Сергей Дышев - От воров в законе до отморозков - Россия уголовная

• Название: От воров в законе до отморозков - Россия уголовная
• Автор: Сергей Дышев
• Жанр: Детектив

---

А какие чувства испытывает исполнитель приговора?

Согласие на эту встречу я получил через полгода. До сих пор не знаю, почему этот человек таки решился открыться. Может быть, грядущая отмена смертной казни, и как реакция на это, внутреннее несогласие, протест, необходимость, даже инкогнито, выговориться. Ведь это была вторая тайная профессия и выполнялась она по убеждению. Или я не прав?

Сначала я узнал его имя и отчество, обыкновенное, русское... Мой знакомый из системы исправительно-трудовых учреждений при мне позвонил ему по телефону, долго выслушивал собеседника, кивал, потом попрощался и замедленно положил трубку.

- Ничего не получится! - ответил он. - Зачем это ему на старости лет, посудите сами? Он же среди людей живет, а вдруг соседи узнают... А там и до уголовников дойдет. А они отомстят, как же, "кровушки нашей сколько пролил!" Что им стоит старика порешить? Все эти беседы журналистские для него просто смертельно опасны.

Я смирился и больше не предпринимал попыток. Да и тема вскоре перестала интересовать.

Через полгода вдруг позвонил тот же знакомый из исправительной системы.

- Приходите к двенадцати... Только без вопросов, - сразу предупредил он.

На проходной я показал документы, ответил на привычные вопросы, имею ли при себе оружие, аккуратно защелкнул за собой последнюю дверь и вошел во двор учреждения - следственного изолятора. Кабинет находился в административной части. Увидев меня на пороге, знакомый приветливо кивнул и показал на свободный стул. Здесь же сидели еще два офицера званием помладше и грузный старик с багровым лицом и остатками седых волос на крупной лысине. Закончив разговор, хозяин кабинета отпустил офицеров и внимательно глянул на меня. В глазах его прыгали веселые бесенята.

- Как жизнь? - спросил он меня.

- Помаленьку.

- Хочу предложить тебе футурологическую тему на реалии нашей жизни: что будет, когда заключенным нечего будет кушать. Исходные данные я тебе дам: сколько миллионов рублей мы задолжали хлебозаводу, сколько за воду, электричество. И что будет, если нас перестанут финансировать, - а дело к этому идет, отключат воду, свет... Каково?

- Да об этом уже писано-переписано. Вот если бы представить, что отчаявшиеся от безденежья контролеры за плату стали оптом выпускать в город зэков, скажем, на заработки - вот это было бы уже поинтересней.

Старик, сидевший напротив меня, усмехнулся.

А я, чтобы прощупать его, аккуратно перевел разговор в плоскость всеобщего бардака, который начался с приходом демократов. Захотелось выяснить, что за человек.

Он же, непослушными пальцами вытащив из пачки "Примы" сигарету, заметил хрипловатым голосам:

- Это не бардак, молодой человек! Это величайшее преступление! Когда половину страны разворовали, а другую продали - это не просто беспорядок, это организованное уничтожение нашей Родины.

- Вот только судить их никто уже не сможет! - коряво поддержал я его строгую не мысль - формулу.

- Кого судить? Верхушка воры, а остальные внизу подворовывают. Их-то и сажают. Вон, Петрович говорит, кормить зэков скоро будет нечем. А они говорят, мы голодовки не объявляли! И я не объявлял! А мне пенсию такую платят, что впору на паперть идти. А у меня мать парализованная, в маразме, жена... И скажи, журналист, как мне их кормить? Вот такие дела!

Петрович, не вмешиваясь, слушал наш разговор, поглядывая то на меня, то на старика.

Старик потушил окурок, это удалось ему с третьей или четвертой попытки, бросил взгляд из-под свисающих кустистых бровей:

- Значит, интерес у вас есть к исполнению исключительной меры наказания? - неожиданно спросил он.

А я и думать забыл о своей старой идее. Значит, щупали меня.

- Есть, - ответил я, стараясь сдержать поспешные вопросы.

- А зачем? Жареная тема?

И действительно - зачем? В попытках узнать запретное я так и не задавался вопросом: для чего вообще нужно говорить о запредельном - о том, как "убивает государство".

Ответил примерно так:

- Чтоб знали, что все это с преступниками происходит на самом деле, что казнь не заменяют на урановые рудники, чтоб знали, что от наказания не уйти...

- Ну что, вас оставить? - спросил Петрович.

- Зачем? - старик поднялся и оказался еще выше ростом, чем я предполагал. - Мы пойдем на волю. Прогуляемся. Весна на дворе... Вы не против, молодой человек?

Я согласился. В тюрьме не надышишься...

- Я люблю гулять по городу, просто так, ничего не делая и никуда не спеша, - заметил мой новый собеседник, когда мы вышли за железные ворота. - Когда служил в СИЗО, всегда после работы хоть полчаса, но бродил на воздухе.

- И часто приходилось выполнять эту миссию? - не удержался я от вопроса.

- Ну, не каждый же день... Иной раз на несколько месяцев перерыв, а потом сразу двоих подряд. Раньше ведь много статей было под вышку...

- И за экономические преступления, - заметил я. - Сейчас "теневики" в миллиардерах ходят, уважаемые граждане, в депутаты их выдвигают. Скажите, вы не сожалеете, что были расстреляны люди, которые обвинялись только лишь в расхищении социалистической собственности?

Я задал вопрос и запоздало спохватился.

Но мой собеседник и не думал замыкаться или сердиться.

- Я тогда считал и сейчас так считаю, что очищал наше общество от подонков. Санитаром работал, ясно? И мне все равно было кто он - убийца, насильник или вор, который грабил народ. Рука не дрожала.

- Ну вы хоть знали, кого расстреливали?

- Конечно. По закону я имел право на предварительное ознакомление с делом.

- А потом лоб - зеленкой?..

- Да не лоб... Как было: приходила правительственная телеграмма, там, значит, выписка. Такому-то отказано в прошении о помиловании. Тогда, кажется. Президиум Верховного Совета этим занимался. И приходили в камеру и сообщали... Просто, без всяких церемоний. "Собирайся, гад, в расход тебя пускаем!" Шучу, конечно... Одевали наручники за спину, иногда брили.

- И они как - вырывались, кричали?

- Это общее заблуждение... Из сотни, насколько я знаю и от других слышал - один-два человека что-то там из себя строят. Блатной "король" какойнибудь мог повыпендриваться. А так - идут как бараны под нож. Кто-то блюет, кто в штаны обмочится или похуже... Бывает, под руки приходится тащить - ноги отказывают. Многие плачут...

- Пощады просят?

- Все молча... Это шок. Представь, утром встал, съел завтрак. Каждый ведь надеется, что его помилуют. И в постоянном напряжении. А тут приходят без предупреждения, обыскивают, заламывают руки, и вот жить тебе осталось всего несколько минут. Ноги ватные, двое по бокам, тащат по коридору, потом через башню, ступени вниз. Черным цветом были выкрашены, как помню. И кафель по стене - тоже черный с темно-красной полосой. Грамотно сделано, чтоб настраивало на траурный лад. Наш начальник тюрьмы, - мой собеседник назвал фамилию, - называл это траурной эстетикой. И на ступеньках, помню, тоже заставил две красные каемки нанести... А дальше дверь черная, железная. За ней три помещения. Третье без окон - глухое. Там короб стоял - пулеулавливатель. Все входим туда - я, начальник тюрьмы, как положено, прокурор по надзору, врач, ну и конвой... Ставим его на колени - он даже не сопротивляется. Выстрел производится в затылок - из штатного оружия - пистолета Макарова. Потом врач констатирует смерть, пишут акт. Труп пакуют в целлофановый мешок - и выносят. Тут же в соседнем помещении гараж на одну машину - микроавтобус, УАЗ, с синим спецсигналом. Без права досмотра в пути. Сделает пару ложных кругов по территории, чтоб никто из любопытствующих не прознал про "спецгруз" - ив городской крематорий. Тело выдавать запрещено.

- А потом?

- Как положено, кто-то из конвоя смоет из шланга кровь, там сток в центре помещения. Сам помоешься в душе, там же, в первой комнате. От гадости всей этой отделаться... Потом наверху стол накрывают. Обедаем вчетвером - начальник тюрьмы, врач, я и прокурор. Естественно, водка стоит. Пей, сколько душа просит.

- Ваши коллеги не знали, что вы исполняете приговоры?

- Нет. С этим очень строго. Может, кто и догадывался. Я обычным контролером был.

- А жена?

- Однажды я рассказал ей об этом. Как восприняла? Нормально. Старая закалка.

- А деньги за это платили?

- Премии выплачивали. А то кто бы согласился? Иногда на исполнение из других мест приезжали. Но я в лицо никого не видел...

- Тяжело стрелять в человека?

- В преступника... - сразу поправил он. После паузы добавил: - Первый раз было не по себе. Но я сказал себе: "Это убийца и мразь. А ты ему должен отомстить за тех, кого он убил..."

- А было кого-то жаль убивать?

- Не было. И больше об этом лучше не спрашивайте... Меня зэки в тюрьме боялись и уважали. Я любого мог обломать. Это сейчас у меня не то здоровье... Один, помню, решил донять. Повесился на ручке, точнее, сам на коленях, в сторону откинулся. Я взял за эту веревку, приподнял его над полом, он потрепыхался, я опустил. "Следы есть на шее, - говорю, вот это по-настоящему вешался. Еще хочешь?" - "Нет!"