Элизабет Чедвик - Зимняя мантия

• Название: Зимняя мантия
• Автор: Элизабет Чедвик
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-7905-4383-9

Разбив при Гастингсе войско англосаксонского короля Гарольда II, Вильгельм Нормандский вернулся домой триумфатором; его сопровождали знатные английские феодалы из числа тех, кого он не мог оставить без присмотра. Но Уолтефа Хантингдонского куда больше занимала другая победа. Едва увидев Джудит, дочь грозной сестры короля, он понял, что нашел для себя будущую жену.

После того как Уолтеф спас жизнь Джудит, становится ясно, что он может рассчитывать на взаимность. Но в средневековой Европе брак не имеет ничего общего с любовью. Вильгельм отказывает Уолтефу в руке Джудит, и разгневанный рыцарь присоединяется к своим друзьям, восставшим против короля. Вильгельм жестоко подавляет восстание, но, понимая, что с Уолтефом надо считаться, он решает, что, женив на своей племяннице, его можно будет держать под контролем…

Роман «Зимняя мантия» вошел в шорт-лист Паркеровской премии за 2003.

---

– Это правда, сир, – говорил запыхавшийся посыльный. Со лба его тек пот. – Север поднялся против вашей власти. Датчане высадились в Хамбере и пошли маршем на Йорк. Господин Малет умоляет вас поторопиться.

– Весь север? – переспросил Вильгельм хриплым голосом.

– Маерсвейн, Госпатрик, Эдгар Ателинг, – продолжал посыльный, – и Уолтеф Хантингдонский. Именно он повел их на Йорк, и его люди нанесли самый большой урон.

Сердце Симона замерло. Он так надеялся навестить Уолтефа в его владениях. Он думал, что Уолтеф любит нормандцев, но оказалось, что он вроде тех двух женщин с грибами, служит, потому что вынужден, а на самом деле ненавидит их.

Глаза Вильгельма сузились при упоминании имени Уолтефа.

– Милостивый Боже! – прохрипел он. – Я покажу англичанам, кто их король, преподам им такой урок, что они раз и навсегда перестанут в этом сомневаться!

Охоту отменили. Гончих загнали на псарню, но лошади остались оседланными.

Симон помог нагружать повозки, которые должны были следовать обозом вслед за кавалерией. Симону никто не давал никаких поблажек, и он таскал и грузил вещи наравне со всеми. Затем он помог грумам запрячь лошадей в повозки и погрузить поклажу на пони. Брали самое необходимое – еду, постель и королевский шатер. Нога болела чудовищно, но он старался превозмочь боль. Если он остановится, тогда всякие мысли полезут в голову. Работа помогала ему справиться с гневом и огорчением.

Когда он пытался взвалить на пони мешок овса и уже думал, что ноги подогнутся и он свалится, мешок подхватили сильные руки.

– Муравьи работают сообща, – эти слова произнес отец. – Почему ты все хочешь сделать сам?

– Я справлюсь, – возразил Симон, но ноги его дрожали.

– Мы все тоже, но небольшая помощь не помешает. Я наблюдал за тобой со стороны, ты работал как раб, над которым свистит кнут. – Он достал флягу и протянул сыну. Вино было прекрасным, густым, крепким, такого Симон никогда не пробовал, только наливал в королевские кубки. Сразу стало легче.

– Что случилось? – с тревогой спросил де Рюль, кладя руку на плечо сына.

Симон покачал головой.

– Ничего.

Отец не сводил с него глаз.

– Это сеньор Уолтеф, верно?

Симон почувствовал, как начинает жечь глаза. Он отвернулся и стал возиться с пряжкой у седла пони.

– Я думал, что, когда король Вильгельм отказал ему в руке леди Джудит, он может пойти против нас, но он ничего не сделал… Просто уехал и стал жить в своих владениях. Я понадеялся, что все будет в порядке… что я смогу поехать и навестить его…

Де Рюль вздохнул.

– Если бы не датчане, возможно, все действительно было бы в порядке, – сказал он. – Даже если бы король отдал ему леди Джудит, я не уверен, что он остался бы ему верен. Ведь он наполовину датчанин, и его отец похоронен в Йорке.

Симон покачал головой.

– Теперь он наш враг.

– Да, – кивнул отец, – боюсь, что так.

Глава 10

Это был самый короткий и самый темный день в году. Низкие облака и сильный дождь плотной пеленой покрыли землю, и утреннюю зарю и ночь разделяли мрачные сумерки.

В комнате, соседней с покоями королевы, Джудит велела горничной подбросить угля в огонь. Дождь колотил в ставни. Казалось, что это не капли, а маленькие камешки. На севере, наверное, идет снег, подумала она. До них доходили отрывистые сведения о кровавых стычках между войсками Вильгельма и английскими и датскими бунтовщиками. Говорили, что земли к северу от городка под названием Стаффорд лежали в дымящихся руинах, что ее дядя расправлялся с восставшими огнем и мечом. Доходили слухи и об Уолтефе. О том, как он в одиночку убил почти сотню нормандцев у Йорка. Она знала, что он был обижен, но глубина и сила его ярости пугали ее. Возможно, это и хорошо, что она не стала его женой.

Из-за закрытых дверей главных покоев послышался сгон матери. Затем раздался успокаивающий голос повитухи, потом плеск воды.

– Уж слишком долгие роды. – Ее сестра Адела отошла от окна, где она якобы пряла шерсть, хотя на веретене было не более двух ярдов. – Королева Матильда родила принца Анри очень быстро, но мама мучается уже вдвое дольше.

Джудит пожала плечами.

– Что я могу знать, – коротко ответила она, потому что волновалась. Младенец, которого ее мать пыталась родить, был зачат, с определенным умыслом, во время торжеств по поводу коронации. Аделаида, верная своим супружеским обязанностям, вынуждена была согласиться и на сорок первом году жизни, при двух взрослых дочерях, снова оказалась на сносях. Беременность она переносила очень тяжело. Джудит и Адела ухаживали за ней вместе со служанками, растирали ее распухшие ноги и кормили с ложки.

– Вдруг она умрет? – Нижняя губа Аделы задрожала. Джудит потерла руки. Несмотря на пылающий огонь и два платья, надетых одно на другое поверх белья, ей было холодно.

– Да не умрет она, – резко возразила она. – Если бы ей было так плохо, повитуха уже послала бы за священником, а Сибилла бы вышла к нам. Не смей трястись!

– Я не трясусь, – шмыгнула носом Адела. Ветер внезапно перестал завывать, и они услышали тонкий плач ребенка.

Девушки замерли и повернулись на звук. Дверь распахнулась, и вышла Сибилла с засученными рукавами и таким раскрасневшимся лицом, будто сама рожала.

– У вас братик, – сообщила она улыбаясь, – Прекрасный мальчик. – Она отодвинулась, чтобы они могли войти в комнату.

Аделаида полулежала на высоких подушках на огромной кровати. Волосы, обычно заплетенные в косы, рассыпались по плечам. В нише стояла статуэтка святой Маргарет, покровительницы рожениц, по бокам горели две свечи. В руках Аделаида держала спеленутого младенца со сморщенным личиком и пучком золотистых волос.

Аделаида взглянула на дочерей. Под ее глазами были темные круги, на губах запеклась кровь. Она кусала их, чтобы сдержать крик боли. Но глаза ее горели радостью, триумфом и любовью, которых она никогда не испытывала, рожая дочерей. Заметив этот взгляд, Джудит почувствовала ревнивое раздражение. Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы заставить себя подойти к кровати и взглянуть на новорожденного.

– Как его назовут? – спросила она.

– Стефан – так часто называют мальчиков в роду Юдо, – ответила Аделаида. – Вели открыть бочки с лучшим вином, и пусть все выпьют в честь его рождения. Поручаю это тебе. – Ее взгляд быстро пробежал по дочери и снова опустился на новое сокровище – ее сына.

– Я все сделаю немедленно, мама, – пообещала она сдавленным голосом и быстро ушла из комнаты, пока ее не стошнило от запаха.

Уолтеф сидел на походном табурете, слушая печальные крики чаек и пытаясь получше укутаться в свой плащ на медвежьем меху, но это было бесполезно. Холод шел изнутри и не имел никакого отношения к январской погоде. Пламя битвы уже не грело его. Столкновение было слишком яростным, слишком жестоким, а Уолтеф не умел поддерживать пламя после первоначальной вспышки.

Йорк пал. Это был момент славы, хотя он сам мало что помнил о самой битве. Говорили, что он сражался как герой, как будто сам лорд Сивард воскрес, чтобы отомстить нормандцам, которые посмели нарушить его покой. Торкел сочинил песнь в честь Уолтефа, и все мужчины, женщины и дети в восторге бросились громить оборонительные сооружения нормандцев. Это была победа. Нормандских оккупантов выбили из города. Уолтеф был так уверен, так воспламенен энтузиазмом. Теперь остался только пепел, уносимый ветром.

Он встал и вышел в стылое утро. Шел дождь, такой холодный, что казался снегом, все вокруг затянуло серой пеленой. Им не следовало разрушать замки в Йорке, подумал он. Это было ошибкой. Теперь, когда взбешенный Вильгельм ринулся на север, у них не было оборонительных укреплений.

Союзники растеклись, как масло с горячего хлеба. Шотландцы и нортумбрианцы, вволю награбив, скрылись. Датчане вернулись на свои корабли, унося с собой все, что можно было унести, не проявив никакого желания остаться и сражаться.

Токи, слуга Уолтефа, принес ему чашу с горячим медом, он с благодарностью взял и выпил. Остановить Вильгельма не представлялось возможным. Его хорошо организованные, решительные и мощные войска устремились на север, сметая все на своем пути. Уолтефу все еще было стыдно, что пришлось отступить, но выбора у него не было. Крепость была сожжена, армия по собственной инициативе превратилась в мародеров. Все, что с ними случилось, было их собственной виной.

До них доходили ужасные рассказы о гневе Вильгельма. Целые деревни были уничтожены, скот истреблен, молодые мужчины казнены, чтобы никогда впредь север уже не смог поднять восстание. К Рождеству Вильгельм послал за своими регалиями и на руинах Йорка провозгласил свою власть над городом.

Слишком поздно Уолтеф понял, какой действительной властью обладает человек, которому он дал клятву верности, а потом нарушил ее. Твердая решимость и талант вождя, которыми обладал Вильгельм, не шли ни в какое сравнение с тем, что могли противопоставить восставшие. Что значит личная смелость против огромной мощи дисциплинированных войск нормандцев?