Ант Скаладинс - ПАРИКМАХЕРСКИЕ РЕБЯТА. Сборник остросюжетной фантастики

• Название: ПАРИКМАХЕРСКИЕ РЕБЯТА. Сборник остросюжетной фантастики
• Автор: Ант Скаладинс
• Издательство: СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: ISBN 5-265-02618-5

Сборник современных авторов остросюжетной фантастики — признанных мастеров этого популярного жанра и молодых талантливых дебютантов. Но всех их объединяет умение заинтриговать читателя динамикой действия, дстективностью и увлекательностью сюжета.

---

— Ну, ты не убежишь, мы еще продолжим с тобой наш разговор.

И я с безмятежной улыбкой ему ответил:

— Чтобы!

А минут за двадцать перед обедом ко мне подошли сзади, накинули бумажный мешок из-под концентратов и уволокли в подсобку вивария.

Но они торопились и связали меня не намертво, я даже думаю, что меня специально связали не намертво, что кому-то тоже не нравились идеи Каспара, но просто связываться с ним никто не хотел. Одним словом, я сумел «ыбраться.

Начала я не застал. Мне потом рассказали, что получилось примерно так. Дю-А вышел из домика ровно за пять минут до обеда, потому что пунктуальный он человек; он уже отмылся и был такой, как всегда, только не в парадной робе, а в простой, без регалий. Как только он вошел в столовую, Лимиччи подбежал к нему на цыпочках, с размаху хлопнул по плечу и, оглядывая собравшихся в полном составе ребят, завопил:

— Здорово, Массена, здорово, Пан Генерал. А?

Дю-А брезгливо дернулся.

— Я не…

— А что это от тебя воняет, Массена? Что это, я спрашиваю, от тебя воняет, как от нашего уважаемого старшего математика пробора номер шесть, дорогого нашего Симона дю-А? А?

Дю-А сверкнул глазами.

— Вы ошибаетесь, Лимиччи, я не Массена.

— Ой, глядите! — заорал тот (очень, полагаю, ненатурально). — Вы только поглядите, как наш Массена кривляется под дю-А! И такую же грызливую морду скорчил. А?

— Артист! — восторженно подтвердил кто-то,

Дю-А бешено огляделся по сторонам, но промолчал и двинулся к своему родному столу.

— Ох, смотрите, ребята, он сейчас на его месте кушать будет, вот комик!

— Молодец, Массена! Не бойсь, не прогонит тебя матшеф, мы заступимся.

— А чего ему бояться. Матшеф теперь из ванной не скоро вылезет.

— Ох, Массена, ну молодец! И какашками так же обмазался, чтоб, значит, мы перепутали.

— А рожа-то, смотрите, рожа какая! Это же надо так скорчить!

Дю-А еще раз попробовал поставить ребят на место. Он строго посмотрел на глупо ухмыляющегося Элерию, сел прямо напротив него, сложил руки на груди и сказал:

— Я попрошу ваши розыгрыши оставить для кого-нибудь другого. Я не люблю…

— Да вы только послушайте! Голос-то, голос — точь-в-точь матшефа! Такой же занудный и писклявый. Если бы не знал, что сейчас он у себя дома вонь отбивает, никогда бы не подумал!

— А ну, Массена, скажи еще что-нибудь!

— Про вандалов, а?

В столовой стоял немыслимый гвалт. Все ребята сгрудились вокруг дю-А, они хохотали, таращились на него, показывали пальцами. И тогда он вскочил — никто не знает зачем, может быть, хотел кинуться на первого попавшегося, может быть, убежать. Не знаю. Потому что кто-то, никто не заметил кто, но все подозревали потом Каспара, насильно усадил его на место. И тогда дю-А взвился как ошпаренный и, уже на последней стадии бешенства, крикнул: — Кто?! Кто тронул меня рукой?!

Гогот не прекратился. Не потому, думаю, что ребята хотели продол жать дальше, нет. Наверное, просто разгон взяли серьезный и так сразу не могли остановиться. Я вот думаю, для меня это очень важно: был ли тогда в столовой Кхолле Кхокк? Я не могу вспомнить, а хотелось бы, честное слово. Мне важно знать, что он сделал в той ситуации, но спросить сейчас не у кого.

Каспар все время увивался около математика, и, когда тот, дрожа от ярости, орал свое «кто», он тоже был рядом, подхихикивал, подбадривал, заглядывал ему в лицо, а потом, когда дю-А дошел совсем уж до крайней точки, вдруг хлопнул его изо всех сил по плечу: — Что за молодец наш Массена!

Он со злобой хлопнул, нехорошо, и только тогда хохот затих: все поняли, что Каспар развивает шутку в направлении нежелательном. Запахло дракой, которой никто не хотел.

После удара дю-А на секунду съежился, на самую коротенькую долю секунды — мне потом говорили, — и мне кажется, что эта коротенькая доля секунды очень важна была, но, конечно, значения ей никто тогда не придал, если о ней и думали, то посчитали великодушно и. глупо, что это он от ярости оглупел, потому что дальше он поступил так, как и должен был поступить, хотя, с другой стороны, и выбора у него не было. Он взвыл, не взвизгнул, не крякнул, а на высокой ноте заскрежетал металлически, развернулся и грохнул Каспара кулаком в глаз. Тот отшатнулся.

Стихло.

— Вон что, — сказал Каспар, — вон как ты на меня. Тогда т-так!

И бросился на дю-А, никто ничего и предпринять не успел.

Он ударил его не больше двух-трех раз — их разняли. Но бил жестоко, с вывертами, чтобы последним, каким-нибудь пятнадцатым ударом покончить, чтобы потом дю-А на полгода выключился из жизни и чтобы поднялся уже не здесь, уже на Земле, в клинике. Я знаю, я дома видел такие драки.

Дю-А, весь в крови, наполовину ослепший, висел на руках у ребят, и все у него не выходило вздохнуть.

— Гнусно получилось, — сказал Лимиччи. — Не здорово.

Примерно в этот момент я вбежал в столовую. Я, конечно, не слышал, кто что сказал, я только увидел толпу, и в толпе математика, и его держали за руки, а он вырвался вдруг и почти запел тонким голосом:

— Палачи, подлецы, мерзавцы! Получай, подонок, и ты, гнусная тварь!

Он замахал кулаками, ударил кого-то, потом еще, и ребята потихонечку озверели, потому что не принято куафера оскорблять, бить тоже не принято, но оскорблять — хуже. Они потом клялись, что никто его и пальцем тронуть не собирался, но я не могу согласиться с ними, что все это — только моя ошибка.

Я схватил за ножку ближайший стул, закрутил над головой и заорал «устрашение». «Устрашение» даже куафера может на секунду парализовать, если он не готов. Это такой крик, ему у нас учат специально. То, что сейчас в стеклах за «устрашение» выдают, — совсем не то, кривлянье одно, глупость одна позорная.

Я заорал «устрашение», но, конечно, никого не собирался крушить, хотя злость против воли накапливал — такой крик. Я только хотел переключить внимание на себя. И они все повернулись ко мне, а я уже бежал, до боли в плече вертя стулом, я подбежал к ним, отшвырнул дю-А за спину, он от моего крика совсем обмяк.

— Что же вы на него-то? Давайте со мной, со мной не так подло будет.

И тогда меня стали успокаивать, что я не так понял, что никто ничего такого и за кого это я их принимаю, как я подумать мог. Им стало стыдно, они опомнились, и на этом можно было бы кончить, но я (сам от себя такого не ожидал) сказал им, негромко и медленно, злобно чеканя каждое слово:

— На всякий случай прошу запомнить: дю-А под моей защитой.

У куаферов нашего поколения такие ритуалы не слишком распространены. Из моды, что ли, повыходили? Но я-то был воспитан на куаферах не нашего поколения, я в них еще ребенком играл и цену только что сказанной формуле знал прекрасно. Теперь никто не мог тронуть дю-А безнаказанно, за каждую обиду я должен был платить обидчику вдесятеро. Я еще никого не брал под защиту — странное чувство. «Дурак ты, дурак, — сказал я себе тогда, все еще загораживая спиной математика, — с кем связался, зачем со своей глупостью вылез?» И тут только дошло до меня, что именно этого я и хотел, давно уже, именно об этом мечтал, непонятно из-за чего: то ли подружиться хотел с ним, то ли жалел его, то ли злился, что он не пожал мне руку на старте.

А математик при всеобщем смущении поплелся к выходу, а у двери остановился и, оскалясь как загнанный кот, просипел: — Опять вы в мои дела лезете. Не суйтесь ко мне со своей защитой.

Куафер.

Тогда только я заметил, что все еще держу в руке стул. И шмякнул его об землю.

Будь я настоящий рассказчик, я знаю, что сделал бы. Я бы никогда не начинал всю эту историю со встречи с дю-А теперешним, я бы ее приберег под конец. И вообще рассказывал бы все по порядку. Начни я рассказывать сегодня, а не полторы недели назад, я бы тоже не начал с того, с чего начал, но полторы недели назад больше всего меня занимала именно встреча с дю-А, это сейчас мне о ней уже как-то неинтересно.

Я еще не рассказал о том, что произошло в самом начале пробора, точней, не в самом начале, а когда мы начали переинвентаризацию островной биоструктуры и выпустили на съемку первые тысячи «стрекоз».

Мы наткнулись тогда на остатки чужого лагеря, совсем еще свежие. Два квадратных следа от стандартных домиков-эспрессо на восемь человек, круг выжженной травы от атмосферникэ, подземный ангар для «птичек», там же — отсек для прочей машинерии, там же еще один отсек, тщательно выметенный и обильно политый отпугивающим одорантом — очень, скажу я вам, странный отсек, — и неподалеку забросанная лапником взлетная дорожка, все для тех же, конечно, «птичек». И масса неубранного мусора — вот, кажется, все, что там было. О том, кто оставил следы, особенно гадать не приходилось. У нас даже и сомнений никаких не было — охотники за ведмедями, или по-научному — бовицефалами. Я о бовицефалах уже говорил, кажется; у них ценная шкура. Да и вообще получить крупных представителей внеземной фауны — так они в статьях называются — в наше время есть масса желающих: ученые самых разных мастей, любители всяких диковинок, хозяева частных зоопарков — долго перечислять.