Ромен Роллан - Махатма Ганди

• Название: Махатма Ганди
• Автор: Ромен Роллан
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Ганди с неменьшим благородством встал на защиту другого великого дела: на защиту прав женщины.

Половой вопрос имеет исключительную важность в Индии, насыщенной бьющей через край, нестерпимой и плохо упрвляемой чувственностью. Детские браки истощают преждевременно физическую и моральную силу нации.

Терзания плоти гнетут мысль, и достоинство женщины вследствие этого принижается. Ганди предает гласности жалобы индусок против унизительного обращения с ними индусских националистов. Он признает справедливыми их упреки. Это, говорит он, такая же тяжелая рана на теле Индии, как и отверженность париев. Но Ганди тут же прибавляет, что от нее страдает весь мир. Это универсальная проблема. Как и в судьбе париев, он ждет успеха скорее от угнетаемых, чем от угнетателей. Он обращается поэтому к женщинам, чтобы они прежде всего внушили к себе уважение, перестав смотреть на себя как на предмет для удовлетворения мужской похоти. Пусть они примут решительное участие в общественной жизни, пусть подвергнут себя ее риску и опасностям! Пусть они не только откажутся от роскоши, сбрасывая с себя и сжигая иностранные ткани, пусть они разделят также страдания своих мужей! В Калькутте уже были заключены в тюрьму достойные женщины. Очень хорошо. Пусть не требуют они снисхождения к себе, пусть соперничают они в выносливости и лишениях с мужчинами! На этом поприще женщина может всегда превзойти мужчину. Пусть они ничего не боятся! Самая слабая может сохранить свою честь. Достаточно научиться умирать.

Он отнюдь не забыл и наших падших сестер. Он передает разговоры, которые вел с многими сотнями из них на собраниях в провинции Андхра и в Баризале. С какой благородной простотой он говорит с ними! Они говорят с ним, доверяют ему свои тайны, спрашивают совета! Он ищет для них почетного ремесла, предлагает прялку, они обещают сесть за нее хоть завтра, только бы им помогли. И обращаясь к мужчинам Индии, Ганди призывает их уважать женщину:

«Эта порочная забава не должна иметь места в нашей Революции. Сварадж означает, что все жители Индии для нас братья и сестры… Уважение ко всем… Женский пол не слабый пол, он наиболее благородный пол, благодаря способности жертвовать собой, молча страдать, смиряться, верить и постигать. Интуиция женщины часто оказывалась выше вызывающей претензии мужчины на высшее знание…»

Ганди нашел в женщинах Индии, начиная с своей собственной жены, интеллигентных помощниц и лучших учениц.

III

1921 год знаменует апогей влияния Ганди. Он пользуется огромной моральной властью, но ему вручают, помимо его воли, почти безграничную политическую власть. Народ верит в него, как в святого; его изображают[70] на картинах в образе Шри-Кришны. А в декабре 1921 г. Национальный Конгресс всей Индии облекает его верховной властью, вверяет ему свои полномочия с правом избрать себе преемника. Он бесспорный вождь индийской нации. От него зависит спустить с цепи политическую революцию или даже произвести религиозную реформацию, если бы он того пожелал.

Он этого не сделал. Он не захотел. Что это—душевное величие? Душевная робость? Может быть, и то и другое. Трудно человеку (к тому же еще иной культуры) проникнуть в чужую душу, особенно, когда она так глубока, так чутка, как у Ганди. Трудно определить в вихре событий, которые в этот мятежный год волновали Индию, была ли всегда тверда рука кормчего, направляла ли она громадный корабль, не уклоняясь от верного пути и не ослабевая. Но я постараюсь все же рассказать то, что, как мне кажется, я разгадал в этой живой загадке, с чувством религиозного почтения, которое я питаю к этому великому человеку, и с той искренностью, которою я обязан его искренности.

Если власть Ганди была велика, то не менее велика была и опасность ею пользоваться. По мере того, как ширилась общественная деятельность и содрогания ее приводили в движение сотни миллионов людей, становилось все труднее управлять этим взбаламученным морем и самому сохранять равновесие. Сверхчеловеческая проблема — примирить дух умеренности и широту взглядов с сорвавшимися с цепи массами. Мягкий и верующий кормчий молится и ищет опоры в боге. Но голос, который он слышит, доходит до него в шуме грозы и бури. Услышат ли его другие?.. Меньше всего грозит ему опасность возгордиться. Никакое обожание не может вскружить ему голову. Оно оскорбляет его смирение и его здравый смысл. Единственный, быть может, случай в истории пророков и великих мистиков, но у него нет видений, нет откровений, он не старается ни уверовать в них, ни уверить в них других. Какая-то безгрешная ясность! Его ум не пьянеет, его сердце не знает тщеславия. Он существует, он живет, как простой человек, подобный всем людям… Нет, пусть не называют его святым! Он им не хочет быть (и поэтому, именно, он святой)…

«Слово святой, пишет Ганди, должно быть вычеркнуто из настоящей жизни… Я молюсь, как любой благочестивый индус, я верю, что все мы можем стать вестниками бога; но у меня не было никаких особых божеских откровений. Я твердо верю, что бог объявляет свою волю каждому человеческому существу; но мы закрываем свои уши перед тихим голосом нашей души… Я только смиренный труженик, покорный слуга Индии и Человечества (a humble servant of India and Humanity…). На большее я не притязаю. У меня нет желания основать секту. Я действительно слишком честолюбив. Я не вещаю новых истин. Я силюсь истолковать истину так, как ее постигаю, я силюсь следовать ей. Я бросаю новый свет на старые истины».[71]

Сам по себе, он всегда очень' скромен, полон сомнений, лично неспособен ни на какое кастовое высокомерие, и как индийский патриот, и как идейный вождь Отказа от сотрудничества. Он не мирится ни с какой тиранией, даже ради доброго дела. «Ни в коем случае не следует заменять иго правительства игом сторонников Отказа от сотрудничества».[72] Он отказывается также превозносить свое отечество над отечеством других, и его патриотизм не замыкается в границах Индии. «Для меня патриотизм сливается с человечеством. Я патриот, потому что я человек и человечен. Я чужд исключительности — я не причиню зла Англии или Германии, чтобы послужить Индии. Империализму нет места в программе моей жизни… Чем равнодушнее патриот к человеку, тем слабее его патриотизм».[73]

А ученики его, всегда ли они так же чутки, как он? Чем становится его учение в руках некоторых из них? И при посредстве их, каким доходит оно до толпы?

Когда Рабиндранат Тагор, после нескольких лет странствий по Европе, вернулся в августе 1921 г. в Индию, он был уже потрясен переменой, которую заметил в умах индусов. Но беспокойство, охватившие Тагора, не дожидаясь его возвращения на родину, выразилось в ряде писем, посланных им из Европы индийским друзьям; многие из этих писем были напечатаны в Modem Review.[74]

Необходимо остановиться на разногласиях между этими двумя великими умами, которые питают друг к другу и чувства уважения и восхищения, но которые так же фатально отличны друг от друга, как мудрец от апостола, как святой Павел отличен от Платона. С одной стороны, гений веры и всепрощения, пожелавший стать бродилом нового человечества. О другой, гений мысли свободной, широкой и ясной, заключающей в свои объятия все сущее.

Тагор признавал всегда святость Ганди, и он сам говорил мне о нем с чувством благоговения: когда я вызвал перед ним, ссылаясь на Махатму, образ Толстого, Тагор пояснил мне, насколько Ганди ему ближе и кажется ему более просветленным (и сейчас, когда я знаю его лучше, я сужу о нем так же), ибо все в Ганди—сама природа, простота, скромность и чистота, и ясность обвевает его борьбу. Между тем как у Толстого—все гордый бунт против гордости, гнев против гнева, страсть против страстей, все насилие вплоть до непротивления насилию… Тагор писал из Лондона 10 апреля 1921 г.: «Мы благодарны Ганди за то, что он дал Индии случай доказать, что вера ее в божественный разум человека еще жива». И, несмотря на раздумье, на которое наводило его движение, поднятое Ганди, Тагор был склонен притти ему на помощь. Даже тот блестящий манифест, выпущенный им в октябре 1921 г., этот «Призыв к истине», который освящает их разрыв, открывается великолепной, едва ли когда-либо превзойденной хвалой Махатме Ганди; я приведу его дальше.

Ганди, с своей стороны, свидетельствует Тагору искренние чувства уважения; и даже в спорах своих с ним старается не разойтись с Тагором. Чувствуется, что ему больно полемизировать с ним; и когда добрые друзья пытаются разжечь спор между ними, разглашая личные тайны, Ганди приказывает им замолчать, раскрыв перед ними все, чем он обязан Тагору.[75]

Но роковым образом разногласия между ними крепли. С лета 1920 г. Тагор не переставал сожалеть, что со смерти Тилака бьющая через край сила любви и веры Ганди была отдана на служение политическим целям. Не с радостью в сердце сам Ганди решился на это, но Тилак умер, Индия осталась без политического вождя, надо было стать на его место.