Иван Колос - За час до рассвета. Документально-приключенческая повесть

• Название: За час до рассвета. Документально-приключенческая повесть
• Автор: Иван Колос
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1979

Приключенческая повесть, в основу которой легли документальные материалы о работе советских разведчиков в тылу врага во время Великой Отечественной войны.

Для среднего и старшего возраста.

---

…Часа в три ночи мы приблизились к первым домам. Из темноты кто-то нас окликнул:

— Кто?

— Свои!

— Пароль?

Калинин назвал. В темноте двигались едва различимые силуэты.

— Товарищ командир, это вы? — услышали мы спокойный голос.

— Я, Овсянчук, я!

Овсянчук доложил обстановку, и мы, спешившись, прошли к шалашу. В шалаше, в глубокой яме (светомаскировка), горел костер. Вокруг него сидели партизаны.

Вскоре Калинин со своими разведчиками поехал на хутор, где был расположен штаб одного отряда. Я же остался ждать на заставе своих разведчиков из Лунинца.

Начало светать. Вдруг раздался какой-то шум. Все насторожились. Я подал команду принять круговую оборону, а сам с двумя партизанами решил выдвинуться вперед, ближе к партизанам, находящимся в секретах. Едва мы прошли метров двести, встретили группу каких-то людей. В лесу было еще темно, но я понял из обрывков разговора, что часовые кого-то ведут. Окликнул:

— Шараев!

Шараев узнал мой голос.

— Товарищ капитан, ведем каких-то людей. Говорят — цыгане. Не знаем, можно ли их вести к заставе?

— Ведите!

Я вернулся с партизанами на заставу. Там мы разглядели задержанных.

Старшему было лет около шестидесяти, обросший, черный. С ним мужчина помоложе, четыре девушки и пять старых цыганок.

«Кто они? — думал я. — Откуда взялись?»

Вскоре к нам привели еще шесть человек — трех мужчин и трех женщин.

Мы собрали их всех в группу и отвели на ближайший хутор. Разместили в хате. Я стал выяснять, что за люди, откуда.

Больше всех говорил старый цыган, который назвался Абауровым. Сначала глядел исподлобья, недоверчиво. Только когда узнал, что я командир, сообщил, что все они убежали из Кракова. Было их пятнадцать человек — одна семья. Пятеро потерялись в пути. Старый цыган рассказывал и плакал.

Приехал Калинин. Стали вместе слушать этот горестный рассказ.

— Когда гитлеровцы оккупировали Польшу, многие цыгане старались не вникать в их дела, — рассказывал старик. — «Мы должны плясать, петь, веселить народ» — так говорили они. Я думал иначе и с первых же дней оккупации связался с подпольщиками. Вскоре фашисты стали преследовать нас. Поголовно расстреливали цыган и евреев. А как хлеб доставался? Кровью сердце обливалось, когда приходилось выступать перед фашистами и их прихлебателями!.. Гитлеровцы сначала вели себя нахально. Но теперь фашисты чувствуют себя в Польше неважно — как на пороховой бочке сидят… О парадах уже и думать забыли…

Выступая перед немцами, я собирал нужные сведения, сообщал их подпольщикам. Эсэсовцы что-то заподозрили, арестовали меня, моих дочерей и других цыган из нашего хора. Мы ждали: вот-вот расстреляют.

Как-то вечером приходит в тюрьму офицер в сопровождении четырех эсэсовцев, кричит: «Поднимайтесь! Следуйте за нами».

Нас погрузили в грузовики и подвезли к какому-то особняку. В просторном зале, у окна, в большом кресле сидел полковник, как мы потом узнали, по фамилии Штрубе, около него стояли пять офицеров. Они пили коньяк и вино, говорили, что Россия будет через месяц у ног Гитлера… Мы пели, плясали. А что было делать? Откажешься — расстрел!

После нашего выступления полковник Штрубе вызвал по телефону начальника тюрьмы и приказал отвезти нас обратно, а мою дочь Юнку Штрубе пытался оставить у себя, но она дала ему такую пощечину, что он чуть не упал. На нее набросились эсэсовские офицеры. Штрубе велел расстрелять ее. А сам снова бросился к телефону. Но телефон не работал. Юнку связали и потащили в другую комнату… Штрубе поднял пистолет… Вдруг в зал ввалились пять новых эсэсовцев. Штрубе показал на нас унтер-офицеру. Унтер-офицер скомандовал: «Руки вверх! За мной!» Мы подняли руки и только хотели двинуться с места, произошло чудо: пришедшие «эсэсовцы» арестовали самого гитлеровского полковника Штрубе и его офицеров. Оказалось, что это участники Краковского подполья. Вот тогда-то, под покровом ночи, мы и ушли в лес…

На четвертый день к нам в лес подпольщики привели наших детей, — продолжал Абауров. — Когда мы все собрались, решили двигаться на восток, в Советский Союз, где, как нам сообщили подпольщики, организовано большое партизанское движение. Мы рады, что встретились с вами.

Рассказ Абаурова буквально потряс меня.

Старый цыган сообщил нам некоторые сведения о скоплении немецких войск в районе Давид-Городка, что подтверждало донесения наших разведчиков.

Крах операции «Винтер»

…В те дни я получал от своих разведчиков всё новые и новые данные об укрепленных точках, которые гитлеровцы строили в районе Бреста, Пинска, по берегам реки Горынь и около Столина. Все сведения передавал в Центр наш неизменный заслуженный радист Дмитрий Стенько. Но даты наступления гитлеровцев, открывающей операцию «Винтер», у меня не было. Я вынужден был направить опытного разведчика Васильева в Туров, а сам пробрался в Пинск.

Мои связные в городе рассказали мне о некой Любови Федоровне Красик — красивой блондинке, которая сначала работала мастером в городской парикмахерской, а теперь фашисты взяли ее в комендатуру переводчицей, и она довольно часто встречается со Штраусом.

Я стал разыскивать Красик. Первая моя встреча с ней состоялась у ее подруги. Оказалось, что Красик работает в комендатуре по заданию местных подпольщиков.

Люба рассказала мне, что до войны работала в деревне на западной границе учительницей, хотела эвакуироваться, но попала в окружение.

Люба Красик стала моим активным помощником.

Как-то она сообщила, что Штраус готовит ее для засылки в партизанскую зону. Мы быстро составили план действий…

И вот я получаю от Любы сообщение: начало операции «Винтер» назначено на 15 ноября.

Партизаны начали готовиться к решающей схватке с гитлеровцами. Стали маневрировать, избегать ловушек фашистов, уклоняться от мелких стычек. Но нас поджидала неприятность. Расскажу об этом подробнее.

Для большей оперативности и безопасности Калинин решил разбить отряды на отдельные группы. В каждой группе было восемнадцать человек, которым отводился определенный район действия.

Командиром одной из групп был назначен Лонго, пожилой, очень активный партизан. Он тридцать пять лет работал портным в этих местах. Поговаривали, что Лонго выходец не то из Люксембурга, не то из Бельгии, но толком этого никто не знал.

Как бы то ни было, он с первых же дней войны ушел партизанить. Воевал храбро, а его знание здешних мест часто нас выручало. Перед группой Лонго стояла задача: блокировать большую грунтовую дорогу Симоновичи — Туров. Примерно такие же задания получили и другие группы.

В этот день группы разошлись по местам с утра. Вскоре то слева, то справа начали раздаваться взрывы — это партизаны взрывали на дорогах автомашины и танкетки гитлеровцев.

Ежедневно связные докладывали об успехах партизан в штаб бригады, который находился в те дни недалеко от селения Терешковичи. Но от Лонго сведений не было.

Время было напряженное. За последние дни мы потеряли двадцать пять человек убитыми. Людей надо было беречь. Что же случилось с Лонго? Мы ничего не знали о нем и его группе и сильно волновались.

Калинин, Дубов и я сидели в землянке и обсуждали дальнейший план действий партизанских групп. Было это под вечер. В открытую дверь землянки пробивались лучи заходящего солнца, освещая утоптанные ступеньки. Была видна поляна, за которой начинался лес. Поляна выгорела, трава на ней пожухла, свалялась, вытерлась под ногами партизан, а лес стоял красно-золотой, с мощными, еще непоредевшими кронами. Странно выглядело это соседство затоптанной травы и яркого разноцветья леса. Нечто подобное творилось и в наших душах: с одной стороны, нас радовала великолепная погода, красота родной земли, а с другой — не покидало состояние напряженности, предчувствия беды…

Вдруг в дверях землянки, на фоне серо-голубого неба, возникла сухопарая фигура Лонго. Он легко сбежал по ступеням, шагнул ко мне и непринужденно доложил:

— Группой уничтожено сорок гитлеровцев!

Он стоял в своей плоской кепке, морщинки на его удлиненном лице лучились смехом.

Комиссар спросил:

— Почему не слали связных? Почему не взорвали ни одной машины?

Не отвечая на вопросы, Лонго улыбнулся и достал из полевой сумки капсюль от мины.

— Видите? Это уже второй случай.

Капсюль был пустой и сломан пополам. Мы выжидательно смотрели на Лонго.

— Сам никак не пойму, — заговорил он, как бы отвечая на наш безмолвный вопрос. — Заминировали, замаскировали как полагается. Пошли танкетки. Прошли — взрыва нет. Раскопали — капсюль сломан.

Он пожал плечами, удивленно глядя на сломанный пустой капсюль.

— Хорошо, идите! Получите новые боеприпасы, — сурово сказал Калинин.