Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 2

• Название: Первый человек в Риме. Том 2
• Автор: Колин Маккалоу
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-86777-002-8

Увлекательный роман "Первый человек в Риме" повествует о любви, войне, хитросплетениях интриг и дворцовых переворотов. Эта книга о славной и ужасной эпохе в истории человечества. Автор погружает читателя в водоворот хаоса, страстей и роскоши Древнего Рима. Это роман о власти, о путях ее завоевания и наслаждения ею. Гай Марий – богат, но низкого происхождения, Луций Корнелий Сулла – аристократ, но беден. И все же он станет Первым человеком в Риме – императором величайшей империи в истории человечества.

---

Им было предоставлено право самим додумать то, чего не договорил Квинт Сервилий. Итак, он украл золото Толосы; золото сейчас в Смирне; оно – собственность Квинта Сервилия; оно – в целости и сохранности. И, значит, в распоряжении Квинта Сервилия почти столько же, сколько во всей римской казне.

Сципион повернулся к Антистию:

– Ты обдумал то, что я сказал тебе по дороге?

– Да. И я бы согласился.

– Хорошо! – Сципион посмотрел на сына и зятя. – Мой дорогой друг Луций Антистий согласился сопровождать меня в Смирну, доставив мне удовольствие от его общества и защитив меня своим званием народного трибуна. Когда мы прибудем в Смирну, я приложу все усилия, чтобы убедить Луция Антистия остаться со мной.

– Этого я еще не решил, – ответил Антистий.

– Я не тороплю, – Сципион потер руки. – А теперь – к столу. Я голоден, как людоед. Есть что-нибудь на обед?

– Конечно, отец, – ответила Сервилия Сципиония. – Мужчины, проходите в столовую, а мы с Ливией Друзой заглянем на кухню.

Командовал кухней Кратипп. Но женщинам пришлось разыскивать его. Обнаружился управляющий на лоджии. Он смотрел вниз на Форум, на который опускались сумерки.

– Посмотрите! Вы видели когда-нибудь такой беспорядок? – спросил управляющий возмущенно, указывая вниз. – Везде мусор! Башмаки, тряпье, палки, объедки, пустые винные фляги – позор!

Здесь был и он, ее огненноволосый Одиссей. Он стоял с Гнеем Домицием Агенобарбом на балконе дома внизу; как и Кратипп, мужчины гневались на беспорядок.

Ливия Друза задрожала, глядя на юношу, такого близкого – и такого далекого. Управляющий бросился обратно на кухню.

– Сестра, – спросила Ливия, когда они остались наедине. – Кто этот рыжеволосый человек на террасе с Гнеем Домицием? Он приезжает сюда многие годы, а я не знаю, кто он. Ты его знаешь?

Сервилия фыркнула:

– А, этот! Это Марк Порций Катон, – ответила она с презрением.

– Катон? Как, сенатор Катон?

– Тот самый. Выскочка! Внук цензора Катона.

– Значит, его бабушкой была Лициния, а его мать – Эмилия Павла? Тогда он именит! – возразила Ливия.

Сервилия опять фыркнула:

– Плохая ветвь, моя дорогая. Он не сын Эмилии Павлы. Будь он ее сыном – был бы старше. Нет, нет! Он не Катон Лициниан! Он – Катон Салониан. Правнук раба.

Воображаемый мир Ливий Друзы рушился.

– Я не понимаю, – сказала она смущенно.

– Как, ты не знаешь этой истории? Он – сын сына цензора Катона от второго брака.

– От дочери раба?

– От дочери собственного раба, если быть точной. Ее звали Салония. Это позор, что им дано право вращаться среди нас, будто детям первой жены цензора, Лицинии! Они даже в Сенат проникли… Разумеется, Порции Катоны Лицинианы с ними не общаются. Да и мы – тоже.

– Почему же Гней Домиций терпит его? Сервилия Сципиония рассмеялась. Это был тот же противный смешок, что и у ее отца:

– Да Домиции Агенобарбы и сами не так уж знамениты! Больше денег, чем предков. Одни только россказни, будто бы рыжина из бороды – от Кастора и Поллукса. Точно не знаю, почему Агенобарб благосклонен к этому отродью рабыни. Но мой отец разобрался в этом.

– Разобрался – в чем? – сердце Ливий Друзы ушло в пятки.

– Все дело в этой самой рыжине. Катон и сам-то был рыжий. Но от Лицинии у него рождались шатены с карими глазами. А Салоний, раб цензора Катона, был кельт из Ближней Испании, и был огненноволос. Дочь его, Салония, унаследовала огненный цвет волос. Вот почему Катоны Салонианы рыжи и сероглазы. Агенобарбам же хочется увековечить миф, который они сочинили: мол, рыжие бороды у них – от предков, имеющих отношение к Кастору и Поллуксу. Потому-то они всегда женились на рыжеволосых женщинах. А такие в Риме – редкость. И если поблизости не найдется высокородной рыжеволосой женщины, Агенобарб, наверно, женится на ком-нибудь из семейки Катонов Салонианов. Агенобарбы так заносчивы, что полагают, будто их собственная кровь не подпортится родством с любой швалью.

– Должно быть, у Гнея Домиция есть сестра?

– Есть… Я должна идти… О, что за день! Пойдем к столу.

– Иди первой. Я должна прежде покормить дочь. Упоминания о ребенке было достаточно, чтобы бедная, жаждущая детей Сервилия Сципиония поспешила прочь. Ливия вернулась к балюстраде. Да, они все еще там – Гней Домиций и его гость. Правнук раба. Возможно из-за наступающего мрака, волосы человека, стоящего внизу, тускнели, рост и ширина плеч уменьшались. Теперь его шея выглядела немного нелепой, слишком длинной и тощей… Четыре слезинки звездочками упали на перила – и только.

Я была глупа, как всегда, подумала Ливия Друза. Я четыре года мечтала о человеке, который оказался потомком раба. Я разговаривала с ним, как с царем, смелым и знатным, подобным Одиссею. Я превратила себя в терпеливую Пенелопу, ожидающую мужа. А теперь узнаю, что он не знатен. Знатен? Да его происхождение просто позорно! К тому же, кто был сам цензор Катон? Крестьянин из Тускулы, подружившийся с патрицием Валерием Флакком! Этакий предшественник Гая Мария… Этот человек на террасе внизу – потомок раба… Как я глупа! Идиотка!

В детской она обнаружила маленькую Сервилию, голодную и дрожащую. Она села и покормила малышку, чтобы отвлечься привычным делом от неразберихи этого дня.

– Надо подыскать кормилицу, – сказала она няне-македонке, готовая уйти. – Я бы хотела несколько месяцев отдохнуть, прежде чем снова рожу. Второго ребенка можете отдать кормилице с самого начала. Кормление ребенка, очевидно, не препятствует зачатию. Иначе я не была бы сейчас беременна.

Она незаметно вошла в столовую, как раз в тот момент, когда подавали главное блюдо, и тихо села прямо напротив Сципиона-младшего. Все наслаждались хорошей едой, и Ливия обнаружила, что тоже была голодна.

– С тобой все в порядке? – спросил ее муж. – С виду ты нездорова…

Вздрогнув, она пристально посмотрела на него – увидела, будто впервые. Да, у него не было рыжих волос, не было серых глаз, он не был высок, грациозен и широкоплеч, он никогда не станет Одиссеем. Но он был ее мужем и преданно любил ее, он был отцом ее детей. И – знатным без изъяна патрицием.

Она улыбнулась ему – не только губами, но и глазами…

– Просто день такой, Квинт Сервилий, – сказала она нежно. – А вообще-то я чувствую себя лучше, чем всегда.

Ободренный результатом суда над Сципионом, Сатурнин начал действовать с деспотичной самоуверенностью, которая потрясла Сенат. Следом за делом Сципиона Сатурнин в Народном собрании обвинил Гая Маллия Максима за потерю армии – и с тем же результатом. Маллий Максим, уже лишившись сыновей в битве под Арозио, теперь лишился римского гражданства и состояния и был отправлен в ссылку еще более нищим, чем жадный до золота Сципион.

Затем в конце февраля приняли новый закон об измене, которым вводились специальные суды, полностью составленные из всадников. Сенат вообще исключался из судопроизводства. Несмотря на это, сенаторы оскорбительно отозвались о законопроекте во время дебатов, но не могли воспрепятствовать принятию закона.

Хоть перемены эти были важны для будущего Рима, они интересовали Сенат и Народ меньше, чем проходившие в то же время выборы верховного жреца. Смерть Луция Цецилия Долматийского открыла не одну, а сразу две вакансии в Коллегии понтификов. Кроме того, с тех пор, как две ныне освободившиеся должности занимал один человек, некоторые были убеждены, и избирать необходимо лишь одного. Но, как раздраженно заметил принцепс Скавр, это было бы возможно только в том случае, если человек, выбранный простым понтификом, по праву претендовал бы и на второй, самый высокий пост. В конце концов сошлись на том, что первым будут избирать верховного жреца.

– Посмотрим, что мы получим, – сказал Скавр.

– Оба, принцепс Сената и Метелл Нумидиец, как и Катулл Цезарь, выставились кандидатами на пост верховного жреца. С ними был и Гней Домиций Агенобарб.

– Если выберут меня или Квинта Лутация, нам и вести подсчет голосов в выборах понтифика, так как мы оба уже являемся членами Коллегии, – сказал Скавр.

Согласно новому закону, лишь семнадцать из тридцати пяти трибунов участвовали в голосовании. Бросали жребий, чтобы определить, какие из триб будут участвовать в выборах. Жребий бросили, выборщиков определили. Все прошло благополучно: юмор и терпимость затушили все очаги напряженности на Форуме. Прекрасную затею оценили многие. Ничто так не расположило бы римлян к смеху, как шары цензора, на которых написаны августейшие имена, особенно когда отвергнутая партия близко подбиралась к столам и переворачивала их на победившую.

Героем дня стал Гней Домиций Агенобарб. Никто не удивился, когда его избрали верховным жрецом. Вторые выборы не понадобились. Осыпанный цветами и оглушенный аплодисментами, Гней Домиций не замедлил отомстить тем, кто выдвигал на пост его умершего отца юного Марка Ливия Друза.