Михаил Громов - В небе и на земле

• Название: В небе и на земле
• Автор: Михаил Громов
• Жанр: Исторические приключения

---

Я уже описывал некоторые полёты с ним. Хочу только рассказать об одном случае на полигоне, произошедшем с Б.С.Вахмистровым. В присутствии комиссии он из-за излишней храбрости стал отвинчивать какой-то взрыватель. Последовал взрыв: Боба отвезли в больницу. Он надолго ослеп. Всё его лицо было в чёрных мелких точках, как бы в пороховых крапинах. Но всё это прошло «как с белых яблонь дым». Только навсегда остались эти чёрные точки, и одно нижнее веко немного некрасиво отставало от глаза. Но сам Боб остался таким же, каким и был.

Когда я попал в ЛИИ, а потом на фронт в дивизию, вместе со мной последовали Б.С.Вахмистров, А.Б.Юмашев и Г.Ф.Байдуков. Юмашев возглавил истребителей, Байдуков - бомбардировщиков, а Вахмистров - конечно, вооружение. Когда меня направили командующим в 3-ю воздушную армию, Вахмистров стал моим заместителем по вооружению. Юмашев также был назначен моим заместителем. Байдуков принял сначала штурмовую дивизию, а затем - корпус, вместе с которым стал гвардейцем.

На фронте Боб всегда был вместе со мной, почти так же, как и начальник штаба Н.П.Дагаев. Но на фронте у дорогого Боба неожиданно пошатнулось здоровье. Хотя он был старше меня на 10 лет, но… всегда бравый, энергичный, острый на язык и оптимистичный даже в минуты страданий. Состояние его здоровья потребовало госпитализации, затем - операции, а через год он скончался.

Как вспомнишь, какие рискованные полёты выполняли мы с ним и до войны и на войне… Как-то нас с ним на Як-7 чуть неожиданно не сбил немец… А смерть к нему подкралась из-за угла… Я постоянно его вспоминаю. Его оптимизм, остроты, поговорки, веру в мои успехи, нашу взаимную любовь и привязанность. Тяжело было расставаться с таким другом, но… судьба. В жизни много горького, но и хорошего…

(Сын Б.С.Вахмистрова - Глеб Борисович Вахмистров (1920-1994) -тоже связал свою жизнь с авиацией. Многие годы он проработал лётчиком -испытателем на Горьковском авиазаводе, стал Героем Советского Союза, заслуженным лётчиком-испытателем СССР.)

* * *

Отличным лётчиком был В.О.Писаренко. Я.И.Алкснис очень часто летал с ним, как со своим шеф-пилотом.

Писаренко работал вместе со мной в НОА. Поэтому я его хорошо знал. Парень он был развитой, приятной внешности, общительный, правда, с одним недостатком - страшно упрямый. Причём, упрям часто необоснованно. Например: сделал он свой маленький самолёт-авиетку, профиль крыла у которой был ни что иное, как… пластина! Все кругом уверяли его, что «наука попрана тобой». Нет, он всё-таки сделал по-своему. Авиетка его, тем не менее, летала, но со слегка провисшим хвостом.

Однажды с ним произошёл случай, схожий с моим, когда мне пришлось выпрыгнуть из самолёта в плоском штопоре. Писаренко предстояло проверить надёжность выхода из штопора истребителя «Хейнкель» (не помню точно марки). Способ выхода из штопора к этому времени был уже всем хорошо известен. Я наблюдал этот его полёт с Центрального аэродрома, стоя на крыле бомбардировщика ТБ-3. Самолёт Писаренко примерно с 2000 метров перешёл в штопор. Потом я увидел, что в 300 метрах от земли от самолёта отделился комочек - значит, Писаренко выпрыгнул. Но… парашют не раскрывается! Так он и скрылся далеко за ангарами, километрах в пяти от границы аэродрома. К месту происшествия немедленно выехали автомашины. Что же произошло? На шестом витке Писаренко поставил рули на выход из штопора, т.е. чтобы прекратить вращение. Однако самолёт продолжал штопорить. Подождав несколько витков, Писаренко решил выпрыгнуть с парашютом. Но не тут-то было. Кабина открытая, а оторваться от сидения, встать и сесть на борт кабины не хватает силы. Через несколько витков, он вновь предпринял попытку покидания самолёта, но снова не смог выпрыгнуть. Затем - третья попытка, и вновь - неудача. Думал, что уже конец, но в последний раз повернулся на сидении, встал на колени, перевалился через борт на животе и отделился от самолёта. В борьбе и волнении он даже сначала забыл, что нужно выдернуть кольцо парашюта, а когда вспомнил и выдернул его, парашют раскрылся так низко, что Писаренко сильно ударился о землю. К счастью, он лишь сломал ногу и остался жив. Вскоре он вылечился и снова стал летать.

Как-то ему нужно было лететь вместе с П.Х.Межераупом (не помню точно - куда). Межерауп мужчина был солидный, за 30 лет, уравновешенный, неторопливый, рассудительный, но летал средне (я уже описал его полёт в Турцию). В этом полёте они вместе с Писаренко на двухместном самолёте встретили туман, преграждавший им путь. Погода была и до тумана плохой и дождливой. Вошли они на малой высоте в туман и, зацепив за деревья, погибли. Вот так и проходит слава людей.

* * *

Владимир Коккинаки! До сих пор как будто вижу, как он, разогнав И-16, на высоте 100 метров летит с чуть заметным набором высоты и вдруг плавно переворачивает самолёт вверх колёсами, продолжая полёт на спине. Несколько секунд кажутся вечными… Затем он также медленно и плавно вводит самолёт в горизонтальный полёт. Вот так летал этот незаурядный человек и великий полёт!

Андрей Юмашев! «Увидел и победил!» Однажды он увидел, как итальянский лётчик-сдатчик на самолёте «СВА» совершил на взлёте «королевский вираж». После этого Юмашев первым прямо на взлёте блестяще воспроизвёл эту изящную и опаснейшую фигуру. Когда самолёт с взлёта начинает задираться, доходит постепенно до вертикального положения и продолжает входить в петлю, сердца у тех, кто смотрит, кажется, останавливаются… Люди хватаются за голову!… Но самолёт плавно вводится в вертикальный вираж и изящно завершает его переходом в горизонтальный полёт. Взлёт фантазии! Юмашев - художник воздушного творчества!

* * *

На фронте я встретил одного человека, оставшегося мне близким и по сей день: там начал работать у меня в качестве шофёра Геннадий Дмитриевич Раков. Это - настоящий русский самородок. Он всегда молчал, как рыба. Но не было случая, чтобы его машина отказала или у него произошла какая-либо поломка. В каких только условиях он меня не возил… Зимой, в туман, ночью, в гололёд он надёжнейшим образом доставлял меня до места назначения. После войны Геннадий Дмитриевич работал шофёром в Дальней авиации, и мы опять были вместе. Привязанность этого человека выразилась ещё и в том, что при моём переходе в Министерство авиационной промышленности он тоже перешёл в МАП. Долгие годы совместной работы вылились в дружеские отношения между нами. Впоследствии Г.Д.Раков, шофёр 1-го класса, много лет работал на машинах «Скорой помощи».

Если Раков осмотрел машину, сделал ей профилактический ремонт, можно быть совершенно спокойным и отправляться хоть на «край света»: его честность и добросовестность в работе безупречны. Ко всему он относился с чувством огромной ответственности. Особой любовью у него пользовался мотор машины. И мотор, после того, как побывал у него в руках, можно было быть уверенным - не откажет.

У Геннадия Дмитриевича были не только золотые руки, но и золотая голова. Он мог починить часы любой конструкции и любого года выпуска, не говоря уж об электроприборах и прочих подобных вещах. Никто никогда его этому не учил: он сам, самостоятельно, изучал всё, что только попадалось ему под руку на его пути. Талантливый русский человек-самородок!

* * *

На фронте у меня было двое адъютантов. Очень интересные люди. Кто в Москве, хоть немного интересующийся лошадьми, не знает Анатолия Михайловича Лакса? На фронте мы с ним встретились случайно. Я узнал, что он - политрук в каком-то кавалерийском подразделении и выхлопотал его к себе, так как у меня при штабе было несколько лошадей. Эти лошади в любую погоду, днём или ночью, доставляли меня к командующему фронтом быстрее, чем любой вездеход. А.М.Лакс стал моим первым адъютантом и по совместительству - начальником конюшни. Этот человек - сама воля: он - хозяин положения в любой обстановке: и в скачке, и на службе, и дома. Отличный семьянин. Охотник и рыболов. С первого дня своей жизни (он - сын знаменитого и талантливого жокея и тренера Михаила Николаевича Лакса) он был приверженцем идеи чистокровной лошади и не расставался с нею до конца своей жизни, работая тренером на одном из конных заводов.

Моим вторым адъютантом был мастер спорта, конник-фанатик Александр Григорьевич Таманов. На всём свете найдётся немного людей с такой преданной любовью к лошади, к конному спорту. Честный человек, принципиальный, прекрасный семьянин, верный друг. Мы, конники, звали его «Саша Красивый». В шутку, конечно, хотя доля правды в этом была: в молодости Таманов был действительно красив - высокий, стройный полуармянин-полурусский, с прекрасной шевелюрой чёрных вьющихся волос и яркими голубыми глазами. Хорош он был и на лошади, которую он знал и ценил. Его находчивость в сложных рабочих или соревновательных ситуациях и воля - достойный пример для нашей молодёжи, отдающей себя, как и Таманов, до конца любимому делу.