Элизабет Чедвик - Зимняя мантия

• Название: Зимняя мантия
• Автор: Элизабет Чедвик
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-7905-4383-9

Разбив при Гастингсе войско англосаксонского короля Гарольда II, Вильгельм Нормандский вернулся домой триумфатором; его сопровождали знатные английские феодалы из числа тех, кого он не мог оставить без присмотра. Но Уолтефа Хантингдонского куда больше занимала другая победа. Едва увидев Джудит, дочь грозной сестры короля, он понял, что нашел для себя будущую жену.

После того как Уолтеф спас жизнь Джудит, становится ясно, что он может рассчитывать на взаимность. Но в средневековой Европе брак не имеет ничего общего с любовью. Вильгельм отказывает Уолтефу в руке Джудит, и разгневанный рыцарь присоединяется к своим друзьям, восставшим против короля. Вильгельм жестоко подавляет восстание, но, понимая, что с Уолтефом надо считаться, он решает, что, женив на своей племяннице, его можно будет держать под контролем…

Роман «Зимняя мантия» вошел в шорт-лист Паркеровской премии за 2003.

---

Симон открыл глаза и, пока разум пробуждался к осознанию нового дня, взглянул на потолок. Он был разрисован золотыми звездами на синем фоне. Спросонья Симону показалось, что он смотрит на ночное небо. Впечатление портила висячая лампа, дающая слабый свет. Взгляд его обежал комнату – он увидел богатые фрески на стенах, шелковый балдахин над кроватью, вышитое звездами покрывало, которое было словно зеркальным отражением потолка. За последнее время ему пришлось пережить столько кошмаров и странных снов, что он не сразу сообразил, где он находится и почему.

– Доброе утро, милорд, – приветствовала его Сабина. – Наконец-то вы проснулись. – Она подошла к нему с корзинкой, в которой были свежий хлеб, мед, чищеные орехи и чаша с вином.

– Похоже на то, – улыбнулся он. – Трудно отличить сон от реальности в таких покоях. – Он взял нож и отрезал кусок хлеба от каравая. От теплого запаха у него слюнки потекли. Он едва не умер в Никее и теперь учился заново ценить жизнь. Как будто со всех его ощущений слетел пыльный налет привычности, и они обрели весенние краски. Особенно чувство голода. Несколько недель он был так плох, что не мог есть, и теперь его тело снова начало обрастать плотью.

Грек Алексиус знал свое дело, и его искусство вместе с неусыпной заботой Сабины спасло ему жизнь. Опухоль спала, и рана начала заживать. Через две недели после первого визита грека они уехали из Никеи в Дюраззо. Симон признал, что, даже поправившись, он не в состоянии продолжать Крестовый поход. Армия осадила Антиохию, и условия там были настолько тяжелыми, что каждый заболевший умирал. Если бы он отправился в Антиохию, то стал бы еще одним ртом, который нужно кормить, и еще одним трупом, который нужно похоронить. Если холмы и были зеленее с другой стороны – в чем он сейчас сомневался, – пока у него не появилось желания на них взглянуть. Сабина сидела рядом и тоже ела хлеб. Через щели в ставнях пробивались солнечные лучи, освещая ее туго заплетенные темные косы, мягкие фиалковые глаза и такое же овальное лицо, как у Мадонны. Но ела она с аппетитом солдата. Это его позабавило. Когда на ее щеке появился румянец, он понял, что слишком пристально на нее смотрел, и отвел глаза, снова любуясь роскошью комнаты. Дом принадлежал торговцу тканями, уехавшему по делам, и он был не хуже любого дворянского особняка в Англии. Стены украшали фигуры, настолько правдоподобно нарисованные, что Симону иногда казалось, что они дышат. Краски художник выбирал богатые и глубокие, не пожалел золота для вышивки на одеждах. Впечатление от рисунков оставалось довольно тяжелым – тонкий вкус, но слишком много всего, чтобы можно было впитать и переварить.

– Тюрстан пошел в гавань, – сообщила Сабина. – Похоже, есть корабль, который с отливом отплывает в Бриндизи.

– Вот как, – отозвался Симон. Следующий этап их путешествия – назад через Босфор. Он только сегодня велел слуге найти корабль, и, очевидно, тот проявил прыть. Сабина, однако, это рвение не приветствовала.

– Ты боишься морского путешествия?

Она с трудом улыбнулась.

– Конечно, – призналась она. – Ничего не могу поделать, все время вспоминаю… Но у меня нет выбора. Не оставаться же мне здесь. – Она внезапно встала и подошла к окну. – Я выдержу. У меня хватит сил.

Симон вгляделся в ее тонкую фигурку.

– Я знаю, – тихо согласился он. – Я обязан этим силам жизнью. Если бы ты не позвала того лекаря… если бы не была рядом и не выхаживала меня…

Она невесело улыбнулась.

– При чем тут силы? То был страх. Если бы я потеряла тебя, как потеряла всех, кто был мне дорог… – Она обхватила себя за плечи, все еще стоя к нему спиной.

– Но ты не потеряла меня, – он сделал акцент на этом. – И я твой должник.

– Ты мне ничего не должен. Я только расплачивалась по старым долгам, и, если ты начнешь меня благодарить, я тебе задам взбучку.

Возбуждение мягко подкралось к Симону. Это случалось все чаще по мере его выздоровления.

– Ничего такого, – хрипло произнес он.

Она повернулась. Молчание становилось все более напряженным. Один шаг вперед. Симон сглотнул. Горло пересохло. Она облизала губы и подошла поближе, как будто невидимая нить, привязанная к поясу, притягивала ее к нему.

Ее глаза стали совсем темными. Его желание перешло в физическую боль – ведь так давно он не мог его утолить.

Она помедлила у изножья кровати и взглянула на него. Он спал голым, и тело его было все еще очень худым, видно было каждое ребро, но сила уже чувствовалась в его руках и плоском животе. Лицо, шея и руки были темными от южного солнца. Остальные части тела были белыми, как молоко. Ей хотелось запустить пальцы в его спутанные волосы и лечь рядом. Коснуться его, убедиться, что жизненная сила течет через них обоих. Прошло уже так много времени с той поры, когда ее кто-то обнимал, желал и любил. Щеки ее горели, она ощущала влагу между бедер.

Он протянул руку. Она взяла ее дрожащими пальцами, и обоих накрыла дикая, горячая волна страсти.

Глава 37

Сабина и Симон прибыли в монастырь Эвре, когда начался дождь. Ноябрьское небо было серым, дул резкий северный ветер. В женском монастыре имелся славный деревянный гостевой дом. Им дали воду, чтобы вымыться, и разожгли огонь в яме в центре комнаты.

Сабина устроилась в одной из боковых келий, по соседству от основного зала. Возле второй постели стояла дорожная сумка и пара чистой обуви. Других жильцов не было. Внизу располагались конюшни. Выглянув в окно, она увидела двух работников в плащах с капюшонами, поднятыми по случаю дождя. Через двор прошел Симон и о чем-то поговорил с работниками. Теперь он хромал сильнее, чем до болезни, и уже не делал ни малейшей попытки скрыть свою хромоту. Это им помогало. Одно упоминание, что он принимал участие в Крестовом походе и был ранен в битве за Дорилаеум, открывало ему двери всех аббатств и замков.

Она заметила знакомый жест – он откинул волосы со лба. Другая рука была заложена за ремень. Как же она будет по нему скучать… но это к лучшему.

То утро в Дюраззо навсегда врезалось в ее память. Их желание было таким сильным, таким неудержимым, что все длилось несколько коротких мгновений. Во второй раз пламя страсти разгоралось медленнее, наслаждение росло постепенно, пока не достигло высшей точки и не поглотило их.

Этому суждено было случиться, подумала она. Можно сказать, что замкнулся круг, который брал начало еще у соколиных клеток ее отца, когда они были почти детьми. Ни он, ни она ни о чем не жалели, но больше не касались друг друга и во время путешествия через Италию и Францию старались не поддаваться искушению.

Она слышала, как он поднялся по лестнице. Шаги были одновременно твердыми и нерешительными. Когда он вошел, она уже стояла перед дверью. После Дюраззо это было впервые, когда они оказались наедине.

– Ты уверена, что хочешь остаться здесь? – спросил он, оглядывая келью.

Она сложила руки и посмотрела ему прямо в лицо.

– Совершенно уверена.

Он откашлялся.

– Ты знаешь, тебе всегда найдется место в моем доме, стоит только пожелать.

Она покачала головой.

– Ты хочешь как лучше, но ты ошибаешься. Куда я поеду? Присоединюсь к свите твоей жены? Что я буду делать? Вышивать меня не учили, и я не имею ни малейшего желания стать служанкой.

Он поморщился.

– Может, ты и права, – вздохнул он, – но мне не хотелось бы, чтобы ты думала, что я тебя бросил. Самое малое, что я могу сделать, это предложить тебе кров и защиту.

– Очень благородно с твоей стороны, но мне не нужно ни того ни другого. Ты взял меня к себе, когда умер муж и я едва не сошла с ума от горя. Мне кажется, я полностью отплатила тебе, когда ты болел. Так что никаких долгов. С последним мы покончили в тот день в Дюраззо.

Их взгляды встретились. Она увидела в его глазах огонь и понимание.

– Ты в самом деле хочешь стать монахиней? – спросил он. – После всего, что ты… что мы…

– После всего, – твердо ответила она, хотя щеки ее покраснели. – И не потому, что я внезапно раскаялась или устыдилась. Если здешние монахини меня примут, я останусь. Ради душевного покоя, ради любви к Господу, который отнял у меня так много, но много и вернул. Ради мужа и детей, которых больше нет со мной. – Голос ее задрожал, но она справилась с собой и даже улыбнулась.

Он повернулся к окну и задумался, покусывая ноготь.

– Если ты решила, то я не сомневаюсь, что настоятельница примет тебя с распростертыми объятиями, – сказал он. – Золото, которое ты привезла с собой, тоже пригодится.

– Кто знает, может, я тоже стану когда-нибудь настоятельницей.

Он пожал плечами.

– Если тебе захочется, то ты наверняка этого добьешься. Но отказаться от всего мирского… – Он взглянул на нее через плечо. – Это очень серьезный шаг.

Она подошла к нему и обняла, положив голову ему на грудь. Если грумы во дворе поднимут головы, они их увидят, но ей это было безразлично.