Эдвард Араб-Оглы - В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба

• Название: В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба
• Автор: Эдвард Араб-Оглы
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1973

Книга посвящена проблеме социального предвидения в связи с современной научно-технической революцией и идеологической борьбой по вопросам будущего человечества и цивилизации.

---

Ни теоретический экстремизм Маркузе, скорбно провозглашающего: «чем лучше, тем хуже», ни консервативный оппортунизм Липсета, заверяющего: «чем хуже, тем лучше», теперь уже никого не удовлетворяют. Больше того, подобные лозунги убедительно выявляют, что крайности в политике часто сходятся, причем самым неожиданным образом для их сторонников. В самом деле, выдвигая лозунг «чем лучше, тем хуже», Маркузе намерен был подчеркнуть, что перспективы революции в США связаны только с ухудшением материального положения и с глубоким кризисом, то есть чем лучше экономическое положение масс, тем, стало быть, хуже для революции. Однако журнал «Тайм» воспроизвел прямо противоположное мнение Липсета, согласно которому ухудшение экономического положения в стране в результате кризиса должно, напротив, способствовать умиротворению политических страстей, ибо озабоченным своим трудоустройством студентам будет не до революции.[122] Марксисты всегда отвергали лозунг «чем хуже, тем лучше», выражающий мелкобуржуазное отчаяние всякого рода экстремистов перед лицом неподвластных им объективных факторов революции, складывающихся в ходе нарастания неразрешимых противоречий антагонистического общества. И если теперь к аналогичному лозунгу начинают прибегать консервативно настроенные теоретики, то это, в свою очередь, свидетельствует об их неспособности справиться с обстоятельствами, предотвратить или разрешить социальный кризис.

Революционные перемены в нашу эпоху, как сознают передовые представители американской интеллигенции, в том числе и социологи, предполагают болезненную переоценку социальных ценностей, пересмотр идейного и теоретического наследия прошлых десятилетий, выработку нового взгляда на общество, его движущие силы и идеалы. «Подобный взгляд с очевидностью ведет от либерализма к марксизму», — весьма определенно заявляет Кенистон.[123] В устах социолога, не собирающегося порывать ни со своим классом, ни со своим мировоззрением, это лаконичное признание столь красноречиво, что не нуждается в пространных комментариях. Но слишком глубоко, по-видимому, укоренились в общественном мнении США различные антикоммунистические предрассудки, чтобы такие заявления не влекли за собой опасность подвергнуться идейному остракизму. И не потому ли это утверждение сопровождается сомнительными рассуждениями, призванными амортизировать его значение? В самом деле, говоря о необходимости «критического восприятия марксизма», Кенистон ссылается на то, что социальные конфликты, о которых писал Маркс, ныне якобы в основном канули в прошлое. Однако двумя абзацами ниже он, противореча себе, констатирует, что эти конфликты решены лишь потенциально, то есть могут быть решены при достигнутом уровне производительных сил общества, если будут произведены глубокие социальные преобразования. Отвергая либеральную интерпретацию протеста молодежи как якобы «контрреволюционного» движения, а также выявляя необоснованность авангардистских претензий «новых левых», в частности поборников «революционной контркультуры», Кенистон справедливо замечает, что позитивное содержание обеих концепций исчерпывается их взаимной критикой. Тем большее недоумение вызывает, что выход из теоретического кризиса в социологии он усматривает в некоем синтезе этих двух точек зрения. Но подобный «теоретический синтез», к которому призывает Кенистон, оказался бы сочетанием именно слабости обеих концепций и в конечном счете мог бы привести лишь к поверхностному обновлению либерализма более или менее радикальной фразеологией.

В этом с очевидностью дает о себе знать классовая ограниченность Кенистона и других американских социологов, выступающих с критикой государственно-монополистического истэблишмента. Они оказываются не способны понять, что движение молодежи социально неоднородно не только в тех узких рамках, о которых упоминает Кенистон, но и в общенациональных масштабах освободительного движения и классовой борьбы в США. Социальный протест молодежи далеко не сводится к студенческому движению, и его перспективы, как справедливо отмечается в новой программе Компартии США, связаны с совместной борьбой рабочего класса и всех трудящихся и угнетенных масс против государственно-монополистического капитализма. Это сознают и сами передовые представители американской молодежи, в чем можно было убедиться во время их встречи с представителями советской молодежи, состоявшейся в Минске летом 1972 года.

В поисках конструктивной программы социального обновления идеологи «новых левых» обращаются к марксизму, ищут в теории научного коммунизма идеалы лучшего будущего для человечества. И это вполне закономерно, ибо марксизм содержит в себе наиболее последовательную программу социальных преобразований нашей эпохи, органическое единство научно-технической революции и освободительного движения трудящихся.

Кеннет Кенистон приводит мнение утешающих себя либералов, согласно которому общественный шторм, вызванный «протестом молодежи», — скоропреходящее явление, и к 2000 году все снова вернется в привычную социальную колею. В подобные «утешительные» прогнозы сейчас, конечно, мало кто верит. Общественный прогресс необратим. Каковы бы ни были исторические перипетии социальной и политической борьбы в предстоящие десятилетия, будущее Америки, как, впрочем, и остального мира, бесспорно, принадлежит молодежи. Подавляющее большинство конгрессменов и сенаторов, губернаторов и руководителей корпораций, редакторов газет и президентов университетов будет состоять из лиц, которым сейчас 20–30 лет.

В демографическом смысле, следовательно, молодежи не приходится беспокоиться, за кем будет будущее, если только в самом ближайшем будущем не изобретут эликсир бессмертия. Собственно говоря, в этом смысле будущее всегда было за молодежью. Но, увы, в социальном отношении это плохая гарантия. Ибо остается открытым самый важный вопрос: каким окажется это будущее? В конце концов, и начало 70-х годов двадцать лет назад было всего лишь весьма отдаленным будущим для не столь уже молодых ныне людей. Однако многие ли в Америке желали для себя такого будущего, каким для них оно стало в настоящем? Наверное, если провести социологический опрос, то оказалось бы, что такого будущего в свое время почти никто не желал. Вот почему, с социологической точки зрения, «конфликт поколений» из-за того, кому будет принадлежать будущее, явно бессмыслен, но в отличие от него принципиальное значение имеет проблема совместной исторической ответственности всех поколений за то, чтобы это будущее не обмануло надежды и соответствовало социальным идеалам тех людей, которые его создадут и будут в нем жить.

III ТЕХНОКРАТИЯ ИЛИ АНТРОПОКРАТИЯ?

В наше время все как бы чревато своей противоположностью. Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвестные источники богатства благодаря каким-то странным, непонятным чарам превращаются в источники нищеты. Победы техники как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что, по мере того как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом своей собственной подлости. Даже чистый свет науки не может, по-видимому, сиять иначе, как только на мрачном фоне невежества. Все наши открытия и весь наш прогресс как бы приводят к тому, что материальные силы наделяются интеллектуальной жизнью, а человеческая жизнь, лишенная своей интеллектуальной стороны, низводится до степени простой материальной силы. Этот антагонизм между современной промышленностью и наукой, с одной стороны, современной нищетой и упадком — с другой, этот антагонизм между производительными силами и общественными отношениями нашей эпохи есть осязаемый, неизбежный и неоспоримый факт.

Карл Маркс

О «даре предвидения»

Идейная и теоретическая борьба, развернувшаяся за последние годы как в самой футурологии, так и вокруг проблемы прогнозирования будущего, является отражением и преломлением идеологической и социальной борьбы в современном обществе. Теоретики государственно-монополистического капитализма с помощью футурологии стремятся сделать свои представления о будущем господствующими в общественном мнении, тогда как прогрессивные силы на капиталистическом Западе пытаются сформулировать и противопоставить им альтернативу не только в сфере политики, но и в области социального предвидения. При всей их противоречивости и непоследовательности различные футурологические концепции, носящие социально-критический характер и отвергающие «неокапиталистическую» перспективу для человечества, выражают настроения и чаяния многочисленных средних слоев населения, которые все больше осознают несовместимость своих интересов с сохранением антагонистического общественного строя. Шаткость и ограниченность тех перспектив, поисками которых занимаются буржуазные футурологи, объясняется в первую очередь отсутствием у них классового подхода к перспективам общественного развития в современную эпоху.