Тимоти Финдли - Пилигрим

• Название: Пилигрим
• Автор: Тимоти Финдли
• Издательство: АСТ
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-018747-5, 5-9577-0297-8

Человек, не способный умереть, снова — в очередной раз! — безнадежно пытается совершить самоубийство — а попадает «под прицел» самого Карла Густава Юнга…

Каким же окажется «личное бессознательное» пациента, прожившего — притом без малейшего желания — уже четыре тысячи лет?!

Перед вами — блистательный «черный юмор» и изысканный постмодернизм, топко стилизованный под «психологический реализм». Возможно ли такое?

А — почему бы и нет?

---

Юнг успел полюбить Пилигрима — и за его отказ говорить, и за раздражение, с которым тот относился к допросам психиатров. Когда Пилигрим поправится и вернется в Англию, клиника без него опустеет. Если он поправится, конечно.

Если он поправится… Почему он так подумал? Вот оно! Ambuscade. Попасть в засаду отчаяния. Он не поправится.

Ты ничего не сможешь сделать.

Нет! Не говори так. Ты не имеешь права!

Хорошо. Он поправится. Поправится. И все мы полетим на Луну. Браво!

Господи…

Господи!

Что это значит? Кто говорит? В сознание Юнга вторгся незваный голос — циничный и наглый, предрекающий неудачу в то время как сам он верил в победу.

Быть может, ты один из них, а, Карл Густав? Позволь мне напомнить о твоей матери. Подумай о ней! Ее бессонные ночи, бессвязные проклятия, угрозы и предостережения, обращенные ко всем, включая тебя! Ее сны, кошмары, крик и шепот во тьме… Она была одной из них, а не из нас, Карл Густав. Ты сам так говорил — или по крайней мере думал. Верно? Разве нет?

Да.

А как насчет тебя? Почему бы и нет? Нигде не сказано, что врач не может быть больным.

Юнг потер лоб ладонью.

— Утихни! — прошептал он. — Умолкни и уйди.

Я всего лишь хочу помочь. Только помочь!

Ты поможешь мне, если заткнешься.

Ладно. Я молчу.

Юнг замер.

Я пока помолчу. Но я не уйду. Я останусь, Карл Густав. Я останусь!

Этот знаменательный «разговор» — Юнг не смог подобрать другого слова — состоялся около восьми часов утра восьмого мая, в тот самый день, когда Юнг сфотографировал Пилигрима с леди Куотермэн — и нарцисс, с которым он беседовал в саду.

В тот день Юнг не поехал в Кюснахт обедать. Он остался один в своем кабинете, выпил немного бренди и закурил сигару, погрузившись в глубокое раздумье, словно ожидал, что с ним вот-вот заговорят.

9

В три часа того же дня Арчи Менкен вернулся в кабинет, проведя час с пациентом, которого невозможно было заставить замолчать. Последние недели с больным интенсивно работали: его выслушивали, пичкали хлоралгидратом и настойкой опия, купали в ваннах, привязывали к кровати — короче, всячески пытались прекратить истерику. Но пациент так и не умолк. Он то бессвязно лопотал о датской истории, то называл улицы Лондона в алфавитном порядке, то начинал рассказывать о жизни королевы Александры, то объяснял, почему гильотина не сумела заставить умолкнуть аристократию. Последняя тема показалась Менкену особенно занятной, учитывая, что пациент был сыном герцога из королевской фамилии.

В три минуты четвертого, когда Арчи налил себе немного запрещенного бурбона и закурил сигарету, в дверь постучали.

— Нет! — сказал он, быстро пряча бутылку и стакан на случай, если это Блейлер. — Я занят!

Дверь тем не менее отворилась.

В проеме стоял Юнг.

— Уходите, Карл Густав. Мне надо побыть одному, — сказал ему Арчи.

Лицо у Юнга было серое, в руках он держал пачку только что отпечатанных фотографий.

Он подошел к креслу для пациентов напротив Арчи и рухнул в него так, будто только что закончил пробежку.

— Да что е вами, черт возьми? — спросил Арчи. — Я же сказал: хочу хоть немного побыть один!

— Бога ради! — Юнг махнул рукой. — Не суетитесь. Я просто посижу тут.

— Вы не можете просто тут сидеть! Один — значит один, черт побери!

— Представьте, что меня здесь нет.

Арчи вытащил стакан и глотнул виски.

— Что вы делали — взбирались на гору? Почему вы так запыхались?

— Объясню, когда вы отдохнете. А пока не обращайте на меня внимания.

Арчи сел обратно в кресло и, сдаваясь, вздохнул.

— Выпить хотите? — спросил он.

— Конечно, хочу.

— «Конечно, хочу!» Конечно!.. В этом вы весь!

Арчи повернулся, вытащил второй стакан, налил чуточку бурбона и протянул через стол. Потом налил себе до краев и поставил бутылку в сторону.

Юнг выпил, так и не выпуская из рук фотографии. Его губы шевелились. Он ерзал, то сводя, то разводя колени, как томимый возбуждением подросток.

— Ну? Говорите!

— Вы уже побыли один?

— Не паясничайте. Рассказывайте, зачем пришли.

Юнг раздвинул снимки веером, как игральные карты.

— Вот! Взгляните на них, будьте добры.

Менкен нагнулся вперед и взял восемь еще немного липких снимков.

— Я сделал их сегодня утром, — сказал Юнг, — и отнес проявить Фаллабрекве. Получил полчаса назад.

— Юргену Фаллабрекве?

— Сколько, по-вашему, Фаллабрекве у нас работает? Восемьдесят? Конечно, Юргену, вы…

— Договаривайте, Карл Густав! Облегчите душу.

— Вы, идиот!

— Благодарю. Я давно подозревал, что вы именно так обо мне и думаете.

— Бога ради! Да посмотрите же на снимки!

Юнг встал, допил бурбон и обошел вокруг стола, чтобы налить еще. Таким образом он оказался за правым плечом Арчи Менкена.

Арчи придвинул лампу поближе и разложил фотографии на промокательной бумаге — четыре и четыре. Он изучал, их почти целую минуту, одну за другой.

Три нарцисса — три леди Куотермэн с Пилигримом — одна Психея — один автомобиль («даймлер»).

— Заметили что-нибудь? — не выдержал наконец Юнг.

— Ну… — протянул Арчи, чуть отодвинувшись в сторону. — Они действительно хороши.

— Я не о том! Вы заметили что-нибудь необычное?

Арчи снова просмотрел все снимки.

— Есть у вас лупа? — спросил Юнг.

— Нет. Вообще-то леди … не помню, как ее звать… выглядит немного грустной. Вы это имели в виду?

— Вы правы, но я имел в виду совсем другое.

Арчи внимательно изучил каждый снимок, поднося их по очереди к свету.

Юнг склонился над ним.

— Ну?

— На снимках с нарциссом ничего необычного нет, я полагаю.

— Точно.

— Это один и тот же цветок? Фотографии и вправду великолепны. Вы могли бы их опубликовать. Снег… тени…

— Я говорил не о снимках с нарциссом!

Арчи отложил их.

— Психея?

— Отчасти.

— Она на четырех снимках. На трех — вместе с леди имярек и Пилигримом, а на четвертом — одна.

— Да.

— Крылья у нее покрыты льдом. Это видно. И…

— Посмотрите на Пилигрима!

Арчи положил три снимка леди имярек и Пилигрима прямо под лампу, встал и нагнулся над ними.

— Ну как? Видите что-нибудь? — спросил Юнг.

— Нет.

И чуть погодя:

— Вообще-то…

Еще чуть позже:

— На этом снимке…

Арчи взял фотографию, лежавшую посередине, и поднес ее поближе к глазам. Отошел к окну, где свет был естественным — снежно-белым, не таким желтым.

— Здесь, — сказал он наконец, — на плече у Пилигрима что-то есть, чего нет на остальных снимках.

— Слава Богу! — выпалил Юнг и бухнулся в кресло Арчи.

— Почему «слава Богу»?

— Значит, я не сбрендил.

— Не сбрендили потому, что на плече у Пилигрима что-то есть? — рассмеялся Арчи.

— Скажите мне, что это.

— Не могу. Слишком смутное изображение.

— Посмотрите еще раз! Внимательнее!

— Ей-богу, Карл Густав, это смешно.

— Посмотрите еще раз!!!

Арчи, ошарашенный этой внезапной вспышкой ярости, ничего не ответил и вновь повернулся со снимком к окну.

— Похоже… на бабочку. Хотя, конечно, этого не может быть. Скорее всего это снег — но выглядит как бабочка.

Юнг закрыл глаза и прижал обе ладони к губам. Арчи положил снимок обратно на стол, к остальным.

— Ну и что это значит?

Юнг ничего не ответил.

Он встал, сунул фотографии в карман, допил бурбон, подошел к двери, помахал рукой и заявил:

— Спасибо, мистер Менкен.

Арчи сел за стол.

— Бабочка? Не может этого быть, — сказал он вслух. — Не может!

Назавтра Юнг приехал в Кюснахт обедать.

— Психея, — прочла Эмма, глядя в книгу поверх тарелки с супом, — это персонификация души, охваченной страстной любовью. Изображается в виде миниатюрной крылатой девушки, а иногда — в виде бабочки.

Эмма посмотрела в сторону окна, через которое Юнг глазел на свой нарцисс.

— Тебя это интересовало? — спросила она.

— Да, спасибо, — еле слышно прошептал он в ответ. А потом добавил: — Скажи мне, что ты тоже ее видишь!

Эмма глянула на пресловутую фотографию, подняв лупу, чтобы поймать бабочку в фокус.

— Да, — промолвила она. — Я ее вижу.

— Арчи думает, это просто снег.

— я сама так сперва думала, — откликнулась Эмма. — В конце концов, она же на снимке неподвижна. Но как она выжила? Разве бабочки не впадают зимой в спячку? Откуда она там взялась?

— Это Психея.

Эмма еле сдержала улыбку. Фигура Карла Густава со спины вдруг показалась ей какой-то жалкой. Грустно…

«Не может быть, чтобы он в это верил! Но он верит. Он верит — или же хочет верить, — что статуя Психеи каким-то образом сотворила бабочку, сидящую на плече у Пилигрима. Конечно, это полная чушь. Быть такого не может».