. Караванбаши совсем растерялся. Каравану надлежало выступать, но некому было его вести. В сопровождении приказчика караванбаши подъехал к Виткевичу, который уже сидел на коне.

— Достопочтенный юзбаши, — сказал приказчик, прижимая руки к груди и низко кланяясь, — мы разгневали бога и ослепли. Проводник пропал.

— Пусть шакалы разроют могилу его отца и разбросают его кости! И пусть сам этот презренный вор будет трижды повешен и…

Виткевич остановил поток проклятий. — От ваших слов, Мухаммед-ака, этому шакалу ничего не сделается, а от его действий нам может быть худо!

— Да, да, — закивал головой караванбаши. — Степь полна разбойников…

Караванбаши невольно выболтал тайну, которая уже была известна Виткевичу.

— Поведу караван я, — сказал он. — Карта нас не обманет.

— Испугался казацкой пули, — промолвил урядник.

— Ладно, ладно, только смотреть в оба! — приказал Виткевич.

Виткевич занял место в голове каравана, рядом с караванбаши. Казаков он оставил в хвосте.

Абдул Керим, дотоле на всем протяжении пути сторонившийся Виткевича, подъехал к нему и сказал по-персидски:

— Старик сбежал… Так лучше… Он плохой человек, я его знаю…

Виткевич не стал задавать вопроса: почему же Абдул Керим до сих пор молчал? Очевидно, он боялся туркмена.

После девятидневного странствия по Кызылкумам караван без всяких происшествий вышел к Вабкенту, но не с севера, как обычно, а с запада, описав большую дугу по пустыне.

В Вабкенте, первом бухарском городе, караван остановился на отдых.

— Бухарский сборщик пошлин бек-бий приказал бухарским купцам отойти в сторону, так как с них пошлины взимают в самой Бухаре. Затем он окинул стоящих перед ним иноземных купцов жадным оком и громовым голосом пообещал угостить палками всякого, кто утаит хоть что-нибудь из товаров… Пошлины были уплачены как положено по шариату: одну сороковую часть стоимости товаров с правоверных мусульман, одну десятую с неверных…

В Вабкенте Виткевич с интересом осмотрел высокий минарет — передовой сторожевой пост Бухары.

До Бухары ехали кишлаками между глухими глиняными стенами домов и изгородей, между полями, изрезанными арыками. Ближе к Бухаре начались сады с богатыми домами, вперемежку с жалкими лачужками, — и так до самой городской стены.

Глинобитная, высотой примерно в десять аршин, укрепленная земляными башнями с зубцами наверху, стена окружала весь город. Рва перед стеной не было.

3

2 января 1836 года караван вошел в Бухару через Вабкентские ворота и очутился на улицах узких, кривых, наполненных дымом, запахом очагов, вонью нечистот.

Грязь, теснота, отравленный миазмами воздух поразили Виткевича. Караван с трудом пробился через городскую сутолоку и тесноту к каравансараю.

Виткевич увидел перед собою четырехугольное кирпичное строение с двором посредине. Три яруса расположились амфитеатром, уступами один уже другого. В нижнем находились конюшни и несколько комнат, во втором — кладовые, в третьем — жилые комнаты. Виткевич занял одну из них — в три шага шириной, в пять длиной, с небольшим очагом для котелка или чайника. В этом каравансарае размещались купцы, торговавшие русскими товарами — преимущественно бухарцы, а также армяне… Один из них оказался знакомцем Виткевича из Оренбурга. Он рассказал, что вставил в дверь своей комнаты окно о четырех стеклах. Весь город сходился смотреть на такое диво, щупать стекла. И кончилось тем, что их выбили, «и я, — горестно заключил армянин. — залепил окно бумагой…»